Он не любит его с января... наверное

— Так, значит, — медленно произнес Ошитари, — Эчизен, наконец, решился? Атобе в ответ довольно ухмыльнулся и отсалютовал другу бокалом, после чего преподнес дорогой хрусталь с плескавшейся на дне золотисто-янтарной жидкостью к губам. Сделав небольшой глоток, он даже слегка прикрыл глаза, перекатывая на языке обжигающе терпкий алкоголь и смакуя, и Юуши задумался — от качественного ли бренди получает удовольствие блондин или же от пьянящего ощущения долгожданной победы. — И еще ты все ему рассказал, — добавил советник, не спрашивая, а утверждая. Кейго пожал плечами. — Да, — и сделал еще один глоток. Ошитари преподнес бокал к губам, тихонько хмыкнув себе под нос. Он счел за лучшее не напоминать Атобе, что уже давно предлагал рассказать обо всем Эчизену. Пусть тот был далек от мира бизнеса и мог в полной мере не осознавать всю серьезность сложившейся ситуации и тяжесть возможных последствий — конкретно для Атобе, — если что-то выйдет из-под контроля и пойдет не по плану. Но Эчизен давно уже не ребенок и заслуживал знать правду. Он бы понял, по-своему, но все равно воспринял бы ситуацию правильно — Ошитари в этом не сомневался. Потому что этот наглый, самоуверенный, упрямый эгоист, каким его многие величали, обладал редкостным для своего характера даром — он любил Кейго. Любил искренне и глубоко. И чутко улавливал перемены в настроении Атобе, даже когда тот строил из себя бесчувственного ублюдка. В такие моменты Эчизен ощущал Кейго слишком хорошо — куда лучше, чем сам Юуши, — и наверняка весь терялся в догадках, додумывая и выдумывая всякое, не зная истинных причин нарочито отстраненного поведения, холодного тона и резких слов. «Ну, кроме тех случаев, когда сам являлся тому причиной, — хмыкнул про себя Ошитари. — Но стоит отдать парню должное — он учится на своих ошибках и старается их исправлять». Сделав еще пару глотков, советник опустил бокал и, поигрывая хрусталем, наблюдая, как плещутся на дне остатки бренди, задумчиво произнес: — Если Эчизен собирается переезжать в Лондон, надо подыскать ему квартиру. — Заметив, как нахмурился Атобе, Ошитари сделал паузу, пристально посмотрел на него и медленно продолжил: — Ты ведь понимаешь, что он не сможет, как прежде, жить здесь? Свет не поймет. Могут поползти слухи. А в твоем положении… — Я знаю, — резко оборвал его тот и отставил бокал с недопитым бренди на стол. Облокотившись на широкий подлокотник, Атобе приложил пальцы к губам и крепко задумался. Скользнул взглядом по гладкой столешнице, отыскал изящный колокольчик и, подцепив его, коротко позвонил. Через пару минут в дверь кабинета вежливо постучали, и после властного «Войдите» на пороге показался Бернард. — Рема дома? — осведомился хозяин особняка. — В малой гостиной на первом этаже, милорд. — Позови его. Дворецкий молча поклонился и бесшумно исчез за дверью, не до конца прикрыв ее за собой. Какое-то время Атобе и Ошитари провели в тишине, пока в коридоре не послышался знакомый голос. Эчизен разговаривал по мобильному, и чем ближе он подходил к кабинету, тем отчетливее мужчины слышали его недовольный голос: — …не собираюсь я ее продавать. Буду останавливаться на время US Open, от нее до арены всего несколько остановок на метро. Сдурел?! Пусть уж лучше в ней Рега живет, чем я буду ее кому-то сдавать. Да. Да, отправляй. Хорошо. Ладно. Хорошо. Передай. Жду, пока. С последними брошенными собеседнику словами Рема переступил порог кабинета. Он отнял от уха смартфон и, убирая его в задний карман джинсов, вопросительно посмотрел на двух бывших хетейцев, переводя взгляд с одного на другого. Атобе сидел за столом, Ошитари устроился в одном из глубоких кожаных кресел напротив него, на столе между ними стояла початая бутылка бренди, два бокала и в стопке на углу лежали несколько бумаг. Эти двое любили порой закрываться в кабинете, решая рабочие и прочие вопросы в компании хорошего алкоголя, Рема об этой их традиции прекрасно знал и предпочитал не мешать, занимаясь своими делами. И потому он был удивлен, когда Бернард попросил его подняться к Атобе в кабинет. — Что стряслось? — Присядь, — Кейго кивнул на свободное кресло рядом с Ошитари. — И будь добр, закрой дверь. Помедлив секунду-другую, Эчизен молча послушался. Опустившись в кресло, он переглянулся с соседом и нахмурился, получив в ответ кивок и кривую ухмылку. Не понимая, что за странная атмосфера царит вокруг, Рема пристально посмотрел на Кейго. — Ну? — потребовал он. Атобе открыто встретил его настороженный взгляд и неожиданно для себя промолчал. Он вспомнил обрывок телефонного разговора, услышанного только что, и понял, что не знает, как правильно начать не самый приятный разговор. Всю прошедшую неделю Эчизен не сидел сложа руки — он созванивался со своим агентом, членами команды, тренером, даже Смитом и подолгу обсуждал с ними переезд, решая вопросы с тренировками, квартирой, турнирами, вместе с Дарреллом корректировал график полетов на начало скорого сезона. Обо всем этом Кейго узнавал уже поздно вечером, когда они с Ремой лежали в постели, довольные и разморенные. Оба делились новостями за день, стараясь ничего не скрывать — принятое в клубе решение не осталось для обоих брошенными на ветер словами. Прошедшая неделя была удивительной, неожиданно признался сам себе Атобе. Все эти дни он даже просыпался с совершенно другим настроением — больше не было ощущения тяжести в груди и неправильности происходящего. Кажется, даже в банке заметили, что у их президента случилось что-то хорошее — тот стал спокойнее, ни разу не отчитав кого-либо из работников, и холодный