Под Танцем кровавых слез Во всем виновата осень.
Посвящаю эту главу Рите Ветрокрылой за то, что твои отзывы вселяют в меня силы и я могу дальше работать. Желаю тебе всегда быть тем, кем хочешь быть! Спасибо!
Она шла как женщина. Нет, не так. Она шла как женщина, хорошо знающая себе цену. Таких зовут стервами, такими восхищаются, на их месте мечтают оказаться, но их образ жизни многим не по вкусу. К тем многим относятся закомплексованные и ничего не смыслящие домашние утки с сосульками жирных волос и в старом ободранном халате. Но, где-нибудь в потемках души, они мечтают примерить этот «дорогой» образ жизни, однако носить эту шкурку под силу не каждому, а она смогла. Ее отчётливый, слегка кокетливый и твёрдый шаг раздавался дробью по залу; ее взгляд – прямой, властный, - цеплял и пробуждал внутреннего зверя; тонкий аромат духов, что витиевато проносился за ней, будто бы сам говорил о безупречности вкуса и кредитной карточке с большим количеством нулей. Она могла скинуть шубку за несколько тысяч долларов и пройтись по ней - и ни один мускул на ее лице не дрогнул бы; она без зазрения совести шла по головам, как когда-то шли по ней. Она могла использовать многочисленных любовников как пешек для своих целей и всегда уходила, оставив за собой смятые простыни и запах духов. И никто не держал на нее долгой обиды, потому что в ее власти было решать. Потому что она знала себе цену. Позади плелись два сотрудника аэропорта, передвигая ее многочисленный багаж к стойке регистрации, с недоступным для многих названием«VIP-класс». Теперь она могла себе это позволить. Ей улыбались. Засовывали свою гордость подальше и давили самые слащавые улыбки. И ей это нравилось. Этот прогнивший мир – место, в котором она погрязла и в котором она научилась выживать, извлекая выгоду прежде всего для себя. Из ее рук вежливо брали паспорт и билет, ей предлагали кофе, когда другие пассажиры завистливо косились на нее с соседней стойки, а кто-то даже кидал грубые фразы. «Шлюха. Насосала». Она слышала, как это пронеслось в толпе. Она не могла спустить такую дерзость. Приспустив очки, хищно облизнув ярко-алые губы и поднимая вверх руку с безупречным маникюром, она повернулась, впиваясь взглядом в представителя эконом-класса. Она грациозно перешагнула через ограждение, стук ее каблуков разнесся в резкой тишине. - Повторите, please? Она говорила шепотом, но ее словам вторили, задержав дыхание. Ее взгляд – резкий, пронзительный, - сковывал. -Ничего. Я ничего не говорила. Стерва лишь жадно усмехается. Она сжимает щеки жертвы двумя пальцами, и ее длинные ногти впиваются в кожу. Ее губы растягиваются в доброй улыбке, но взгляд так и хлещет высокомерием и презрение. -Goodgirl. Хлопает по щеке и неспешно удаляется, покачивая бедрами. И пусть после этого кто-то посмеет что-то сказать. Тем временем ей отдают паспорт и билеты и услужливо ведут по дорожке к самолету. А голос диспетчера разносится по аэропорту: «Объявляется посадка на самолет «Мюнхен – Москва, пожалуйста…» Она улыбается, открывая вперед для себя двери. Она больше не проиграет.Никогда.
