Добро пожаловать в prime-time

Что будет завтра? Лучше не ждать. Кто там на завтрак? Я или ты. Что будет завтра? Лучше не знать. Если ты знаешь. Просто молчи.

      Слава стоял у широкого окна своего нового просторного кабинета в башне «Москва». Панорама на вечерний город с семидесятого этажа открывалась потрясающая. Филиал фирмы совсем недавно переехал в главный деловой центр столицы, и Славе еще не успел приесться простирающийся внизу вид.       Карелин немного заворожено смотрел на парад огней, на кажущиеся игрушечными с такой высоты машины, бегущие по скоростным магистралям, на замерзшую реку, мост, ведущий к башне на набережной, на огромные мультимедийные экраны, транслирующие новогоднюю рекламу кока-колы и выгодных банковских предложений.       Он вздохнул и отошел от прозрачной стены. Сегодня предпоследний день 2023 года, и он выдался непростым. Посещение нового выставочного комплекса, фуршет, заключение сделки с блеквудовскими представителями, что в будущем сулило фирме большую выгоду, собрание, снова переговоры, уже со спонсорами. Наконец, суматошный день подошел к концу и можно было отправляться домой с чистой совестью, предвкушая целую неделю отдыха.       Слава взял со стола фоторамку и нежно провел пальцами по цифровому изображению. Несмотря на то, что вместе с Сашей они были уже три года, их отношения ни на грамм не утратили той первоначальной нежности. Возможно, даже обновились, хоть и последнее время ссоры происходили все чаще. Слава с пониманием относился к этому и не винил Сашу, ведь она больше него переживала, что все никак не получается сделать ребенка. Да, она лечилась, даже лежала в разрекламированной клинике. Перепробовали все, разве что не походы к каким-нибудь бабкам-целительницам, но, судя по Сашиному настроению, и такой вариант был не за горами.       Слава честно пытался не срываться, уговаривал, приводил аргументы про то, что они оба, особенно Саша, еще молоды и еще все-все успеют, просто нужно немного расслабиться, отпустить это желание, и все придет само, обязательно. Иногда она соглашалась, иногда в ответ летели упреки и обвинения, следом шла истерика и раскаяние, примирение и секс. И Слава каждый раз старательно кончал глубоко в нее, а потом мысленно произносил мантру «пусть сейчас, пусть сейчас», но ничего не происходило.       Вчера они поругались по-крупному, и Славе пришлось даже уйти ночевать в гостиницу. Он ничего не мог поделать с собой, хотя и понимал, что поступает неправильно по отношению к Саше. Однако, не видел другого выхода, все-таки его нервы тоже не были железными.       — А нужен ли тебе вообще этот ребенок, Славочка? — орала Саша, отшвыривая от себя очередной тест на беременность. — Ты вообще хочешь?       Слава хотел, бог видит — если, конечно, существует — как же он хотел, чтобы, наконец, у них с Сашей все получилось, чтобы они стали полноценной семьей. И да, он пытался держать себя в руках, каждый раз исправно пытался и почти каждый раз справлялся, но иногда…       — Санечка, девочка моя любимая, я хочу, я конечно хочу. Может быть, тебе снова лечь в клинику? В другую?       — Слава. Год… Я год лежу в клиниках. Врач предупредил, что шанс на то, что эмбрион приживется настолько мал, что пока о таком варианте не стоит и говорить. Какая разница, что за клиника? Скажи, тебе действительно все равно, что у нас никогда может не быть семьи?       На самом деле, в офисе было назначено собрание, и Слава всерьез рисковал на него опоздать. Он нервно застегнул пуговицы на рукавах дорогой, идеально отглаженной рубашки, а потом сел на диван рядом с Сашей, крепко обнимая ее и прижимая к себе. Он погладил ее по волосам, а она бессильно ткнулась ему в плечо мокрой от слез щекой.       — У нас уже есть семья, Сань. Я и ты. Но нет, мне не все равно, я очень, очень хочу, чтобы у нас появился ребенок. Мальчик… и девочка. Чтобы у нас были мальчик и девочка, — Слава бережно вытер слезы, подсыхающие на ее глазах. — И у нас будет такая семья, как ты хочешь… как мы хотим. Но сейчас ты тоже не одна, я с тобой, и мы вместе преодолеем этот период. Сколько таких историй, когда ничего не получалось, а потом вдруг образовывалось само собой без всяких искусственных оплодотворений и клиник.       — Ты хоть знаешь, как звучит диагноз? — она отстранилась и вытерла глаза сама.       — Знаю… эээ… синдром и гормональный дисбаланс.       — Синдром поликистозных яичников, и чудеса тут неуместны. Я в них не верю, а лечение не помогло.       — Поможет, — уверенно ответил Слава.       Саша посмотрела на него грустными карими глазами, но, вроде бы, более-менее успокоилась, насколько Карелин ее изучил.       — Надеюсь, папа не будет задавать вопросы на эту тему хотя бы в новый год.       — В новый год?       — Ну да, на праздновании.       — Я думал, мы остаемся дома все-таки.       Саша внимательно посмотрела на Славу и поднялась с дивана, сбрасывая его руку со своего худого плеча.       — Я думала, мы это уже обсудили.       — Сашь, а можем мы хоть один праздник провести вместе?       — Новый год — семейный праздник. И папа хочет нас видеть.       Папа. Папа хочет их видеть. Слава скрипнул зубами. Иногда ему казалось, что в их с Сашей отношениях всегда присутствует третий — это ее папа, черт дери. Да, и не только в отношениях, ведь владелец фирмы, в филиале которой работает Слава, тоже ее папа. То есть отчитываться перед ним приходится сразу по двум статьям.       — Ах да, Сань, а у меня же не было семьи никогда, я же не понимаю, что такое семейный праздник.       — Ты специально вот сейчас?       — Что я специально?       — Мы договорились, что идем к моим родителям праздновать новый год. Давно договорились.       — Новый год — семейный праздник. Поэтому там будет куча гостей? Слушай, Сань, мы так не договаривались, я сказал, что мы это обсудим.       — Ты хочешь, чтобы я пошла одна? Без тебя?       — Я хочу, чтобы ты осталась со мной. Я хочу провести этот вечер, эту ночь, с тобой. У меня почти нет выходных. Я, черт возьми, хочу побыть с тобой. А ты снова тянешь меня на званый ужин.       — В этом ли причина, Славик? В том, что выходных нет? У нас будет целая неделя! Ты отказываешься идти? Хочешь папу обидеть?       Слава глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Он понимал, что если сейчас начнет кричать на Сашу, то все закончится очень плохо. Никому из них это не нужно, так ведь?       — Я не хочу обижать его, Сань. Я просто устал и хотел побыть дома в новогоднюю ночь.       Саша подобрала с пола тест и швырнула его на тумбочку, Слава снова вздохнул и поморщился, у него разболелись виски, а время поджимало — нехорошо опаздывать на собрание, когда ты заместитель руководителя филиала.       — Знаешь, Слава, а нам не нужны дети, потому что у меня уже есть ребенок — это ты. Никак не хочешь вырасти.       Этот ее тон… Иногда Славе даже нравилось, когда Саша его строила, но не сейчас. Ему надоело, что она разговаривает с ним, как с малым дитем, не стесняясь упоминать своего отца, который «может расстроиться и обидеться».       — В общем, я пошел на работу. Поговорим потом.       Конечно, тихо уйти ему никто не дал. Саша вышла за ним в коридор, продолжая читать лекцию. На фразе «разве ты не боишься потерять работу в фирме?» Слава все-таки взорвался.       — Боюсь, Саш, — ответил он на повышенных тонах, заставляя ее замолчать. — Еще больше я боюсь потерять тебя и наши отношения, но если ты продолжишь давить с этим… всем, то…       — Давить с этим «всем»? — она уцепилась за фразу, как за крючок, Слава беспомощно опустил руки — этот день они не закончат без ссоры. — Достала говорить о ребенке? О нашей семье, о нашем будущем? Какая плохая жена у тебя. Что же, Славочка, я не буду больше давить «с этим всем». Я даже придумаю уважительную причину для тебя, чтобы объяснить папе, почему тебя нет на ужине. А ты отдыхай.       