взгляд будто бы на несколько градусов потеплел. Видя, что Кейго глубоко погрузился в раздумья и не спешит что-либо прояснять, Ошитари вздохнул и обернулся к теннисисту. — Видишь ли, Эчизен, — прочистив горло, начал он, — мы все, безусловно, рады, что ты решил окончательно перебраться в Лондон. Я, если честно, не особо верил, что это когда-нибудь произойдет, но Атобе продолжал ждать. И я за вас, правда, рад. Вы ведь столько лет уже вместе… — Ближе к делу, Ошитари, — нехорошо прищурился Рема. — Все хорошо, но? Метнув взгляд на продолжавшего молчать блондина, Юуши прямо посмотрел на юношу. — Но ты не сможешь жить вместе с Атобе. Он видел, как напрягся Эчизен. Оливковые глаза чуть расширились, в них промелькнула растерянность, сменившаяся непониманием. Но довольно быстро Рема взял себя в руки и, подозрительно сощурившись, впился взглядом в Ошитари. — Почему? Юуши едва удержался, чтобы не закатить глаза. — Потому что общество не поймет, — произнес он. — Это сейчас на вас смотрят сквозь пальцы, не особо задаваясь вопросом, почему известный теннисист живет под крышей своего спонсора, а не снимает номер в каком-нибудь отеле. И почему он вообще живет в Лондоне, а не в своей квартире в Нью-Йорке, тем более сейчас, когда сезон закончился. Пока все остается в рамках приличий, никто не будет задавать неудобные вопросы или шептаться за спиной. Для всех вы с Атобе не только партнеры, но и старые школьные приятели, а значит, имеете полное право проводить вместе свободное время, вплоть до совместного проживания. Ты прилетаешь в Лондон не так часто и каждый раз ненадолго, а у Атобе останавливаешься погостить по старой дружбе, и общество спокойно проглатывает эту легенду уже лет пять. И ведь в этой легенде ни слова лжи, что забавно, — Ошитари хмыкнул. — Но если ты переедешь из Нью-Йорка в Лондон насовсем и будешь по-прежнему жить с Атобе… — Я понял, — обронил Рема, внимательно выслушав Юуши, и сейчас, хмуро смотря перед собой, стремительно анализировал ситуацию. Ошитари, поглядывая на него, одобрительно кивнул. — Вам понадобится новое прикрытие. Боюсь, ты не сможешь проводить здесь столько же времени, как и раньше, как сейчас, — он сделал паузу, посмотрел внимательно на задумавшегося брюнета и, помешкав немного, серьезно продолжил: — Ты официально станешь гостем в этом особняке. Не по легенде — по-настоящему. В кабинете воцарилась тишина. Эчизен замер, услышав последние слова. Ошитари молчал, пристально следя за юношей и ожидая, когда тот осознает их смысл. Они провели в молчании несколько минут, и только стук маятника напольных часов, мерный и глухой, немного разбавлял копившееся в комнате напряжение. Юуши заметил, как шок во взгляде Ремы сменился сосредоточенностью, а еще через несколько мгновений юноша нарушил тишину: — Я могу жить в клубе, — вслух подумал он и, только сказав, понял, что эта идея ему действительно нравится. Воспрянув духом, он продолжил, для убедительности начав загибать пальцы: — Этот клуб принадлежит мне, — раз. — Там есть все для жизни, — два. — Я смогу тренироваться в любое время суток, — три. — Мне нравится жить загородом, — честно признался теннисист под конец, загибая четвертый палец, и сам себе улыбнулся, довольный неожиданно пришедшей идеей. Теперь этот спонтанно озвученный вариант казался ему просто идеальным, и он уже представлял, как здорово будет бегать по утрам не в зале или вдоль гранитной набережной, а по аккуратным зеленым дорожкам, вдыхая чистый свежий воздух… — Сразу нет, — категорично заявил Ошитари. — Ты не можешь жить там. — Это еще почему? — мигом ощетинился Рема. Юуши вздохнул и снисходительно посмотрел на него. — Эчизен, ты — публичная личность. Ты хоть представляешь, что начнут говорить, когда все узнают, что первая ракетка переехала жить в спортивный клуб? — Что у меня отличный вкус и неизлечимая любовь к спорту, — проворчал тот. — И они не видели этот клуб! — Вот именно, не видели, — согласился Ошитари. — Они не могут знать, насколько хороши там условия, и что там не один только теннисный корт с раздевалкой и тренажерным залом. А поверь, услышав про «спортивный клуб», все будут думать именно так. Это называется стереотипное мышление. И как ты хочешь, чтобы тебя запомнили? По твоим чудачествам, а иначе твое нежелание соответствовать своему статусу я назвать не могу, или все-таки по твоим спортивным достижениям? — мужчина направил на недовольного брюнета проницательный взгляд. — Подумай об этом. Эчизен тихо цыкнул и, скрестив руки на груди, проворчал: — Идиотские светские правила. Ошитари только усмехнулся в ответ, а Рема даже немного расстроился, что такой замечательной идее не суждено будет сбыться. А он уже размечтался… Раз в клубе жить нельзя, и с Атобе в особняке тоже нельзя, придется искать другие варианты. Взглянув на Юуши, Эчизен кисло спросил: — Квартира? — Квартира, — кивнул тот. — Дом тебе вряд ли имеет смысл приобретать, а какие-нибудь апартаменты — в самый раз. Могу помочь с поиском. Будут пожелания? Рема отрицательно покачал головой, а потом вдруг задумался. Он бросил взгляд на Атобе и от неожиданности вздрогнул — тот не был погружен в собственные мысли, а, оказывается, внимательно слушал их разговор и пристально наблюдал за ним. — И долго ты с нами? — сухо осведомился юноша. — Достаточно, — отозвался тот и неопределенно взмахнул рукой. — Продолжайте. Вы так увлечены беседой, что не хочется вам мешать. Рема скептически изогнул бровь, хмыкнул, получив в ответ красноречивый взгляд, и обернулся к Ошитари. — Ты сказал, я стану гостем в этом доме, — припомнил он, — и не смогу часто здесь появляться, чтобы