Фиолетовая Неудачница

В комнате царил полумрак. Шторы были задернуты, не давая просочиться свету, и единственным звуком, отчетливо звучащим в ушах, был ход стрелок на часах. Тик-так… Сжавшись в комочек и укрывшись одеялом, я тихо лежала на кровати, слушая, как тикают часы, и сжимая в руке флешку, которую так и не решилась вставить в компьютер и посмотреть. Тихо открылась дверь, послышались тихие шаги и шелест одежды. В комнате появился запах цветов. Что-то с гулким стуком поставили на тумбочку и, замерев на секунду, оглядывая кокон из одеяла, устало вздохнули. Скрипнула кровать, прогнувшись под весом, и с меня сняли одеяло, не дав возможности его удержать.       – Может быть, хватит хандрить? – голос Тони заставил вздрогнуть и сжаться сильнее.       – Ты не понимаешь, – прошептала сухими губами, попытавшись натянуть на себя одеяло и снова спрятаться от всего мира и от Энтони в частности.       – Конечно я не понимаю, – хмыкнул мужчина, пресекая мою попытку превратиться в личинку и разворачивая за плечи, нависая надо мной. – Ты ничего не рассказываешь. Отмалчиваешься, смотришь на мир взглядом побитой собаки и пытаешься нести всю боль мира на своих плечах, не желая ей делиться и скидывать проблемы на других. Я дал тебе целую неделю на то, чтобы ты сама решилась и рассказала если не все, то хоть часть того, что я должен знать о своей невесте. Не строй из себя героя, Сара. Тебе не идёт быть пафосным воителем Света, нести добро, мир, дружбу, жвачку и тому подобное. Да и герой из тебя хреновый, как ни посмотри. Не твоё это. Я молчала, испытывающее смотря в его серые глаза. Он же продолжал нависать надо мной, ожидая ответы и обволакивая знакомым запахом медикаментов с нотками полыни. Родной, дорогой глупому сердцу. Тони, с которым я не виделась пять месяцев, скучая и перед каждым сном подолгу разглядывая кольцо. Он не просил меня рассказать о том, чем я занимаюсь, не дурак, понял уже, что я влипла где-то и по-крупному, когда ему пришлось на дикой скорости гнать в сторону того места, где мне удалось ему позвонить. Он забрал меня полуживую, в искорёженном шлеме, в пыли, со сломанной ногой и треснувшими ребрами, а также абсолютно невменяемую, твердящую только одно «только не в больницу, Тони, никто не должен знать». Поддавшись вперёд, я обхватила его за шею, зарываясь руками в тёмные волосы, прикрывая глаза, уткнувшись ему куда-то в район шеи, вдыхая знакомый, почти забытый запах.       – Я не хочу тебя и Марию втягивать во всё это.       – Я не прошу тебя втягивать нас, просто расскажи, что тебя гложет. Без имен, дат, названий, – тихо проговорил Тони, послушно утыкаясь лбом в моё плечо, позволяя, зарывшись пальцами в волосы, перебирать их.       – Нет, – к горлу подступил ком. – Ты возненавидишь меня за это…       – За что? – тихо спросил, обдавая дыханием кожу. – Расскажи. Я не хочу смотреть, как ты угасаешь.       – Я… – тихо всхлипнула. – У меня был младший брат.       – Тшш, – обняв меня, мужчина крепко сжал в объятьях, садясь на кровати и сажая к себе на колени. Ухватившись руками за его футболку, я уткнулась лбом в грудь, боясь отпустить, боясь потерять ещё и его. – Тише-тише, я здесь, с тобой. Тебе надо выговориться, Сара, я выслушаю. Поглаживания по голове и теплые объятья заставили меня судорожно вздохнуть.       – Я убила его…– руки, что гладили меня по голове, замерли. – Я… не хотела Тони, я не хотела! Он… сам… Поток слов сорвался вперемешку с рыданиями и слезами. Попытками безуспешно успокоиться. Я рассказывала о своей семье, не упоминая мест и отпуская некоторые события. Потом рассказывала о том, что мой брат стал безумцем и сам насадился на арматуру. К концу рассказа я только всхлипывала. Тяжесть, давящая в груди исчезла, оставив после себя страх, что меня бросят. Но Энтони молчал, смотря невидящими глазами в стену, а потом заговорил.       – Мария – дочь моей младшей сестры. Та рано выскочила замуж, а через каких-то полгода родилась Мария. Возможно, с её мужем, моим ровесником, мы не ладили, но всё же ради Анны мы соблюдали нейтралитет. Потом она забеременела вторым ребенком, моим племянником. Её муж, Андреа, повез её на восьмом месяце в больницу, когда какой-то пьяный урод вылетел на встречку. Андреа погиб на месте, а вот Анну успели спасти и довезти до больницы. Я примчался туда, когда её везли в операционную, она очнулась ненадолго и умоляла спасти ребёнка, но… или мать, или ребенок. Анна была без сознания, и выбирать пришлось мне…       – Ты…       – Я выбрал Анну, – он уткнулся в мои волосы лицом, взяв передышку.       – Не мне тебя судить, – тихо прошептала, на что он невесело улыбнулся.       – Анну спасли. Мне было всего двадцать три, и сестра оставалась единственным родным человеком. Малышку Марию я видел едва ли несколько раз, ей тогда ещё и трех не исполнилось. Я учился, и потеря Анны, мне казалось на тот момент, сломает меня окончательно после смерти родителей и бросившей меня девушки, которую я любил и хотел сделать предложение. Я надеялся, что она будет жить ради дочери, но смерть мужа, потеря ребёнка… они сломали её.       – Она умерла?       – Она просто не захотела жить. В её глазах я был предателем, а Мария… она просто не могла смотреть на неё. Через две недели её нашли мертвой. Она перерезала вены, стащив ножницы у поста медсестер.       – Прости, – тихо прошептала, понимая, что в его глазах я угасала, как его сестра. – Прости меня.       – Всё хорошо, – обнял. – Я пережил это, встал на ноги, теперь вот воспитываю племянницу, которая считает меня отцом, но вина… вина будет со мной всегда, Сара. Её не искупить, не извести, остаётся смириться и принять то, что наши ошибки порой приносят за собой ужасные последствия. Нельзя изменить прошлое, но можно извлечь из него уроки, Сара.       – Прости, – обняла крепко-крепко. Тишина была уютной, спокойной. Знакомая обстановка, по которой я соскучилась за всё это время, приносила душевное равновесие, заставляя млеть в теплых объятьях и наслаждаться присутствием дорогого тебе человека. Прошлое нельзя изменить, осталось только смириться и принять его. Какая ирония, новая жизнь и исправление старых ошибок? Чушь! Новая жизнь – это новые ошибки и новые шишки, об которые мы их набьем.       – Что ты будешь делать теперь? – Энтони опёрся подбородком о мою макушку и, взяв из руки флешку, покрутил между пальцев.       – Я не знаю.       – Тут информация, которая может стоить жизни, я ведь прав?       – Вероятность этого крайне высока, – я кивнула, забирая носитель информации и проводя кончиком большого пальца по брелку, вздохнула. – Я должна вернуться. Задание ещё не закончилось, да и с этим я теперь обязана разобраться, и мне понадобится их помощь, но сначала надо проверить их всех.       – Боишься?       – Разумно опасаюсь и не доверяю. Тони хмыкнул.       – Кто сказал, что я тебя отпущу? – меня притянули к себе, заставив улыбнуться.       – Мне надо покончить с этим, чтобы потом мне гребёнка эта не аукнулась, Тони, – потерлась о его грудь щекой.       – Хорошо, – он устало вздохнул. – Но при одном условии.       – Каком? – я удивлённо наблюдала за мужчиной, который, встав с кровати, протянул мне костыли.       – Поехали, – дождавшись, когда я недоуменно взяла деревяшки, проговорил он.       – Куда?       – Узнаешь.