~*~
Я стояла в курилке, затягивая густой дым в легкие и выпуская его на волю серым облаком. Мой парень отправил мне смс-ку, информируя, что задерживается на пятнадцать минут и будет ждать меня у входа. Ждать. Серьезно? Назло всем моим желаниям, английский стоял первым. Сегодня намечался тест, разбор новых тем, разговорная часть - в общем, - все, что может пригодиться будущим юристам и им подобным в их жизни; как говорится, чтобы склонить заказчика на свою сторону - изъясняйся простым для него языком. Постепенно на улице становилось холоднее. Вдыхая воздух можно было ощутить легкое покалывание, трава слегка скрипела под ногами от инея. Чувствовалось приближение зимы, а за ним… Иногда меня начинали терзать сомнения, я чувствовала, будто чего-то не хватает. Знаете, есть такое состояние, когда ты мечешься из стороны в сторону и вроде хочешь чего-то, но чего именно – не знаешь; есть только твердая уверенность, что стоит это увидеть – и ты все поймешь. Это напоминало принципы, о которых говорилось в энциклопедиях «для девочек»: ты поймешь об истинной любви сразу. Ха-х, мне кажется, что у меня просто появляется желание просто покончить с этой блядской жизнью – всего-то! Она просто стала меня тяготить. Во всем виновата осень. Глубоко вздохнув своим мыслям, достаточно глупым и местами необоснованным, я стрельнула окурок в мусорку. У меня стало это получаться. Скоро буду в этом деле лучшей. Усмехаюсь еще одной глупой мысли в моей голове и шагаю к зданию универа. Когда-нибудь мне придется отработать государству эти деньги, которые оно затратило на мое обучение и мысли вновь возвращались в темное русло. Офисный планктон: известный по книгам, рассказам знакомых и анекдотам. И вот, вроде, кажется, что меня не устраивает такой ход событий, но я сижу на жопе смирно и ничего не делаю. Следовательно, меня все устраивает. Следовательно, пора закрыть рот и забивать голову херней. Он уже стоит у входа. Широко мне улыбается, машет рукой и обнимает, когда я подхожу к нему. Чмокает в щеку, вручает вафельный батончик и желает нам обоим удачи в сегодняшнем тесте. Улыбаюсь в ответ и думаю, что начинаю привыкать к его обществу. Располагаемся на своем месте, достаем скудный набор студента из одного конспекта и ручки и ждем. Ждем, когда в аудиторию в своей манере: расправив плечи, и уверенным шагом войдет преподаватель. Ждем, но его по-прежнему нет. Подумать только, я впервые за столько времени явилась к нему на пары, а он…! Недолог час был моего счастья. Он вихрем врывается в аудиторию, кидает на стол журнал. В его взгляде нет ничего доброго: он зол. Серьезно зол. - Дежурный, живо раздать задания. Соколовская, собралась и со мной к декану! Когда приду, не дай бог кто-то не сдаст работу, все после пар останетесь на дополнительные занятия! Когда я вставала, мой парень легонько коснулся кончиками пальцев моих. Он ободряюще улыбнулся. К этому действительно можно привыкнуть. Если бы меня спросили, как выглядит ярость во плоти, то я точно бы сказала, что это мой преподаватель по английскому. Вокруг него словно разливалась темная, давящая аура. Не было желания пререкаться или противиться, я шла, как нашкодивший котенок за мамой-кошкой и боялась поднять взгляд. Когда он злится, его глаза наливаются таким светом, будто совсем без пигмента. Ярко-ярко-зеленые. Он распахивает дверь деканата без стука. Солидная женщина в строгом костюме печатает что-то в компьютере, но увидев меня, отрывает свой взгляд и слегка спустив очки с греческого носа, выговаривает: - Она? - Да. Соколовская Кристина. - Присаживайтесь. - Я постою. Садись. И я повинуюсь. Потому что тучи над моей головой сгущаются. - Кристина, проверяя журнал посещаемости, я заметила, что вы больше месяца пропускали занятия по английскому. Если вы хотите получить стажировку в престижном заведении, то, как бы вы хорошо не говорили на английском, получив «не аттестацию», максимум, куда вас направят, на «побегушки» в третьесортную компанию. Ваш преподаватель очень хорошо о вас отзывается, ваши оценки по профильным предметам не самые лучшие, но и не самые плохие. К тому же, на вас возлагают надежды в предстоящей «битве». Я надеюсь, мы договорились? – так обычно говорят люди, когда дают тебе отчетливо понять, что у тебя нет выхода. Так обычно