не вызывать слухов. Я понимаю — репутация и все такое. Значит, мы с Атобе должны будем встречаться на моей территории? Юуши, задумавшись на несколько секунд, медленно кивнул. — Чудно, — удовлетворенно кивнул Эчизен. — Как думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем папарацци выдадут такой заголовок: а куда это его величество изволит ездить так часто, да пропадать так долго — уж не к любовнице ли? — с сарказмом поинтересовался он. — И обязательно с фотографией на всю полосу, где Атобе выходит из моего дома. — Ошитари помрачнел. — А эти писаки обязательно обо всем разнюхают, они же следят за каждым шагом Кейго — в чем был, куда ходил, с кем говорил, кого под руку водил, — раздраженно, даже зло бросил он. Вспомнились все первые полосы газет и многочисленные журналы, на разворотах которых Атобе неизменно блистал — один или в компании с кем-то: партнерами, конкурентами, разными девицами модельной внешности с томными, многообещающими взглядами… Рема поджал губы, мысленно давая себе оплеуху. «Черт побери, выкинь это из головы! Это ничего не значит. Все эти лживые маски только ради бизнеса — и так всегда. Чертова репутация, чертовы светские правила!» — он глубоко вздохнул и, немного успокоившись, вновь собранным, серьезным взглядом посмотрел на Ошитари. — Даже если никто не будет знать, где я живу, то рано или поздно это станет известно. А потом пресса начнет на все лады раскладывать визиты Атобе ко мне… зачем да почему. Вряд ли они удовлетворятся легендой про старых школьных приятелей, — он немного помолчал. — Появятся вопросы, и слухи поползут в любом случае. И что тогда? — Может, вообще ни к чему это все? — вдруг спросил Юуши. — Что ты имеешь в виду? — насторожился Рема. — Все это, — неопределенно махнул тот рукой. — И лучше оставить все, как есть. Будешь по-прежнему официально проживать в Нью-Йорке, а в Лондоне быть для всех гостем, проездом, и останавливаться у Атобе. Разве у вас это уже не налаженный быт? — попытался он пошутить, но никто не усмехнулся, и Юуши вздохнул. — Ты молодец, Рема. Это, правда, была хорошая идея, смелый шаг. Но на практике все рискует оказаться далеко не так, как ты себе это представляешь. И вы с Атобе только пожалеете потом, — тихо закончил он. В кабинете повисла звенящая тишина. В словах Юуши был смысл, и все трое это понимали. Сцепив руки в замок, Рема посмотрел на Кейго и встретил в ответ его спокойный взгляд. Рема хотел узнать, что он думает о тупике, в который они зашли, ждал его реакции. Возможно, гневной вспышки или самоуверенного «все это сущая ерунда, мы что-нибудь придумаем», после которого у него тотчас отлегло бы от сердца. Но Атобе продолжал молчать, и, глядя в его нечитаемый взгляд, Рема вдруг осознал: он ничего и не скажет. Не будет подталкивать, направлять. Помогать. Решение должен принять Рема сам. Минуты тянулись в тишине. Ошитари переводил взгляд с Эчизена на Атобе, а те смотрели только друг на друга. Наконец, стиснув сильнее пальцы, Рема тихо произнес, не сводя взгляда с блондина: — Нет. Не пожалеем. И я перееду. — А… — начал было Юуши, но юноша его оборвал: — Мы придумаем что-нибудь. Он не видел, как Ошитари покачал головой — он видел, как плечи Кейго слегка опустились, расслабляясь, а на тонко очерченных губах заскользила едва заметная улыбка. В тот момент Эчизен расслабился сам, приподнимая уголки губ в неуверенной легкой улыбке, но потеплевший взгляд темно-голубых глаз лучше всех слов сказал, что он принял верное решение. Бросив взгляд сначала на одного, потом на другого, Юуши проворчал: — Влюбленные безумны… ладно уж. Будем придумывать это «что-нибудь», — сказал он и замолчал, задумавшись. — Папарацци переполошатся, если Атобе начнет постоянно ездить в новое и не слишком примечательное место. А если оно не будет новым? Или непримечательным? — Что ты имеешь в виду под непримечательным? — проворчал Рема. — Учти, я не собираюсь жить в Вестминстере или Сити и быть в центре толпы. — Значит, что-то знакомое, — резюмировал Ошитари. Эчизен хмыкнул. — Предлагаешь мне устроиться жить в банке? Или рядом с отелем каким-нибудь? Или где у вас обычно проходят переговоры, банкеты и прочая головная боль? Но Ошитари лишь покачал головой. — Было бы идеально, если б не было невозможно. Там кругом одни офисы, штаб-квартиры, торговые зоны… Апартаментов нет в принципе, только если ты не захочешь полностью выкупить этаж в каком-нибудь здании и обустроить его под жилые помещения. Но затраты будут несоизмеримы. — К черту, — согласился Рема. — Какие еще будут варианты? Ошитари призадумался. — Место, куда бы Атобе мог спокойно, без лишнего повода приезжать, и которое не стало бы новостью для папарацци… На какое-то время в кабинете вновь воцарилась тишина, но на этот раз она не была напряженной. Ошитари и Эчизен размышляли над выбором места, пока тяжелый маятник все также качался из стороны в сторону, заполняя помещение глухим размеренным стуком. Неожиданно для обоих тишину нарушил Атобе. — У моей матери есть апартаменты в Челси, — обронил он. — Можно подобрать для Ремы квартиру в ее доме. Эчизен поднял на него взгляд, но промолчал. Ошитари тоже посмотрел на друга и покачал головой. — Учитывая твои отношения с семьей, боюсь, твои частые визиты в тот район как раз таки вызовут нездоровый ажиотаж. И не только в прессе, — многозначительно добавил он. Атобе молча кивнул, принимая возражение. И снова на кабинет опустилась тишина. Ошитари задумчиво посмотрел на погрузившегося в свои мысли Эчизена, решая что-то для себя, и прочистил горло. — Можно посмотреть в моем доме. Кажется, там как раз выставлялась на