***

Попытки вылезти из машины самостоятельно пресеклись и, открыв дверь, Тони без лишних слов подхватил меня на руки, заставив тихо пискнуть и обхватить его за шею. Мы подъехали к церкви? Зачем?       – Привет, Ал, – на входе в храм нас встретил молодой парень.       – О, Тони! Наконец-то, а то я уже подумал, что ты струсил или невеста сбежала! – засмеялся парень, но, наткнувшись на мой взгляд, удивлённо посмотрел на Тони. – Она что, не в курсе?       – Нет, – спокойно ответил мужчина.       – А-а-а, – протянул парень, понимающе закивав, и хитро прищурился. – Вот почему у неё гипс, чтоб, когда сообразила, сбежать не смогла, я прав?       – Вы о чём вообще? – подала я голос.       – Синьорина, или уже почти синьора, вы замуж сейчас выходите, – снисходительно улыбнулся парень. – Уже и документы все готовы, сейчас прямо и поженим, чтоб зря время не терять. Чего?! Я впала в ступор, и события начали проскальзывать мимо меня, пока я осознавала одну простую мысль… Замуж?!       – Согласна ли вы, Сара Блэк, выйти замуж за Энтони Конте?       – А? – я недоуменно моргнула и ошарашено осмотрела обстановку. Парень, выступающий в роли свидетеля, сдавленно захихикал, лучший друг Энтони по работе тоже, как видимо в роли свидетеля, откровенно ржал. Святой Отец смотрел на нас со здоровым пофигизмом, наверное, не впервой.       – Согласна ли Сара Блэк стать законной супругой Энтони Конте?       – Да, нет, наверное? – пискнула, напуганными глазами смотря на мужчину. Который мои попытки свалить, упрыгав на здоровой ноге, пресек, обхватив за талию.       – А вы, Энтони Конте, согласны ли вы взять в законные жены девушку, носящую имя Сара Блэк?       – Согласен, – кивнул совершенно спокойно мой… муж?!       – Объявляю вас мужем и женой, синьор Конте, можете поцеловать невесту. Тони наклонился, смотря в мои ошарашенные глаза.       – Мы… – я сглотнула. – Мы так не договаривались!       – Скалл, – мягко позвал он меня по прозвищу. – Тебе не кажется, что поезд уже ушёл и рыпаться как-то поздно?       – Ты это специально, – заливаясь краской, прошептала, смотря на неожиданно ставшие интересными пуговицы костюма моего… мужа. Жесть-то какая!       – Не буду отрицать очевидного, – усмехнулся Энтони, рассматривая моё залитое краской лицо.       – Да целуйтесь вы уже! – не выдержал друг Тони, а сидящая на его плечах Мария весело захлопала в ладоши, с криком!       – Давайте! Поцелуй был нежным, тягучим, сладким, чуть-чуть с горчинкой полыни. С удивлением я отметила, что груз прошедших вдали от Марии, Фабрицио, друзей и… мужа как будто рухнул с плеч. Поцелуй стал глубже, настойчивей, ну а я и не сопротивлялась, зарывшись руками в волосы Тони, и счастливо прикрыла глаза, окунувшись в ощущения счастья и спокойствия. Именно так и должно быть. Разве нет?       – Ура! Теперь у меня есть папа Тони и мама Сара! И Скалл! – захлопала в ладоши теперь моя… дочь? Ведь Тони её удочерил, или нет?       – Это кто? – моргнул друг Тони, которого вроде бы звали Алдо.       – Скалл– это Скалл! – поучительно подняла палец вверх Мария. – Он Ве-ли-чай-ший Кас-ка-дёр! Вот!       – Ага… – протянул сбитый с толку парень, думая где девочка могла достать мировую знаменитость, ушедшую со сцены около полугода назад.       – Сара! Смотри! – Мария, допрыгав до нас, протянула мне самодельное колечко. – Это тебе!       – Спасибо, – искренне улыбнулась.       – Эй, экстравагантная семейка, улыбочку! – вспышка на мгновение ослепила. Только я могла выйти замуж вот так. В растянутой футболке, мужской толстовке, с костылями в руках и в гипсе. Впрочем, когда у тебя, Сара, было по-другому?

