Атлант

*** Честно говоря, от здания Ордена Водяной Вороны на Темной Стороне я ожидал всякого: и скуки фабричного корпуса, как я запомнил её по творению Малдо во Дворце Ста Чудес, и каких-нибудь душераздирающих ужасов в духе тех призрачных пауков, которых мы с Шурфом когда-то обнаружили в саду по соседству с домом Мабы Калоха, и даже к в меру необычному был готов, вроде того, что получилось из моего собственного Мохнатого Дома. К чему я готов не был, так это к дивному видению явно спятившей огнедышащей спаржи, мотающей верхней частью так, словно рядом был включен неслышимый растительный панк-рок. Ну и плюющейся периодически, как гопник на дискотеке, только и разницы, что огненными шарами. Первые пару секунд я простоял молча, хватая ртом воздух, пытаясь прийти в себя от этакой инсталляции. Потом все-таки расхохотался: громко, безудержно, выплескивая шок и напряжение последних пары дней. Смех вырывался из моего горла упругими, словно бы стеклянными мыльными пузырями, и скоро я весь был в этих грешных шариках, пока Шурф, видимо, утомившись меня слушать, не встряхнул меня как следует за плечо. Вторя ему, нежно-лиловый ветер шкодливо швырнул горсть этих шариков в «спаржу», а потом, войдя во вкус, вытряс все мои карманы и складки одежды в поисках остатков. Спарже это не понравилось, и в следующий раз она плюнула в нас прицельно. Гнойно-желтое пламя расплескалось по земле там, где мы только что стояли, и я торопливо выпалил, приходя в себя: — Сделай так, чтобы эта тварь нас не видела, если можешь, — и, подумав, добавил, — я хочу рассмотреть её поближе, так что пользуйся моими силами, если нужно. От очередного удара один из мыльных пузырей не рассыпался уже привычным хрустальным звоном, а принялся расти, пока прозрачная радужная сфера не заключила в себе всю эту чокнутую конструкцию целиком. Примерно здесь я наконец осознал, что окончательно выдохся, и уселся прямо на ветер. Даже уперся руками в колени, отдыхиваясь, словно пробежал стометровку на время, и пытаясь сообразить, что же можно сделать. Понятно, что меня привели сюда не зря, и что к концу своей жизни здесь Лойсо все-таки окончательно обезумел: настолько, что после его исчезновения искалеченное здание зажило своей отдельной жизнью, скорее всего продолжая ломать судьбы тех, кто все ещё оставался внутри и причислял себя к ордену. Но был ли это тот источник страха, который я обещал найти на Обратной стороне? Оставалось только проверить самостоятельно. — Тебе следовало не запрещать, а требовать, чтобы я взял с собой Перчатки, — вдруг подал голос спокойно стоящий рядом со мной Шурф, и я, вздрогнув, поднял веки. Оказывается, начал засыпать — видимо, после регулярных кормлений Стержня это стало без пяти минут условным рефлексом, что-то вроде «кто работает — тот спит». — Это создание определенно стоит даже того, чтобы поработать бесплатно. — Если ты испепелишь её сейчас, я сильно сомневаюсь, что люди внутри выживут, — устало возразил я. Конечно, он был прав, но меня все больше расстраивало все то, что живущие в это лихое время успели сотворить с Ехо и с собой. Словно прекрасное в своей гармоничной соразмерности здание от порога до флюгера расписали похабными граффити, засрали и выбили окна. — А я всё ещё надеюсь найти способ избежать такого количества жертв. — Как ты собираешься их спасать? — Пока не знаю, — я пожал плечами и все-таки заставил себя подняться. — Но точно попробую. Как все бывает, когда никто не задается такой целью, я уже видел, и мне не понравилось. Стоило спрыгнуть с ветра и снова коснуться ногами текучей земли Темной Стороны, как мне ощутимо полегчало. Будто она одобряла мое стремление и теперь пыталась помочь тем, что было в её силах. Я шепнул одними губами «спасибо» и зашагал навстречу «спарже». Шурф нагнал меня почти сразу, пристроился в шаге позади. Почти высокомерно — но, честно говоря, никакого