продажу парочка квартир. Рема с интересом воззрился на него, и Юуши продолжил: — Место хорошее, район приличный, отсюда относительно недалеко — по другую сторону Гайд-парка. Рядом вокзал, — он хмыкнул, — до аэропорта добираться довольно удобно, быстро и без пробок. И для прессы появление Атобе в этом районе не станет открытием — он уже неоднократно там был. Папарацци в курсе, что там живу я, так что для них со стороны все будет выглядеть как обычно и вряд ли вызовет какой-то особый интерес. В дом они зайти не смогут и проследить, чьи именно апартаменты посещал Атобе, тоже. А то, что в том же доме будешь жить и ты… — Ошитари чуть улыбнулся. — Сделаем так, чтобы об этом знало как можно меньше народу. — Хорошо, — кивнул юноша. — Их можно посмотреть? — Я договорюсь с агентом, чтобы тебе показали все варианты, — кивнул тот. — Когда ты хочешь переехать? — До Рождества. Юуши воззрился на Эчизена с легким удивлением и переглянулся с Атобе. — Уверен? До него осталось меньше недели. — В самый раз. В этот момент раздался вежливый стук в дверь, и Кейго перестал отмалчиваться, веля: — Войдите. Порог кабинета переступил Бернард. Поклонившись, он негромко произнес: — Через четверть часа в столовую подадут ужин. Следует ли подать все в кабинет, милорд? — Нет, — покачал Атобе головой. — Мы поужинаем внизу. Спасибо, Бернард, можешь идти. И дворецкий бесшумно удалился, прикрывая за собой дверь. — Ужин — это хорошо. Я проголодался, — поднялся с кресла Ошитари и размял шею и плечи. — Думаю, мы можем продолжить внизу, — кивнул он Атобе с Эчизеном, после чего покинул кабинет следом за слугой. Рема тоже поднялся, не видя смысла продолжать и дальше тут сидеть, тем более, когда позвали ужинать. За спиной раздался звук отодвигаемого кресла и уверенные шаги, а возле самой двери Кейго перехватил его, беря за руку и разворачивая к себе, тесно переплетая их пальцы между собой. — Уверен? — тихо спросил он. Рема встретил его серьезный взгляд и ответил не сразу, понимая: в одном-единственном вопросе кроется все — вынужденные меры, будущие сложности, стремительность перемен, очередная выдуманная полуправда-легенда, только чтобы свет и вся мировая общественность не узнали об их отношениях и не ополчились против них, сминая все их достижения и мечты в труху. — Уверен, — тихо произнес он. Рема понимал, что будет трудно. С Атобе вообще не бывает просто и легко, но разве не за это он полюбил его? Теплые губы накрыли его собственные — Кейго поцеловал его настойчивым, требовательным поцелуем, свободной рукой обхватывая поджарое тело за талию и крепко прижимая к себе. И Эчизен, охотно отвечая, прижимался к сильному телу, запуская пальцы в светлый загривок и убеждаясь: он все делает правильно. А со всеми сложностями они справятся.

* * *

— В доме охраняемая подземная парковка, круглосуточный консьерж-сервис, есть клининговая служба, — рассказывал агент недвижимости, пропуская Эчизена в лифт и заходя следом. — Свободные апартаменты на третьем, шестом, седьмом и девятом — предпоследнем — этажах. Мы можем просмотреть их все или какие-то откинуть сразу. Сколько спален вас интересует? — Одна, — отозвался Рема моментально, а потом задумался и кивнул сам себе. — Нет. Две. — Хорошо, — удовлетворенно кивнул агент и нажал на кнопку с номером семь. — Тогда третий и шестой этажи нам не нужны. Что еще вас интересует? — Кухня может быть совмещена с залом, — немного подумав, ответил юноша. Он уже привык к планировке своей нью-йоркской квартиры, и ему было бы спокойнее переезжать на новое место, будь оно чем-то похожим на прежнее. Единственное, чего у него не было на той квартире, так это… — И еще нужен балкон. Остальное не принципиально. — Замечательно, — широко улыбнулся мужчина. — Тогда у меня для вас есть сразу пять предложений, которые могут вас заинтересовать. Они поднялись на седьмой этаж, прошли по просторному светлому холлу, минуя несколько закрытых дверей, пока не остановились возле одной из них. Агент повернул в замке ключ, открывая, и пропустил клиента вперед. Рема обошел все комнаты, полностью меблированные, выглянул на застекленный балкон, прошелся по апартаментам еще раз и покачал головой. Агент понимающе закивал и предложил перейти к осмотру других вариантов. На этом этаже таких было еще два, которые Эчизен после короткого изучения тоже забраковал, после чего они поднялись на девятый этаж. — Вот эти, — наконец удовлетворительно кивнул Рема, стоя в центре зала и обводя его изучающим взглядом. Здесь ему нравилось. Много свободного пространства, со вкусом подобранная мебель из натурального дерева и кожи, просторный балкон и везде полы с подогревом. А еще здесь было очень светло. Во всех комнатах окна были от пола до потолка, и выходили они на юго-восток — на виднеющийся невдалеке величественный Гайд-парк, сверкающий белоснежным ковром. Во всех других апартаментах вид из окон открывался либо во двор, либо на соседние дома, и ни тот, ни другой вариант Рему не устраивал. А здесь… Вскинув голову, он пристально вгляделся в очертания Гайд-парка. Стоит преодолеть его, и он окажется на границе с Белгравией, а там и до особняка Атобе рукой подать. Не так уж и далеко. Совсем близко. Их разделяет всего лишь… Рема усмехнулся. «Королевский парк. Символично… а, ваше величество, Король обезьян?» Качнув головой, он повернулся к окнам спиной. Усмешка пропала с лица мгновением раньше, вернув ему прежнее спокойное выражение. Эчизен взглянул на стоявшего поодаль, почти у самых дверей, агента недвижимости и вопросительно вскинул бровь. — Я готов приобрести прямо сейчас. До Рождества оставалось пять дней.