***

Мне не спалось. Встав с кровати, дотянувшись до костылей, я провела рукой по волосам уставшего Тони и поправила одеяло. Муж… я улыбнулась. Разве не об этом мечтают девушки? Я покосилась на стену, за которой лежала, сладко сопя в кровати, моя… дочь. Это было неожиданно, странно и, на удивление, приятно. У меня есть семья, и меня будут ждать дома. Я счастливо улыбнулась, но тут же нахмурилась. Счастье счастьем, и хоть кошмары рядом с Тони отступали, но меня мучил один вопрос, над которым мне надо было подумать. У Верде было много исследований насчёт Пламени, и про Облако я начиталась по самое горло, разобрав тысячи теорий, предположений, описаний, доказанных и установленных норм, как и у других атрибутов, чтобы понять, что моё Пламя… отличается. Причём сильно. У меня были догадки, которые, если так посмотреть, сформировывались в целую теорию. Например, я не могу контролировать Пламя полностью. Оно живет само по себе, циркулирует и делает многие вещи без моей воли, а так быть не должно. И обладать запредельной живучестью не должна. Я должна была контролировать своё Пламя, держа под жестким контролем, и быть отмороженной ледышкой. Да, пусть я согласна, что обладающие Облаком в основном одиночки, я вот до сих пор сойтись с нашей командой не могу, но не отмороженная же? Я же вполне вменяемая, хотя… это как сказать и в какой ситуации застать. Достав дневник, который вела с четырнадцати лет, по настоянию Фабрицио записывая все свои наблюдения и эксперименты, порой самоубийственные, в эту тетрадь, я задумчиво начала перелистывать страницы, остановившись на новых записях, которые сделала в лаборатории Верде и закусила губу. Думай, Сара, думай. В четырнадцать лет я пробудила Пламя при экстремальных обстоятельствах, без наставника или вообще знающего, что это за чудеса такие. Фабрицио не в счёт, он меня вытащил, но при пробуждении не присутствовал, да и, скорее всего, мало чем мог помочь. Что я сделала такого, что могло что-то изменить в свойствах Пламени и создать… аномалию? Что я такого сделала? Я пожелала… я хотела выжить. Выжить любой ценой. Догадка долбанула по голове, словно прилетевшая кувалда. Вот оно… я выжила и… продолжала выживать, несмотря ни на что. Пламя разделилось на ту часть, которая постоянно находится в активном движении, циркулируя по телу, сосредоточившись на единственной цели: выжить. Остальная часть Пламени отдавалась мне на полный откуп, с ней я могу творить что угодно, и эту часть я могу полностью контролировать. Циркуляция… хм… Цикл… цикл… Уроборос! Символ бесконечности, сколько не иди– возвращаешься к началу. Чтобы выжить, я должна умереть. И я «умирала», после чего какое-то время наступало затишье, а потом начинались неприятности и мелкие смертельные ситуации, пока не дойдёт до чего-нибудь грандиозного! Пламени нужно было выполнять свою цель – выживание, и оно же толкает меня на то, чтобы я оказалась на самой грани, но выжила, тем самым завершив цикл и начав его заново, по новой, но при этом не одинаковое повторение, а каждый раз разное, как… как Лента Мёбиуса, начинается и не заканчивается. А там, где было начало, его уже нет. Твою мать… Я закольцевала Пламя, и разомкнуть этот круг… невозможно? Прошло слишком много времени, и я даже сдохнуть теперь смогу только чудом. Судорожно вздохнула и зарылась пальцами в волосы, на затылке оттягивая их, принося себе отрезвляющую боль и прикрывая глаза. Доковыляв до кухни, я достала бутылку коньяка и налила себе в обыкновенную кружку для чая. Не собираясь страдать фигней, прыгая по дому в поисках стаканов под коньяк, я выпила алкоголь залпом. Твою же мать… Может, обратиться к Верде? Нет, нет и ещё раз нет. Он учёный, и не факт, что он не разберёт меня на органы. Лучше о таком феномене просто молчать, я ведь теперь… опасна. Любая попытка с нехорошими намерениями в мою сторону с прямой и смертельной угрозой будет сопровождаться мгновенной агрессией и гарантирует если не смерть, то увечье моему врагу. Отвечать за смерть Верде мне не хотелось да и убивать его тоже. Он всё же, может