сравнения с прошлыми попытками! — поднял подбородок в ответ на мое недоумение: — Пусть я здесь новичок и без Перчаток, но реакция у тебя никудышная, а эта тварь явно опасна. Я подумал и промолчал. Ни к чему посвящать его в тонкости моих отношений с Темной стороной, кроме того, я сам дал ему право вмешиваться в случае любой угрозы. В кои-то веки будь последователен, Макс. Человек на работе. Впрочем, реальность в очередной раз оказалась намного умнее моего о ней представления. Стоило только коснуться радужного пузатого бока, как холодноватая, действительно похожая на стеклянную, мембрана прогнулась — и сомкнулась позади, заключив нас в подобие кокона, а преграда между мной и спаржей стала двойной. Текучая земля стелилась под ноги, и когда я подошел вплотную к подножию (корню?), Шурф, кажется, проворчал нечто недовольное. Но я уже протянул руку и коснулся сверхчувствительными, обожженными огненной водой в фонтане на Обратной Стороне пальцами того, что можно было, наверное, тоже назвать стволом. Руку свело судорогой, но в самое мгновение слепящей боли я почему-то больше всего был озабочен тем, чтобы сформулировать понятое правильно. Кархавны рождаются мертвыми, и деревья Исноури вдыхают в них жизнь. Тут же было напротив: Лойсо убил столь многие души, приучая тела не ведать страха, что оброненное им семя однажды дало плод. Я знал теперь, что такое пилюли Магистра Валды Позумара. Всего лишь семена этой дряни, которые тот неведомым образом смог даже не собрать, а материализовать в мире. Семена, питающиеся страхом и жизнью тех, кто не мыслил себе существования без того, что потерял; и счастье, что лично свое я уже успел отбояться. Определенно, столице во время гражданской войны не хватало только воплощенного Ужаса Вершителя. Понятно, что в истории, которая была мне известна, это так называемое «дерево» погибло после уничтожения ордена, как всякий паразит, способный только брать, но не отдавать; вряд ли даже Джуффину, Мабе или Сотофе пришлось что-либо для этого делать. Кажется, Шурф наконец оторвал мою руку от ствола, дернул обоих назад гигантским прыжком, и земля только спружинила под нашим весом. Потом тряхнул так, что у меня едва не оторвалась голова, и потребовал: — Быстро скажи мне, что сделать! Бесполезно. Ответить я пока не мог, не говоря уже о том, чтобы хоть сколько-то внятно объяснить, что делать ничего не надо. Это скоро пройдет. Ага, до свадьбы заживет. Сейчас, меня только перестанет колотить, и… Кажется, он понял. Жесткие пальцы нажали на челюсть, сунули между зубов свернутую комом полу лоохи, я слепо ухватился за его плечо, чувствуя, как пальцы глубоко впиваются в мышцы, и позволил Темной Стороне выплюнуть нас обратно в мир. Разумеется, туда, где и находилась резиденция. Здесь мне ощутимо полегчало — настолько, чтобы ощутить со всех сторон чужое пристальное, недоброе внимание, заполошенно взвыть и рвануть вспугнутым зайцем. Скрюченным, всё ещё полувисящим на волке. Вот такое «ну, погоди». Ходу отсюда, ходу, Темным Путем и подальше! В лицо ударил запах и розовый свет побережья Ариморанского моря, удивленно качнулись муримахские цветы, осыпался у меня под задницей бархан Хмиро, возмущенно чавкнули гугландские болота. Вот тут я сдался — и к воротам Шурфова дома привалился уже в полусне. Защита обняла меня, словно живая, и я с облегчением позволил разбираться с остальным Шурфу. Все-таки он как никто умел приводить окружающую вселенную в должный порядок. Следующие три дня прошли словно в полусне и почти что мимо меня. Я успел не по разу накормить Стержень и выспаться, а в остальное время бродил по дому и саду почти безмолвным привидением. Решение было, я точно это знал — но никак не мог изловить то вертлявое ощущение, не раз дававшее мне идиотские, но вполне выполнимые и реальные идеи. Сдавшись, я даже выволок из щели низкий столик и стопку листов: попробовать