* * *

Атобе смерил взглядом протянутый ему комплект ключей с заботливо прицепленным на него брелком маленькой обезьянки и, поджав губы, пристально посмотрел на улыбающегося Эчизена. — Ты купил, — обвиняющим тоном выдал он. — Ага, — юноша ухмыльнулся и поиграл брелком, смотря, как обезьянка забавно прыгает из стороны в сторону. — Все самое лучшее для обезьяньего короля. На. Атобе в ответ нехорошо прищурился. — Ты купил квартиру, — медленно произнес он. Удивленный такой странной реакцией, Рема пожал плечами. — Ну да. А чего тянуть? — Не посоветовавшись со мной, — припечатал Кейго, смотря на парня тяжелым взглядом. Эчизен в ответ на это лишь закатил глаза. — Мы ведь уже все решили, разве нет? — Ты мог хотя бы показать ее мне, прежде чем подписывать бумаги. И во сколько она тебе обошлась? Я бы купил ее для тебя. Теперь настала очередь Ремы нехорошо прищуриваться. — Я могу себе позволить покупку квартиры, — сухо произнес он. — Не надо держать меня за содержанку. Не показал сначала? А как ты себе это представляешь? Чтобы мы ходили и выбирали квартиру, словно какие-то молодожены? — Рема фыркнул. — Мы бы очень интересно смотрелись со стороны. — Он взглянул на все еще недовольного Атобе и вздохнул, еле удержавшись от того, чтобы снова не закатить глаза. — Кейго, перестань. Мы ведь советовались до этого и всё решили. Я просмотрел все варианты в доме, где живет Ошитари, и выбрал лучший из них. — Самый лучший? — уточнил Атобе. — Самый, самый, — покивал Рема, решив не уточнять, что это был самый лучший для него вариант. В конце концов, кому там жить? У Атобе, вон, целый особняк в угоду его требовательному вкусу. А Эчизен сделал свой собственный выбор и был им чрезвычайно доволен. — Ну, хорошо, — ворчливо согласился Кейго. — Давай сюда. Смотря, как блондин убирает ключи, Рема светло улыбнулся. В порыве непонятной нежности он подался вперед и, прильнув, поцеловал мужчину в соблазнительно выглядывающую в расстегнутом вороте рубашки шею. Он тут же ощутил, как по телу Атобе прошла волнующая дрожь, и в следующий миг цепкие пальцы властно подняли его за подбородок, а чужой рот смял его губы голодным, жадным поцелуем. Хорошо, что они находились в спальне, и до кровати было совсем недалеко…

* * *

«Хорошо, что хоть с мебелью возиться не надо», — с облегчением думал Рема, второй день разбирая присланные из Нью-Йорка коробки с вещами. Тут были и зачехленные ракетки, и несколько компактных тренажеров, и почти вся одежда. Какие-то книги, журналы, множество безделушек, купленных в качестве сувениров в потерявших счет странах и дальних уголках Земли. Реме всегда казалось, что у него не так уж и много вещей, но сейчас, распаковывая очередную коробку, он уныло признавал: аскетизмом тут и не пахло. Эчизен разобрал все коробки с одеждой, наполовину заполнив просторный шкаф-купе, расставил в зале на полках книги вперемешку с яркими и забавными сувенирами, и сразу стало значительно уютнее — начала чувствоваться «домашняя» атмосфера. Спасибо Даррелу, что внял его просьбе и не стал присылать всю домашнюю утварь, ограничившись только личными вещами. Приобретенные апартаменты радовали не только наличием хорошей качественной мебели, гармонично сочетавшейся друг с другом, но еще и полностью оборудованной кухней — со всей техникой, посудой, столовыми приборами на шесть персон и даже бокалами из дорогого чешского стекла. И если раньше Эчизен трижды подумал бы, прежде чем покупать что-то неоправданно дорогое и в итоге сделать более демократичный выбор, то сейчас он был спокоен и удовлетворен, несмотря на почти вполовину опустевший банковский счет после покупки квартиры. За годы, проведенные рядом с Атобе, он привык к комфортной жизни, научился ценить собственное время и был готов платить за качественный сервис. Кейго только посмеивался, наблюдая за ним, и скалился ехидно, припоминая все те разы, когда раньше, давно, еще в самом начале их отношений, Рема ничего не понимал и величал огромной глупостью Обезьяньего короля так разбрасываться деньгами. Сейчас же Эчизен, ничуть не смущаясь, только фыркал в ответ: «Это все твое дурное влияние. С кем поведешься…». Вспоминая те давнишние перебранки, Рема чуть улыбался, бездумно перебирая расставленные на полках безделушки. Он был рад, что здесь, в новой, еще не обжитой квартире, его одолевали только приятные эмоции и воспоминания — он верил, что это хороший знак, что бы ни говорил Ошитари. Переезд не казался Реме чем-то роковым. Наоборот, он чувствовал, что наконец-то поступает правильно. Ему казалось, что переезжая из Америки в Лондон, он ставит долгожданную точку в их с Атобе размолвке, что произошла между ними уже давно и так и повисла, неразрешенная, продолжая точить изнутри все эти годы. «Больше нас не будет разделять океан, — проведя рукой по корешкам книг, подумал теннисист. — Теперь Кейго перестанет раздражаться и ревновать меня к нью-йоркской квартире. Идиот… — Рема слабо, немного печально усмехнулся, покачав головой. — Неужели за все эти годы так и не понял, что мой дом там, где он? Придурок. Ревнивый собственник, любящий держать все под своим контролем, включая меня. Ну, хоть теперь ему станет спокойнее… да и мне тоже, наверное». Оставив в покое книги и безделушки, он отошел от книжного стеллажа и медленно обвел взглядом просторный светлый зал, ставший с момента заезда уютнее, но все еще чувствовавшийся чужим. Рема стоял посреди разворошенных коробок, привыкая, свыкаясь с мыслью, что теперь ему предстоит жить здесь. Сюда он будет возвращаться с череды турниров, здесь будет прятаться от прессы, фанатов и папарацци, в этих стенах сможет скинуть все маски — невозмутимости, вежливых улыбок, осточертевшей любезности. Здесь будет ночевать, а днями пропадать в спортивном клубе, тренируясь со своей командой. Здесь, в Лондоне… не будет Смита, вечно без приглашения заваливавшегося к нему домой с пиццей и суши. Не будет внезапных приездов Реги, встречающего его своей заспанной физиономией, голым торсом и настойчивым запахом цитрусовых. Бернарда, Джозефа, Молли, веселых девушек-горничных и суровых