быть, и сволочь, но уже привычная и родная в какой-то степени. Недавно я пережила очередную «смерть», а значит, цикл начался заново. Сейчас должно быть всё более-менее спокойно, чем надо воспользоваться. Я покосилась на флешку Скотта и вздохнула. Братишка, мне очень жаль, и твоя смерть лежит на моей совести, как и многие другие, но я буду жить дальше и закончу твоё дело, после чего свалю на гражданку и буду жить под именем Сорано Конте в счастливой семье, время от времени встревая в передряги. Прости меня, но у меня есть ради кого жить. Перед глазами замелькали страницы с информацией, заставив меня хмуриться и сжимать в бессилии кулаки. Здесь были наводки, домыслы, пути, но не было упоминания самого паука, который ведёт эти эксперименты и дергает за ниточки. Куча подставных лиц, ложных путей и пропавших детей по всему миру. Даже этой информации, которая была предоставлена, было достаточно, чтобы возненавидеть. Конкретной информации не было, но были направления, в сторону которых следовало копать, причем чёткие, довольно таки продуманные и логичные пути и следы с подсказками. Скотт из небольшого количества информации смог раскрутить огромную сеть. Всё же в семье не я была отличником и умником, хоть мозги имелись, но работали не в том направлении, пока Фабрицио не вправил. К счастью, ненавидеть я не умела, а вот злиться запросто и мстить со вкусом. Без Аркобалено мне тут не справиться. У них есть связи, деньги, влияние и определённая власть, а главное– известное имя, которого, увы, у меня не было. Вот только… послушают ли они меня? Я же Неудачник. Впервые маска не играла мне на руку, а если на меня насядут, то рано или поздно я расколюсь, как грецкий орешек, на радость коллегам. И да, я как бы умер… Чёрт! Устало потерла виски и покосилась на дверь в нашу с… мужем спальню. Пора привыкнуть уже. Вздохнула над загипсованной ногой и поднялась, подтянув костыли. Утром я попрошу увести меня Тони, а дальше уже сама доковыляю до особняка. Пора воскресать, хоть мне этого совершенно не хочется. Но надо, если, судя по моей теории, Лента Мёбиуса только начала свой круг, и нужно успеть, пока не случилась ещё одна моя «Смерть». Со своим Пламенем и аномалией, которой я являюсь, придётся разбираться попутно с заданием и расследованием по экспериментаторам.

***

Костюм Скалла лежал в спортивной сумке, которую мне помог надеть и закрепить Тони. Он не хотел меня отпускать. Мы долго стояли около машины, где он обнимал меня, пока я не отстранилась.       – Мне пора, – покачала я головой.       – Будь осторожна. Он помог мне загрузить костыли, скинуть сумку на соседнее сиденье и, с сомнением покосившись на меня за рулем, спросил:       – Справишься?       – Конечно, я же любую технику могу водить хоть с закрытыми глазами. Что мне сломанная нога.       – На ком я женился, а? – закатил глаза мой муж.       – На каскадёре! – усмехнулась. – Мне пора, правда.       – Знаю. Возвращайся поскорей, а то Мария обидится.       – Я постараюсь, но, знаешь, со всей этой канителью из меня выходит никудышная мать.       – Брось, при других бы обстоятельствах ты бы её избаловала, – улыбнулся Тони.       – Думаешь?       – Уверен, – хмыкнул Энтони. – Ну ладно, а то мы до скончания веков тут останемся.       – Да уж, – кивнула.       – Удачи. Я отъехала, поглядывая на зеркало, где стоял Тони, провожая меня взглядом. Весело улыбнувшись, я помахала ему рукой, растянув накрашенные губы в улыбке. Толстовка и широкие штаны скрывали фигуру, так что, наложив на себя грим, я не беспокоилась, что меня узнает тот же Реборн. Возвращаться не хотелось, но нужно было закончить это всё. Вздохнула и с тоской вспомнила ветер в лицо и шум мотора, а также взрыв адреналина от скорости и раздраженно цыкнула, покосившись на гипс. Вот же блин… тоска. И ведь на этой каракатице даже не разгонишься, специально Тони выбирал, с расчетом, тьфу! Заботливый… муж. Мне снова приходилось делать то, что я не желаю и влезать в какое-то тёмное дельце. Дежавю, хотя нет, Лента Мёбиуса. Цикл повторения… с изменениями.