Она ушла, громко хлопнув дверью, а Слава не стал пытаться ее успокоить в очередной раз. Во-первых, это было сейчас совсем бессмысленно, во-вторых, ему правда нужно было торопиться на совещание.              Слава поставил фоторамку обратно на белую столешницу. Насчет угрозы, что ее отец уволит Славу к херам, Саша, конечно, горячилась. За то время, что Слава работает «VM Systems», он успел выбить несколько очень выгодных для фирмы контрактов, да и в целом, отношение к нему здесь было очень лояльным. Карелин поражался сам себе, откуда у него берется мотивация и силы занимать такую должность. И продвигаться по карьерной лестнице ему помогали не столько знания по специальность, сколько умение договариваться и необъяснимая везучесть.       Знакомство с Сашей Мироновой тоже казалось каким-то подарком свыше. Дочь главного держателя акций «VM Systems», умница, красавица, студентка, и он, Вячеслав Карелин, системный администратор банка, не так давно переехавший в Москву и ведущий весьма сомнительный образ жизни. Слава до сих пор не мог взять в толк, чем же приглянулся Сашиному отцу, что тот дал добро на женитьбу. А поженились они очень скоро. Саша потом говорила, что родителям он показался подающим надежды приятным и воспитанным молодым человеком, а поскольку сама Саша послушанием не отличалась, возможно, ее отец решил выбрать наименьшее из зол — то есть Славу Карелина. Он взял его на работу в один из недавно открывшихся филиалов своей довольно молодой ИТ-компании, сначала обычным менеджером. И, собственно, дело весьма скоро дошло до кресла замдиректора, во что Славе не верилось до сих пор.       И вот иногда, как сегодня, он смотрел из окна нового офиса на семидесятом этаже и думал, а его ли это жизнь? Может быть, это сон перед рассветом, а может, сном было все то, что давно кануло в Лету. Слава видел свое прошлое, как сквозь плотную пелену тумана. Заснеженный город, узкие улицы, люди, кутающиеся в свои пальто и бегущие по срочным делам, бледные подростки в черных очках в сумерках, вереницы машин и трамваи с потертой рекламой на боках, старые дворы, голодные псы и сытые барыги, вот это вот все. Его город детства, застрявший в безвременье, в странном сплаве восьмидесятых и нулевых. Он давно не был там, не возвращался туда мыслями — не было времени. Но вчера он созванивался с братом, Санин тюремный срок подходил к концу, и через неделю он будет на свободе. И этот недолгий разговор всколыхнул лавину непрошенных воспоминаний.       Слава сел за стол и достал из верхнего ящика глянцевую открытку с изображением новогодних мишек. Няшная почтовая карточка, и Слава же клялся себе больше не заниматься этим, но снова, как и полгода назад, вывел на оборотной стороне заученный адрес. Это все выглядело так глупо, но этот раз будет последним — так Карелин решил, и это уже точно. Нет никакого Мирона, нет прошлого и нет города, нет адреса, куда Слава когда-то приходил. Нет ничего, и он сам — старый Слава Карелин — умер в тот же час, что и Мирон. Умер на заснеженной трассе, и в город вместо него вернулся уже другой человек.       А потом, когда вскрылись какие-то дела, касающиеся Жигана, в которых Саня принимал участие, и его арестовали, нужно было срочно что-то делать. Все что Саня успел перед арестом — это выдать Славе бабла и посоветовать валить из города на все четыре, как можно скорее, лучше прямо сейчас.       Слава был напуган и разбит происходящим, он даже не попал на похороны Мирона, уехал почти сразу, как Саню взяли менты. Собственно, путь был только один — в нерезиновую. Деньги быстро кончились, и некоторое время Слава вел жизнь маргинала, ночевал по стремным хатам и на вокзале, пока не додумался воспользоваться одним контактиком, который сообщил ему Саня.       