охранников, что в отсутствии Атобе не позволяли ему почувствовать себя одиноким в огромном величественном особняке, — всех их тоже не будет. И в доме, который он уже давно считал своим родным, сможет появляться только изредка… На какой-то миг грудь сдавила тоска, и в ту же секунду Рема вспомнил предупреждение Ошитари. И тут же в памяти всплыл потеплевший взгляд и то, как расслабил плечи возлюбленный, услышав принятое им решение. «Ну нет уж, — рассердился брюнет, мигом стряхивая с себя начинавшуюся хандру. — Все идет так, как должно быть. И вообще… — он огляделся по сторонам. — Там еще оставались коробки. Надо уже заканчивать с ними и что-нибудь перекусить». Рема уже почти закончил разбирать коробки со всем своим теннисным добром, когда ему позвонил Даррел. Разговор вышел коротким — в основном говорил агент, а юноша молча слушал и медленно осознавал про себя, что за всеми хлопотами с переездом его подготовка к сезону незаметно сошла на нет, а этот самый сезон уже практически наступил. — Улетаешь утром двадцать шестого, парней я предупредил уже. Ориентируйся на восемь-девять часов, чтобы нам нормально уложиться в график. У нас будет около недели до начала турнира на акклиматизацию и подготовку. Смотрел прогнозы — жару обещают лютую, хуже, чем в том году. Можешь начинать морально готовиться уже сейчас. Выживем в Брисбене — переберемся в Сидней. Кевин прилетает примерно в те же дни, сможет побыть твоим спарринг-партнером. Он передавал привет и что при встрече надерет тебе задницу, сам знаешь за что. — Удачи ему, — проворчал Эчизен. — Сам при встрече и передашь, — хмыкнули в трубку. — Не забудь перед отъездом зайти к Хейли. Когда ты был у него последний раз? — На прошлой неделе. — Хорошо. Пока все, созвонимся позже. Счастливого Рождества. — Счастливого Рождества, — эхом отозвался юноша. — Передавай привет Шерил. — И тебе от нее. Завершив вызов, Рема бросил взгляд на календарь. Сегодня было двадцать второе декабря. У него впереди оставалось три с половиной дня, а еще были день рождения и Рождество, которые отчаянно хотелось провести вместе с Атобе. Эчизен глубоко вздохнул, машинально стискивая в руке телефон. Сейчас, когда между ним и Кейго вновь царили гармония и любовь, а не холодная отчужденность, ему решительно не хотелось куда-либо уезжать, выходить на корт, с кем-то играть. Умом Рема понимал, что ему этого не избежать, а стоит лишь начать сезон, как атмосфера Тура захватит его с головой — водоворот ярких событий, сильные и не очень противники, азарт и напряженность игры. Вот только на сердце было тревожно. Они много говорили с Кейго и о графике Ремы в том числе. Вместе смотрели список турниров и календарь, отмечали маркером примерные даты, когда теннисист будет в Лондоне. Рема тогда пошутил, что Кейго будет считать и зачеркивать дни до его появления, на что мужчина лишь ухмыльнулся, лениво протянув: «Кто знает?..» Они посмеялись вместе, довольные и счастливые, и все вроде бы складывалось отлично, но Эчизен все равно нервничал. Слишком хорошо он помнил ту отчужденность со стороны Атобе и легкий холодок в отношениях, когда он, измотанный чередой турниров, после долгого перерыва, наконец, возвращался к возлюбленному, но вместо крепких объятий встречал лишь спокойный, отстраненно-вежливый взгляд и прохладный кивок. И как будет в этот раз, после всех их ссор и примирений, когда он снова уедет и вернется уже в феврале, Рема не знал и переживал. Из тревожных раздумий Эчизена вывел звук поворачиваемого в замке ключа. Бросив взгляд на валявшиеся в коробке новые струны, обмотки, нераспечатанные напульсники и тубы мячей, которые еще предстояло разобрать, он решительно плюнул на это дело и затолкал коробку в дальний угол кладовки. Все равно в этом небольшом помещении больше ничего и не было, кроме теннисного инвентаря. «Так что не потеряется», — закрывая дверь, решил Рема и, довольный, пошел встречать Атобе. В руках у Кейго были аккуратно перевязанные коробки и фирменный пакет с логотипом известного итальянского ресторана. Рема втянул носом соблазнительные ароматы, что стремительно заполняли прихожую, и расплылся в улыбке. — Судя по выражению твоего лица, я не зря велел Джозефу сделать крюк и потом еще проторчал в пробке полтора часа, — хмыкнул мужчина. — Не зря, — довольно проурчал голодный теннисист. — Спасибо, — искренне поблагодарил он и забрал покупки, намереваясь отнести все на кухню. — Я не успел ничего купить. Было не до того. Атобе усмехнулся и перехватил Рему за локоть, резко подтягивая к себе. В пакете тихо звякнули бутылки. — Ты знаешь, какую благодарность я принимаю, — прошептал он ему в самые губы и поцеловал. Руки у Эчизена были заняты, и он просто стоял, вытянувшись рядом с Кейго и охотно отвечая на поцелуй. Чувствуя, что возбуждается, он нехотя отстранился и открыл затуманенный взгляд, хрипло пробормотав: — Сначала ужин. Иначе меня ни на что не хватит. Ухмыльнувшись в ответ, Атобе коротко поцеловал его в висок и отпустил, подтолкнув вперед. — Иди. Пока накрываешь на стол, я осмотрюсь. — Что бы ты ни сказал, я отсюда не съеду, — предупредил Рема. — Мне здесь нравится. И… — он замолчал ненадолго и прямо посмотрел на мужчину, тихо продолжив: — Я хотел бы отпраздновать здесь? Кейго встретил его настороженный взгляд и, выдержав паузу, спокойно произнес: — Если хочешь. Плечи юноши тут же расслабленно опустились, а по губам скользнула легкая благодарная улыбка. Кивнув, Рема направился на кухню, предоставляя Атобе самому себе. Тот, наконец, снял пальто, небрежно скинув его на кушетку возле двери. Бегло осмотрев прихожую, он едва заметно поджал губы и, на ходу ослабляя галстук и расстегивая пиджак, отправился исследовать апартаменты, придирчивым взглядом окидывая все вокруг. Рема в это время разбирал коробки, стараясь аккуратно переложить изысканно приготовленные, еще теплые блюда на тарелки и одно за другим расставляя их на столе. «Кейго как знал, что у меня ничего нет, кроме Понты», — ухмыльнулся он, глядя на разнообразные салаты, горячее, закуски и даже десерт. Убрав часть еды в холодильник, Эчизен достал