записать и тем хоть немного систематизировать свои ощущения. Почти сразу я впал в ступор: откуда начинать? Со своих снов? С города на Обратной стороне? С несчастной тварюшки, изрядно утомленной чокнутыми колдунами со всего мира? Что теперь делать? Кто виноват? Доколе? Словом, ничего удивительного в том, что к вечеру третьего дня я обнаружил себя в столовой рядом с церемонно ужинающим Шурфом, по совести сказать, не было. К кому еще, в самом деле, мне идти за приведением в порядок собственной головы? Хотя в этом времени Шурф бы со мной, весьма вероятно, не согласился. Причем в категорической форме. — Кажется, в твоем кабинете стало столом больше, — я покаянно развел руками, пытаясь поймать вилкой особенно увертливый гриб. И чем я думал, когда решил, что раз мне повезло с одним, удивительно вкусным, то и остальные окажутся столь же покладисты? — Это гораздо лучше, чем если бы ты попытался сунуться за мой, — «все равно в помещении наводить порядок, а свой стол я всё-таки предпочел бы не испепелять», вероятно, так следовало интерпретировать этот безупречно отстраненный тон, но я слышал за этим нешуточную тревогу. — Ты всё ещё не нашел способ? Я отрицательно помотал головой, отвлекаясь от своих невеселых мыслей и собственных неуклюжих попыток от них избавиться. — Над Новым городом разрастается погодная аномалия, — светским тоном довел до моего сведения Шурф, — пахнет холодом и слякотью, небо с каждым днем всё тяжелей и пасмурней, а попытки погодных магов что-то исправить не увенчиваются успехом. Ничего не хочешь мне сказать? Плевать ему было на погоду. Его чувства накатили на меня — в очередной раз! — так резко, что я едва успел прикрыться привычной иронией: мол, даже в Ехо разговоры о погоде скрывают под собой какие-то другие, более важные, которым сейчас нельзя дать хода. Шурф хотел знать. Фактически, жаждал. А я права не имел рта раскрыть. — Я был бы рад пролить свет на эти темные обстоятельства, но все мои умения в погодной магии исчерпываются техникой написания на небе, — я развел руками, ненавидя собственную беспомощность. — Но до твоих изумительно черных туч этим погодным неурядицам, полагаю, далеко? Я не вправе ничего ему объяснять. Могу таскать за собой, куда захочу, но право учить принадлежит Джуффину, и не мне вмешиваться в их и без того непростые отношения. Если Шурф сам поймет что-то в процессе — молодец, а я тут вроде как и ни при чем. Слабая, неубедительная отмазка, согласен. Но уж чем богаты. Ответ Шурфу явно не понравился, и его разочарование резануло меня неожиданно больно. Пытаясь отвлечься, я сунул руку под полу жилета, толком не зная, что собираюсь вытащить из Щели, может быть, просто отвести взгляд. Книга в безвкусной пестрой обложке показалась мне ничуть не менее нелепой и раздражающей, чем вся эта ситуация, а пафосный синелицый зомби, держащий на руках бесчувственную девицу, и вовсе заставил подозревать, что я ненароком вытащил какой-то любовный роман. Вот ещё не хватало. Я без особого интереса перелистнул страницу, дернул плечом, увидев выходную дату: точно, я вытащил книгу из своего времени. Даже Шурфу не подаришь в качестве неуклюжей компенсации, придется испепелить к чертям — я всё еще остерегался оставлять следы своего присутствия в этом времени, когда без них можно было обойтись. Прежде чем закрыть её и избавиться, я зачем-то проследил страницы пальцем и открыл там, где очередной курсив привлек мое внимание. Кто отыщет в мире радость, превозможет смертный страх. Я замер, сверля страницу остекленевшим взглядом, забыв скользнуть на следующую строку, не замечая, как тонкая дрянная бумага начинает сначала тлеть, а потом дымиться. Когда, словно потеряв терпение, тонкий голубоватый язычок пламени слизнул всю книгу целиком, я наконец вывалился из ступора, вскинул на настороженно поднявшегося Шурфа напряженный взгляд. Теперь я знал способ.