угрожают. - К тому же, Кристина, из-за вашего поведения страдает невиновный человек. Ваш преподаватель несет за вас своего рода ответственность, к тому же, как ваш куратор… Стоп-стоп-стоп…! -А что произошло с прежним куратором?! – я вскакиваю, опираясь на стол. -Кхм…Валентина Михайловна решила перейти в юридическую контору, поэтому вашим новым куратором стал Антон Евгеньевич. Вы бы знали об этом, если бы посещали занятия, а не прогуливали, - она делала акцент чуть ли не на каждом слове. Ей не понравилось, что ее перебили. – Что ж, - она складывает руки, переплетая пальцы, - я надеюсь, что мне больше не придется проводить с вами подобные беседы, иначе мне придется принять жесткие меры. И не только Ваш преподаватель пострадает, лишенный премии, но и вас лишат стипендии. А в качестве физического, - я задержала дыхание, чувствуя, как начинают краснеть уши, - наказания, вы будете выполнять общественно полезные работы, - выдохнула облегченно. Готова дать руку на отсечение, он в этот момент улыбался, или хотя бы думал об этом. Не люблю я руководство за этот возвышенно надменный тон. Будто все в этом мире они знают. Лишили премии? Я кидаю молчаливый взгляд на преподавателя. Поделом ему. Глумливо смеюсь в своей голове. Где теперь деньги на презервативы брать будешь? Но ему не смешно. Меня может ждать наказание. Не вписывающееся в рамки «обыденного». Суровое, до стонов, до бурных оргазмов. Но не сейчас. - А теперь, если мы все решили, прошу Вас покинуть мой кабинет: у меня много дел, - эх, какая деловая. От кабинета декана до кабинета английского – непреодолимая вечность. Я иду, но чувствую, как его взгляд прожигает мне спину. Все же, короткую юбку надевать не стоило: она часто задирается сзади, поэтому он вполне себе может видеть мои кружевные трусики, которые я стала с удовольствием носить. И хоть на улице было прохладно, пожалуй, это был первый раз, когда я вышла из дому настолько разодетой. Отвертеться от «битвы» не удалось, отчислят из универа – мне же лучше, но тогда родители меня со свету сживут; скажи, что переспала с преподавателем – «шлюха», «грешница», мои праведные родители свято уверены, что я невинна. Да, если бы их хоть немного заботила, на тот момент единственная, дочь, то они бы все поняли, но к счастью или к сожалению, - нет! Мысли блуждали в хаотичном порядке. Мне хотелось побыстрее в аудиторию, на нейтральную территорию, где он не сможет со мной ничего сделать; с другой – к нему, потому что одна лишь атмосфера, царившая вокруг него, заставляла мое сердце биться, а все тело – возбудиться от непреодолимого желания. Пожалуй, из-за этой моей задумчивости я и не заметила, как меня заволокли в кабинет. М-м, я даже не заметила, в какой. А, круто, это даже не кабинет, это обычная каморка, где уборщица ставит свои швабры-ведра-тряпки. Пахло затхлостью и хлоркой – убойное сочетание, должна признаться. Несмотря на все мои попытки самообороны, против хорошо сложенного мужчины женщине выстоять очень трудно. Он навалился на меня всем своим весом, вжимая в холодную поверхность стола, попутно закрывая дверь на защелку. Я вырывалась, но не могла ничего с собой поделать, он был сильнее, значительно. Антон задрал мою юбку и стал яростно поглаживать внутреннюю сторону бедра, а другой рукой он уже проник под мою блузку и стал беспощадно сжимать грудь. Из-за предстоящих месячных эти манипуляции были болезненны. Сука, больно! Предательское тело. Это было приятно. Изо рта вырвался непроизвольный стон, когда он прикусил мочку уха, а потом провел по следу укуса языком. Множество мелких иголочек пронзило мое тело. Я чувствовала, как внизу становиться влажно. Я не хотела этого, нет, хотела, нет, не хотела. Я не могла сопротивляться. - Пусти, - я все еще пыталась сопротивляться, чувствуя на языке солоноватый привкус. Слезы. Я плакала. От бессилия? Нестерпимой пытки? Унижения? Честно, сама не знаю. Он оттягивает тонкое кружево трусиков в сторону и теперь уже его пальцы скользят по клитору, сминают, проникая все ниже. Я снова не сдерживаюсь. Я слышу собственное хныканье. Но он безжалостен. Входит резко и на всю глубину, заставляя меня откинуть голову во взрыве новых эмоций. Никакой нежности – просто животный секс: грубый, сильный. С каждым новым толчком я начинаю стонать все