Витя устроил его в какую-то фирму, чинить компы. Офис находился в подвальном этаже, в квартире сверху донизу захламленной компьютерной техникой. Там же Слава и жил, попутно доучиваясь в московском филиале своего ВУЗа, куда ему чудом удалось перевестись. Первые годы были не то, что тяжелыми, но Слава до сих пор не понимает, как ему удалось не влипнуть ни во что, не подсесть на наркоту и даже устроиться на более оплачиваемую работу, в банк.       На третий год пребывания в Москве, Славина жизнь совсем наладилась, общение с Витей сохранилось, но Слава не лез в его дела, хотя тот настойчиво звал примкнуть к оппозиционному движению, которое в то время развило свою бурную деятельность, почему-то не боясь быть остановленным. Славе было не до того, он ждал, когда выйдет Саня, вот тогда можно будет о чем-то говорить. Его анархистское прошлое осталось забытым, на первый план вышли совсем другие заботы.       С Сашей Мироновой они познакомились на одной из вписок, где было полно людей из их общего университета. Он не помнил, как попал туда, ведь окончил учебу год назад, а Саша только поступила. Он сделал комплимент ее разноцветным волосам. Хотел ли он снять ее? Вряд ли, даже если бы знал, кто ее отец. Она сама пристала к нему, а на утро он проснулся в ее шикарном доме, точнее в доме ее родителей. Сказка про Золушку, ни дать, ни взять. Каким макаром Саня затащила его к себе, он совсем не помнил. Это судьбоносное знакомство так и осталось слишком туманным в его памяти.       Слава никогда не думал, что с ним может случиться такое, он никогда не планировал жениться, да и девушек обычно не рассматривал серьезно. Но Саша была другая, и, уставший от долгих скитаний в одиночестве, он влюбился в нее почти сразу. Возможно даже в тот самый вечер, который почти не помнит, когда засмотрелся на цветные пряди ее волос, кожаный чокер на длинной шее и красивую грудь в вырезе легкого, не по погоде, платья.       Он до сих пор не понимает, как его не убил Сашин отец. Хотя представила она его как выпускника престижного ВУЗа и очень самостоятельного парня, исправно работающего в банке. В принципе, по факту все так и было. И он сумел произвести нужное впечатление, чтобы Сашин отец очень скоро дал добро на свадьбу.       И с этого момента у Славы началась совсем другая жизнь, хотя, скорей всего, она началась еще там, на той дороге, ведущей прочь из города, посреди ебучего снегопада.       Спустя четыре года он, наконец, приехал в свой родной город и первым делом отправился на кладбище. За бутылку водки сторож показал Славе список захоронений, он быстро отыскал там Федорова Мирона Яновича, внутренне каменея от осознания, что когда-то дорогой ему человек лежит в земле вот уже несколько лет, а Слава все это время жил, как-то существовал, позабыв о нем, даже не попрощавшись. Что ж, настало время.       Он медленно брел между кладбищенскими участками, вглядываясь в полустертые белые цифры на проржавевших указателях. Слава свернул на нужную тропинку, прошел мимо ряда серых однотипных надгробий и почти сразу узнал Мирона.       Фото взяли старое, наверное. Таким Слава не помнил его, с длинными отросшими чуть вьющимися волосами, моложе лет на пять — наверное, фотокарточка принадлежала тому отрезку времени, когда Мирон еще был студентом. Слава присел на корточки рядом с запорошенным снегом холмиком и вгляделся в эти знакомо-неизвестные черты. Таким Мирона он не знал, но очень хотел бы. Вот… есть вещи по-настоящему невозможные: изменить прошлое.       Слава провел по надгробному овальному медальону кончиками пальцев, смахивая налипший на изображение мокрый снег, потом еще раз, обводя контур носа и подбородка молодого Мирона. Он достал из кармана бутылку водки и открутил железную крышечку, она упала рядом с могилой и утонула в снегу.       — Ну, привет, Мирон Янович.       Слава улыбнулся одними губами, прислонил горлышко ко рту и сделал глоток, закашлявшись. Слезы обильно выступили на глазах от обжигающей жидкости.       — Я знаю, я мудак. Не заходил к тебе все это время.       