из пакета четыре бутылки вина и хмыкнул — любил же Кейго везде оставлять стратегические запасы. «Пусть сам с ними и разбирается, — отставил он вино в сторону. — Все равно я ничего в нем не понимаю». — А мои вещи ты привез? — донесся до него приглушенный голос Атобе. — Посмотри в спальне в шкафу, — громко отозвался юноша, окидывая взглядом накрытый стол и удовлетворенно кивая самому себе. — Галстуки и костюмы подбирал Бернард. Если что, все претензии к нему. Осталось разложить приборы и поставить бокалы. «Вроде все», — закончил Рема и с легким сомнением осмотрел результат своих трудов. Он никогда в жизни не занимался сервировкой — в Нью-Йорке ему это было без надобности, а в особняке всем занимались слуги, и сейчас он по памяти расставил все так, как видел перед собой бессчетное количество раз — на завтраках, обедах и ужинах. В сущности, ему-то было все равно, как накрыт стол, а вот Кейго мог и взбрыкнуть, если что-то будет не так. «Плавали, знаем», — ухмыльнулся теннисист и вздрогнул от неожиданности, когда на талию уверенно легли чужие ладони. — Сколько раз тебе повторять, не делай так, — проворчал Рема, вопреки тону и словам расслабленно прижимаясь спиной к чужой груди. Над ухом раздался смешок. — Четыре костюма? Серьезно? — напрочь проигнорировали его. — Вы с Бернардом за кого меня принимаете? — Неужели не хватит? — съехидничал юноша. Атобе в ответ слегка прикусил его за ухо, и Рема прикрыл глаза, чувствуя, как от ощущения жаркого тела за спиной, от властной хватки на талии, от теплого дыхания на коже и обжигающих поцелуев-укусов у него подгибаются колени и тяжелеет в паху. Он запрокинул руку за голову, зарываясь пальцами в светлые волосы на затылке и подаваясь всем телом назад. — Мне нужно больше, ты ведь знаешь, — опаляя дыханием, промурлыкал ему на ухо Кейго. — Придется мириться с тем, что есть, — теснее прижимаясь к горячему телу, выдавил из себя ухмылку теннисист. — Рема, Рема, — соблазняюще прошептал блондин, зарываясь носом в шелковистые волосы, — кому, как не тебе, знать, что я не из тех, кто довольствуется малым. — С этими словами он развернул Эчизена в своих объятиях и крепко поцеловал. Ладони переместились с талии на затянутую в джинсы задницу, сжав упругие ягодицы, а колено проскользнуло между ног теннисиста, заставляя расставить их шире. — Ужин… — выдохнул юноша. — К черту, — рыкнул Атобе, затыкая его жадным поцелуем. Рема в этот раз возражать не стал и только крепче обнял любовника за шею, прижимая его к себе и отвечая на поцелуй. В распаленном сознании мелькнула последняя здравая мысль «Только не на столе…», и он, поймав Кейго за галстук, потащил его за собой в зал. Атобе на ходу скинул с себя пиджак и прошелся по линии пуговиц, расстегивая рубашку. Вытащив из шлеек ремень, бросил в сторону. Пройдя еще несколько шагов и уткнувшись в диван, Рема разорвал поцелуй, выпустил галстук из рук и, не отрывая от мужчины голодного взгляда, быстро стащил с себя кашемировый пуловер, оголяя в меру мускулистый, обласканный солнцем и вспышками камер, соблазнительный торс. Он потянулся к молнии джинсов, но Кейго подтолкнул его в грудь, заставляя упасть на диван, и тут же накрыл его тело своим. — Смазки нет, — рвано прошептал Рема, забираясь руками под распахнутую рубашку Атобе и лаская сильное тело. — И презервативов. — Обойдемся так, — выдохнул мужчина, наклоняясь ниже, и прикусил маленькую мочку, оставляя еле заметный след. — И ты хорошо растянут там, — прошептал он, двинув бедрами и вжимаясь рвущимся из брюк налитым членом в пах юноши, — для меня. Рема закусил губу, с трудом сдерживая стон и машинально толкаясь бедрами вверх. — Не тяни, — прошептал он, чувствуя, как Атобе мучительно медленно вылизывает его ключицы и шею, цепляет кожу зубами, оставляя вереницу собственнических меток. И с силой впился ногтями в широкую спину. — Трахни уже меня, — хрипло приказал Эчизен. Он не увидел, но почувствовал, как губы Кейго растянулись в ленивой ухмылке. — Хочешь жестко? — на внутреннюю сторону бедра опустилась ладонь и не спеша поползла вверх. — Да… — выдохнул юноша, когда чужая ладонь легла на вздыбленную ширинку и сжала изнывающий член. В тот же миг он почувствовал холод и раскрыл затуманенный взгляд. Он лежал на кожаном диване, а над ним, распрямившись, упираясь коленями по обе стороны от его боков, возвышался Атобе и смотрел своим пронизывающим взглядом. Вжикнула молния. Облизав мигом пересохшие губы, Рема приподнялся на локтях и проследил, как Кейго высвободил крепкий, истекающий смазкой член. — Давай, мой хороший, — хрипло прошептал мужчина и двинул бедрами вперед, почти коснувшись головкой чужих губ. — Приласкай его. Атобе толкнулся еще раз, и Рема, разомкнув губы, вобрал в рот горячую плоть. Над головой раздался тихий вздох, и юноша прикрыл глаза, начиная сосать, то вбирая в себя как можно глубже, то с пошлым чмоканьем полностью выпуская член изо рта. Языком обводил перевитый венами ствол. Лаская, слегка дул на крупную головку, а потом обхватывал губами, согревая своим жарким ртом, и вновь ритмично двигал головой. В какой-то момент чужие пальцы зарылись в волосы на затылке и, властно стиснув, начали задавать свой темп, насаживая на член, а потом также неожиданно отвели голову назад, и хорошо смазанная плоть плавно выскользнула изо рта, оставляя ниточку слюны. Ненадолго привстав, Атобе перевернул Рему на живот, поставив в коленно-локтевую, сдернул джинсы с бельем до колен, оголяя сладкую приподнятую задницу, и со звучным шлепком опустил ладонь на крепкую ягодицу. С губ юноши сорвался короткий стон, и сам он подался назад, вжимаясь бедрами в пах любовника, чувствуя, как горячий член упирается меж ягодиц. Хлестнув по упругой половинке еще раз, Кейго накрыл Эчизена своим телом, одной рукой обхватив его за талию, плотно прижимая к себе, а пальцы второй преподнеся к припухшим губам. — Оближи, — хрипло велел он, и Рема обхватил губами два пальца, начиная обсасывать их так же, как совсем недавно ласкал член. Не в силах больше сдерживаться, Атобе пристроился сзади и, разведя ягодицы в стороны, скользнул