громче. - И кто же заставляет тебя так громко стонать? - он рычит мне прямо на ухо. Яростно. - Пусти! – я упираю руки ему в грудь. – Отпусти меня, хватит!! - Это тебе еще за прошлый раз, Кристина, - мое имя его голосом отзывается во мне эхом. Я не хочу и хочу этого. Я не могу сдерживать слезы: от собственного бессилия и слабости, чувствуя себя загнанной в угол. Он набирает темп, до того жестко и грубо, что каждый раз и больно, и приятно. Я давлюсь, закусываю губы сильнее, лишь бы не дать этому ублюдку чувства абсолютной победы. Ко мне подкрадывается чувство полного оцепенения, мышцы слегка напрягаются, и я понимаю, что оргазм близко. И он это понимает. Сбавляет темп, прекращает. Начинает яростно сминать мои губы, проникая языком и сплетаясь с моим. Слишком властно, слишком жестоко, словно пытается выплеснуть на меня всю свою ненависть. Ненавижу!! Преподаватель наклоняется к моему животу и проводит языком влажную дорожку от пупка к лобку. Я начинаю извиваться, не в силах улежаться на месте. Он посасывает кожу, за каждое резкое движение – кусает, несильно, но достаточно неприятно. Пытаюсь закрыть рот, чтобы не стонать; чтобы никто не услышал звуки моего падения.Тут же его язык начинает теребить клитор, что новая волна ярких вспышек накрывает меня с головой; но он прекращает. Снова оставив меня ни с чем. - Моли. - Что...? – я нахожусь в полусознании от его действий. – Да пошел ты нахуй, Антон Евгеньевич! - Все такая же непокорная маленькая госпожа! – в его словах я слышу восхищение. - А что если я не дам тебе кончить? - Переживу. - Дрочить в туалете, ай, какая плохая ученица, - он не брезгует напомнить мне о моем маленьком секрете. - Я слышу это от преподавателя, который трахает свою ученицу в коморке, - мне кажется забавным этот диалог. - Возвращайся. Я удовлетворю тебя лучше всякого юного птенца. - У этого птенца внушительный размер, - конечно, я не могу говорить точно, но увидеть на несколько мгновений, как его лицо искажается стоило. - Но ты заходишься в стонах лишь в моих руках, - он шепчет мне это в шею. Его голос томный, тягучий, как блядская сахарная вата. - Откуда такая уверенность? – я шепчу, поддаваясь его умелому языку и рукам, утопленная в омуте его речей. - Твое тело сказало. - Да что б ты сдох, еблан! – выплюнула я ему прямо в лицо. Да, лучшего момента и не подобрать! Антон, униженный таким действием, развернул меня на живот, что я зацепилась за какую-то коробку и кажется поцарапала себе бок; он намотал мои волосы на кулак, заставляя поднять высоко голову и вошел еще резче, еще сильнее, чем прежде. Я закричала. Все тело отозвалось болью, наслаждением и томным ожиданием. БЛЯТЬ! Он входит резко, целуя меня в шею и покусывая; я слышу приглушенное рычание – ему это тоже доставляет удовольствие. Хм-м. Он хлопает меня по ягодице: звонкий шлепок раздается по маленькой комнатке. Если это кто-то услышит, то…! Хотя, мне хотелось бы увидеть, как кто-то застукает нас за постыдным для стен университета делом. Я невольно усмехаюсь своим мыслям. Чего только во время секса не придет, пф-ха! Чувствую, как надвигается оргазм, как его сильные руки сжимают мои ягодицы и мнут мою грудь; ощущаю его тяжелое, сбивчивое дыхание и напряжение. Он на пределе. Мое тело онемевает, мышцы наливаются приятной тяжесть, сердце начинает биться быстрее, а стоны становятся все выше: я срываю голос. Черт! Он без презерватива! Но я не могу ничего сказать, потому что слишком сладостна пытка, чтобы от нее оторваться. Вру. Я кусаю губы до крови, лишь бы не кричать так громко. В один момент напряжение достигает высшей точки и внутри меня взрываются фейерверки. Пульсация проходит по всему телу. Я чувствую что-то очень теплое, что-то стекающее по ноги и понимаю, что Антон кончил не в меня. Мысленно выдыхаю с облегчением. Я сползаю на пол: без белья, с задранной юбкой, спермой на ногах, в смятой рубашке и безобразной прическе. На глазах застывшие слезы. Как бы не былоЯ по-прежнему не могу его ненавидеть.
Я ненавижу его!!
Умываюсь холодной водой, поджимаю губы и мысленно посылая всех в жопу, иду к выходу. Я еще найду способ отвязаться от тебя, обязательно! А пока я хочу поспать, утихомирить боль.Она выглядывает из темноты, ее губы растягиваются в торжествующей улыбке. Процесс начался...