Мирон не мог ему ответить, но Слава точно знал — он обижен. Ведь правда же, не заходил целых четыре года. Сначала не мог вернуться в город, опасаясь маловероятного, но все же возможного ареста, потом просто боялся. Чего боялся? Да вот, посмотреть в эти глаза, такие живые даже на фотографии. Взгляд, прошедший сквозь время, и теперь говорящий со Славой. Да, Мирон не мог ответить ему, но он прощал его. Наверное, прощал — Славе хотелось так думать, а возразить ему никто не мог.       — А помнишь нашу первую встречу, — Славу усмехнулся своим воспоминаниям. — Какой я был еще пацан, а ты уговорил меня не делать глупостей. А я делал, и потом тоже. А я… Если бы мы встретились сейчас, все было бы иначе. Если бы я мог что-то изменить, если бы…       Он сидел с Мироном долго, до наступления сумерек, не чувствуя холода в пальцах — водка хорошо согревала. Он рассказал Мирону многое из того, что происходило с ним до их знакомства, то, что не успел рассказать. Вспоминал свою жизнь в Москве, на грани бомжевания, рассказал, что Саня в тюрьме, и что они тогда ехали, чтобы спасти его — Мирона — но не успели.       — Но это ты и так знаешь, Мирон. А еще я женился, вот.       Слава покрутил широкий золотой ободок, плотно обхватывающий палец.       — Ты злишься на меня?       Мирон безмолвно смотрел на него с медальона, но порядком накидавшемуся Славе виделось, что по его губам бегут тени и глаза меняют выражение. Почти как живой, хуле.       — Знаешь, ведь странно: ее фамилия — Миронова. Забавно, да? Я мог бы быть Славой Мироновым. Мироновым — сечешь? Но она взяла мою, теперь она Карелина.       Он вздохнул и допил остатки водки, не обращая внимания на жжение в горле, а потом лег грудью прямо на заснеженную графитовую плиту, уткнулся носом в изгиб согнутого локтя.       Он, наверное, заснул, потому что когда открыл глаза, в холодном синем небе висел месяц. Слава с трудом поднялся на ноги, небрежно отряхиваясь от прилипшего на куртку снега. Он попрощался с Мироном, махнув ему рукой, схватил пустую бутылку, валяющуюся за надгробием, и поплелся к воротам.              С тех пор он не был в городе, но зачем-то слал эти глупые открытки на старый почтовый адрес Мирона. Возможно, там уже жили другие люди, и все его послания отправлялись в мусорную корзину, а, может быть, не жил никто, и тогда эти открытки с мишками, зайками, видами на Кремль и Москву-реку так и оседали ненужным грузом в почтовом ящике заброшенной квартиры.       Он писал раза четыре в год, что-то коротко рассказывал, веря, что Мирон — на том свете — сможет каким-то образом прочитать эти послания. А может никакого «того света» нет, есть только этот, холодный и продуваемый северным ветром, где жизнь обрывается в одно мгновение и если ты исчезаешь, то исчезаешь сразу и навсегда.       Мирон давно ему не снился, несколько лет, и вот неделю назад «пришел». Слава помнил смутно, но, кажется, они пытались уехать из города вместе, по бесконечному шоссе, а впереди был только серый беспросветный горизонт, сливающийся с дорожной лентой. И Мирон злился и торопил сидящего за рулем Славу, и возмущался, что так они точно никуда не успеют.       Когда он проснулся, смутное чувство болезненной тревоги осталось с ним и не покидало несколько дней. Очень скоро Слава понял, что вернулся к тому состоянию, в котором находился в 2017 году: Мирон разговаривал с ним во снах, иногда Слава слышал обрывки фраз наяву, а на улице встречал поразительно похожих на Федорова людей. Все это вернулось сейчас, через шесть долгих лет, когда, казалось бы, память должна была приглушить или полностью стереть воспоминания.       Еще и эти дурацкие открытки, которые он отправлял в пустоту, бесполезные послания, которые адресат никогда не прочитает. Он хотел было выбросить яркую открытку с мишками, но вместо этого медленно, аккуратными буквами дописал свое короткое обращение.       «…будущий год не принесет нам перемен, но все же, с Наступающим, Мирон Янович!»       