смоченными пальцами в растянутый предыдущими ночами вход в желанное тело. Рема почувствовал, как к двум пальцам почти сразу добавился третий, а следом четвертый. Прикрыв глаза, он подавался навстречу, подмахивая и желая ощутить внутри себя не пальцы, а член, и вскоре они покинули его тело, а в анус уперлась горячая головка. Он закусил в нетерпении губу и не сдержал болезненного стона, когда Атобе, широко разведя ему ягодицы и крепко, до синяков стиснув бедра, вошел в него одним слитным рывком. С губ блондина одновременно с ним сорвался полный удовольствия стон. Переждав немного, давая привыкнуть им обоим, Кейго начал двигаться — размашисто и глубоко, иногда выходя полностью, чтобы в следующий миг засадить еще глубже, еще сильнее, звучно шлепая по покрасневшим ягодицам и вырывая из груди теннисиста жаркие, сладкие стоны. Рема цеплялся за кожаную обивку дивана, но пальцы соскальзывали с гладкой кожи. Он уронил голову на руки, сильнее прогибаясь в пояснице, выпятив задницу вверх, и протяжно застонал от очередных, неожиданно резких толчков. Совершенно покорный сейчас, отзывающийся на каждое мимолетное движение, он сводил мужчину с ума. Им хотелось обладать в своей полной безраздельной власти, и Кейго брал, ожесточенно вбиваясь в сильное гибкое тело, крепко стиснув бедра, чтобы точно остались синяки — следы принадлежности. Его хотелось подчинять, и мужчина подчинял — каждым взглядом, жестом, действием, словом, среди сотен лиц заставляя видеть только себя. Рема под ним задрожал, и Атобе обхватил ладонью налитой, прижатый к животу член юноши, надрачивая в такт глубоким толчкам, доводя любовника первым до разрядки, а ощутив на пальцах теплое семя, быстрее и яростнее начал вколачиваться в жаркое, тесно сжимающее его нутро и в последний момент выскользнул, со стоном кончая юноше на спину. Откинувшись на спинку дивана, мужчина прикрыл глаза, восстанавливая дыхание и чувствуя, как по коже, волной за волной, сбегает колкая дрожь. Никто другой не заводил его так — с одного взгляда, легкого касания или невинного поцелуя. С возрастом эта мелкая язва становилась только притягательнее, заставляя желать себя даже ярого натурала, и Атобе все чаще задумывался о том, чтобы запереть паршивца в собственной спальне, не выпуская ни на какие турниры, ни за порог особняка. Мысли текли довольно вяло, пробиваясь через разливающуюся по всему телу сладкую негу. Рядом на диване завозился Рема. Сведя ноги вместе, он медленно перекатился на бок, полежал немного, переводя дыхание и привыкая к саднящей боли в хорошо оттраханной заднице, шедшей в комплекте с пережитым удовольствием и фейерверком перед глазами. Собрав себя в кучу и сопротивляясь волнами накатывавшей неге, юноша осторожно, чуть поморщившись, сел. «Надо в душ», — отстраненно подумал он, чувствуя, как чужая сперма сковывает кожу на спине, и нехотя поднялся с дивана. Слыша шевеление рядом, Атобе приоткрыл глаза, из-под ресниц наблюдая за передвижениями любовника. Тот стащил с себя болтавшиеся в ногах джинсы с бельем, скинув на пол, переступил через них и, ничуть не смущаясь собственной наготы, прошел через зал, направляясь вглубь квартиры. Кейго проводил его взглядом, с удовлетворением отмечая линию белесых капель на узкой спине, пока юноша не скрылся с глаз. Через несколько минут в глубине квартиры раздался шум воды. Какое-то время мужчина лежал, прислушиваясь, а потом на губах его заиграла ухмылка, и он, рывком поднявшись с дивана, направился на шум, на ходу скидывая с себя остатки измятой, пропитавшейся сексом и потом, одежды. Прошло минут сорок, прежде чем они выбрались из душа, и еще сорок пять, пока они наконец-то поужинали, перед этим разогрев остывшую еду и открыв бутылку вина. За разговором ужин растянулся, и они успели попробовать и салаты, и горячее, и десерт, восполняя потраченную энергию. Обсудили прошедший день, суматоху в банке в преддверии праздников и сдачи отчетов, закончившийся переезд. Они заговорили о планах на Рождество, когда у Атобе заиграл телефон. Мужчина нахмурился, мельком бросил взгляд на часы и покинул кухню, отправившись в прихожую к сброшенному пальто. Рема, оставшийся сидеть за столом, услышал, как оборвалась опера Вагнера, сменившись холодным тоном Атобе, а пару минут спустя понял, что прервали их, кажется, надолго. Не собираясь подслушивать и вникать в деловой разговор — все, что надо, Кейго потом расскажет нормальным языком, — юноша подхватил бокал с недопитым вином и вышел на балкон. Отодвинув окно в сторону, он оперся о парапет, держа в переплетенных пальцах бокал, и посмотрел вперед. На город опустилась холодная декабрьская ночь, и во дворах горели фонари. Еще ближе теперь казался Гайд-парк, едва различимый на фоне черного, с россыпью редких блистающих звезд, небосвода. Рема преподнес бокал к губам, делая небольшой глоток, и не сводил взгляда с темной, мистической, будто сливавшейся с полотном неба и казавшейся бесконечной, полосы парка, пытаясь отыскать, где же она заканчивается, там, на противоположной стороне… Сзади прижалось горячее тело, и по бокам от него на парапет легли сильные руки. Атобе опустил подбородок ему на плечо, устремив взгляд в ту же сторону. — Все в порядке? — поинтересовался Рема. — Теперь да. Несколько минут они простояли в полной тишине, смотря на окутанный мраком Королевский парк, пока Кейго не нарушил ее, тихо спросив: — Точно хочешь отпраздновать здесь, не в особняке? Молли приготовит твои любимые блюда, и в холле уже стоит огромная елка. — Да, — также тихо отозвался Рема и помолчал, прежде чем продолжил: — Хочу вернуться после турнира сюда… и почувствовать, что я вернулся домой. — Хорошо, — Кейго прикоснулся губами к его плечу, оставляя нежный поцелуй. — Как ты захочешь. — Но я буду рад, — Эчизен развернулся в его объятиях и чуть запрокинул голову назад, с мягкой улыбкой смотря на мужчину, — заехать в особняк. Поздравить всех и отпустить слуг к своим семьям на Рождество, а с тобой приехать сюда. Атобе взял его за руку и, поднеся к губам, поцеловал тыльную сторону ладони, смотря Реме в глаза. — Все, как ты захочешь.