С Наступающим, Мирон Янович. Так бы Слава сказал ему, если бы они могли увидеться. Он вложил открытку в конверт и запечатал его, название города, улицы, дома и квартиры на белой тонкой бумаге был написаны заранее. Раньше Слава как-то не думал над тем, что никогда не проставлял обратный адрес. Зачем его писать, если Мирон не может ответить? Но сейчас зачем-то вывел его, и только потом понял, что это был адрес офиса, а не его собственного дома, где они второй год жили с Сашей. Работа стала для него домом, это правда. Он слишком много времени проводил здесь или в разъездах, поэтому желание побыть на праздники с Сашей было совершенно обоснованным, но почему тогда чувство вины после недавней ссоры так и не покинуло, а еще больше разрослось?       Если бы Саша знала про эти открытки, про Славины бредовые сны, в которых он бежал за Мироном и все никак не мог его догнать — тот ускользал каждый раз, скрываясь в подворотнях, теряясь среди безликой толпы и просто растворяясь в воздухе — если бы она знала, как новый секретарь похож на молодого человека, запечатленного на медальоне, приклеенном к гранитной плите на старом кладбище где-то в ебенях, как Карелин забывается и произносит вслух реплики из головы, обращенные к Мирону, она бы непременно посоветовала Славе обратиться к психологу. И была бы права, Слава и сам знал, что ненормально общаться с мертвым человеком, как с живым, словно он постоянно находится рядом, тем более что прошло уже столько лет.       Он знал, что должен отпустить Мирона, и что помочь в этом ему может только специалист. Поэтому — последняя открытка, а потом запись к психотерапевту. И да, подыскать нового секретаря, а этого — с резким профилем, большими глазами и широкими бровями — отправить в другой отдел. Он хороший, исполнительный. Слава ловит себя на мысли, что трахнул бы его, если бы не семья, не Саша. Господи, знала бы она, какой мудак ей достался в мужья. Заслуживает ли она такого человека, как Слава? Совсем молодая, невинная девочка, мечтающая о крепкой семье и детях.       Внезапно проснувшаяся совесть не помешала ему положить запечатанный конверт поверх увесистой стопки других почтовых отправлений, которые утром будут отнесены курьером на почту. На этом рабочий день Славы подошел к концу, он потянулся, в позвоночнике глухо хрустнуло. Он поднялся, надел свое черное пальто, небрежно обмотал вокруг шеи мягкий шерстяной шарф и вышел из офиса.       Спустившись на подземную парковку, он сел в золотистую бэху последней модели, провел указательным пальцем по сенсорной приборной панели, выбирая радиостанцию, безнадежно глянул на экран айфона — ни одного сообщения от Саши — плавно повернул ключ в замке зажигания, и машина тронулась к выезду. «В столице десять часов вечера, столбик термометра опустился до отметки минус двенадцать градусов, а курс биткоина поднялся на шесть процентов и составляет…»              Он попал в неизменную пробку на транспортном кольце, автомобили двигались со скоростью улиток, но Славе и спешить-то было некуда. Он давно изучил, если Саша молчит и, что важно, молчит больше суток, то разговаривать точно не хочет, и пытаться навязать ей примирение бессмысленно. Нужно ждать, когда она отойдет от обиды, да и предложить компромисс Слава не мог.       Он собирался обрадовать ее предложением слетать в Мексику на январские праздники, но теперь все это встало под большим вопросом. Слава вдруг задумался, насколько реально, что Сашин отец может обозлиться и уволить его? Пока Саша с ним, он, конечно, этого не сделает, а что если, Слава надоест, и жене, и ее семье? И что, прощай красивая жизнь? Прощайте, берег Белиз, Фиджи и Сейшелы, элитное жилье в Ривер парке, новая тачка раз в год, люксовые шмотки и теплое место в филиале ведущей айти-компании. Не то, чтобы Слава боялся потерять это все, ведь это как крупный выигрыш в казино — везение, не больше. Он не добывал себе место под солнцем кровью и непосильным трудом, схватками с конкурентами и доказательствами, что чего-то стоит. Просто плыл по течению и нашел золотую жилу, от которой бы отказался, если бы вдруг пришлось. Он любил Сашу, а все остальное было будто приложением к их отношениям. Но, если бы они действительно зашли в тупик, он бы отказался и от этого брака, и ушел бы, взяв только то, что скопилось за все это время на его банковском счету. Вернулся бы к Вите, в квартирку ниже уровня земли, где из окна видны только замерзшие лужи, бордюры и ноги прохожих.       Он часто ловил себя на мысли, что живет не свою жизнь, но Саша бы его не поняла, откажись он от работы в фирме ее отца, от дорогих покупок и далекоидущих планов. Но, на самом деле, для счастья Славе нужно было не так уж много. Прикольно думать об этом всем, сидя в бэхе ценой с дом. Видел бы его Саня.       Пробка медленно рассасывалась, сзади настойчиво посигналили, призывая Славу двигаться быстрее. Он свернул на нужную магистраль и прибавил скорости. Ехать домой не хотелось, да и, наверное, не стоило. Снимать номер — тоже. Поэтому Слава решил просто зарулить в магазин за едой и выпивкой, а потом навестить Витю и Андрея — своих давних друзей, с которыми познакомился по приезде в Москву.       Далеко ехать не пришлось, Слава припарковался на стоянке возле просторного гипермаркета, расположенного на первом этаже торгового комплекса. В отдалении светились башни Moscow-city.              Внутри было многолюдно, но Слава не собирался задерживаться в магазине. Он направился сразу же в алкогольный отдел, прямиком к застекленной витрине с коньяками. Довольно быстро сделав свой выбор, Слава набрал каких-то рандомных деликатесов и отправился на кассу. В ушах звучал надоедливый мотивчик новогодней песни. Слава вынул из кармана телефон, раздумывая набрать ли Саше или со спокойной совестью ехать на хату к друзьям. Завтра и послезавтра у Славы законные выходные, и можно зависнуть у Вити, все равно ведь Саша не отступится от своего решения ехать к родителям.       Он расплатился и вышел из гипермаркета, держа под мышкой большой бумажный пакет с зелеными буквами. Он хотел было отправиться к лифтам, но тут его взгляд выцепил худую спину и бритый затылок. Парень так был похож на Мирона, что Слава вздрогнул от неожиданности, едва не выронив свои покупки. Он понимал, что это всего лишь его воображение, но не сдержался, и пошел следом за парнем, который стремительно взбежал на эскалатор. Его худощавая фигура очень быстро скрылась за спинами других людей, и Слава едва не потерял его из виду. Он ускорил шаг и случайно врезался плечом в женщину, держащую за руку ребенка.       — Простите… Извините, — пробормотал Слава.       Он уже буквально бежал, а потом замер на месте, потому что парень тоже остановился, вытащив из кармана потертых джинсов мобильный телефон. Он развернулся к Славе в полоборота и приложил телефон к уху. Карелин медленно выдохнул — совершенно чужие черты, похож на Мирона разве что привычкой сводить брови.       Слава медленно обошел его и направился к стеклянным дверям. С неба сыпал мелкий дождь со снегом, Слава нашарил в кармане брелок от сигнализации и уже пошел к своей машине, припаркованной в дальнем конце стоянки, когда услышал неподалеку утробное мяуканье. Он оглянулся в поисках источника звука и почти сразу заметил грязного, потрепанного жизнью котяру, восседавшего возле урны.       — Кис-кис, — Слава сделал пару осторожных шагов в сторону кота, но тот и не думал убегать. Наоборот встал, подошел и потерся грязным свалявшимся боком о его черные отглаженные брюки. — Хочешь кушать?       Кот издавал странные звуки, похожие на мурлыканье. Слава присел рядом с ним на корточки протянул руку, почесав котяру между ушами.       — На, — он достал из пакета пластиковый контейнер с тонко нарезанной бужениной, купленной для закуски, и положил несколько кусочков на асфальт. — Кушай.       Кот принюхался, а потом с жадностью заглотил мясо. Слава успел скормить ему полупаковки, когда понял, что они с котом здесь не одни. Уже некоторое время за ними наблюдал мужик, явно без определенного места жительства. Он стоял неподалеку, возле серой колонны, опираясь на костыль, из его красного замызганного пуховика кое-где выглядывали перья. Слава поднялся на ноги, сжимая в руках контейнер с остатками буженины, и уже собрался уходить, когда бомж окликнул его.       — Думаешь такой добрый? Добро сделал?       — А?       Слава обернулся на его голос и удивленно приподнял брови.       — Думаешь сделал добро, говорю? Покормил бездомную зверюгу и пошел по своим делам, а что дальше с ним будет — не твое дело. Да?       — Не понимаю, о чем вы.       Слава не собирался слушать бредни пьяного бомжа, поэтому пошел к своей машине.       — Дешевый способ успокоить свою совесть, не забивая мозги, — крикнул тот ему вдогонку.       Через несколько метров Слава обернулся и увидел, как бомж берет кота на руки, прячет его под куртку, и вместе они скрываются за углом торгового центра.       На парковке его ждал сюрприз — поцарапанное крыло его бэхи. Из припаркованного рядом черного джипа вылез крупный темноволосый парень, похожий на араба, и попытался объяснить произошедшее на ломанном русском.       Мужик очень хотел уладить дело миром и готов был заплатить «любые деньги» за материальный и моральный ущерб. Слава скептически оглядел повреждение на передней дверце — немного содранной краски. Слава пожал плечами, соглашаясь на предложенную сумму, и тот, открыв свой дорогой кожаный бумажник, выудил несколько купюр, протягивая их Карелину.       Слава сел в машину, побарабанил пальцами по рулю. Его взгляд привлекло появление красного пятна возле входа в гипермаркет — снова тот ковыляющий бомж-правдоруб. Повинуясь странному порыву, Слава вылез из авто и снова направился к зданию.       Поравнявшись с бомжом, он вынул из кармана пару банкнот, которые вручил ему водитель джипа.       — Может это и дешевый способ, братан, но этой суммы тебе и твоему коту хватит хотя бы на то, чтобы провести новогоднюю ночь по-человечески, — сказал он, запихивая долларовые бумажки прямо в карман его порванной куртки.       Он развернулся и пошел обратно через всю стоянку, не оборачиваясь больше. На душе было так погано, будто тот самый бомжовский кот справил туда свою нужду.       Когда Карелин поравнялся с бэхой, он увидел, что водитель все еще стоит у открытой дверцы своего джипа и что-то выясняет на повышенных тонах с сидящим на пассажирском сидении человеком. Из-за тонированных стекол не было видно, но Слава так понял, что там его телка, с которой они активно ссорились на инглише.       Золотистая дверца бесшумно отъехала вверх, Слава уселся за руль и кинул бумажный пакет на соседнее сидение. Он уже завел мотор, когда внезапно его телефон ожил. Экран засветился, демонстрируя ему Сашину фотографию. Слава даже вздрогнул, испытав мимолетное чувство досады. Меньше всего ему сейчас хотелось выяснять отношения с женой.       — Привет, Сань.       — Привет, — она помолчала пару секунд. — Ты домой приедешь?       Слава усмехнулся, Саша говорила так, будто уже и не рассчитывала на возвращение, не имела права спрашивать об этом. Ну что за глупость.       — Сань, я уже еду домой.       Похоже, распитие коньяка с Замаем и Виктором придется отложить до лучших времен. Он удерживал телефон возле уха одним пальцем, а другую ладонь положил на руль, выезжая со стоянки.       — Буду через минут десять. Ты… прости меня.       — Это ты прости меня. С этим диким желанием забеременеть я совсем схожу с ума, наверное.       — Сань, все будет хорошо.       Слава действительно раскаивался, что не ночевал дома, заставил Сашу поволноваться, скорей всего, да и вообще, что затеял весь этот спор из-за новогодней ночи.       Он вырулил на мерцающее огнями шоссе, направляясь в Ривер парк.