Атлант

Нечего удивляться, что сэр Макс — явление такого порядка, которое даже защита Иафаха никак не может верно истолковать. При его появлении в резиденции Великий Магистр ощущает странную смесь легкой щекотки и отголоска недоуменной боли, словно контур наложенных на резиденцию заклинаний разводит руками и отступает в сторону, мол, сами тут разбирайтесь, что это за диво такое. Впрочем, чувство тут же исчезает, не позволяя предпринять никаких действий. И возвращается через несколько часов — еще более сильное и внезапное, словно стены Иафаха возмущены подобным бесцеремонным к себе отношением. Глава Ордена спокойно, почти медлительно подходит к окну и смотрит на дикаря, стоящего в самом центре расходящихся дорожек-лучей. Вполне аутентичного дикаря, весьма похожего на иллюстрацию из «Энциклопедии» сэра Манги. Кажется, даже видел когда-то нечто похожее, не иначе на памятной коронации в Мохнатом Доме. Макс улыбается. Лонли-Локли отсюда видит его улыбку, довольную и искреннюю, и это представляется ему добрым знаком. Кажется, эту привычку — воистину дикарскую! — находить добрые предзнаменования в шуме ветра и куче менкальего навоза он у Макса и позаимствовал. А тот улыбается леди Хейлах, а потом на миг поднимает глаза на окна, словно видит его там, внутри. Кивает — то ли официальному другу, которого с залитого ярким солнцем двора разглядеть никак невозможно, то ли себе — и исчезает. Великий Магистр сосредоточенно длит в памяти это ощущение — грубо разодранной орденской защиты, близкого Максова могущества, сощуренных глаз, торчащих во все стороны вихров из-под неописуемой тряпки — и все это посреди чинной резиденции. Длит, чтобы знать, что оно вернется еще не раз. Что оно вернется еще хотя бы раз. И это в его понимании гораздо лучше прощаний и умных напутственных слов, которые он мог бы сказать Максу. * * * Все-таки нет большей благодати, чем заботливое начальство. Когда мы с леди Рани появились на небольшой площади Пяти Династий, где находились всего-то два здания, глядящиеся друг в друга: Управление Больших Денег и Вековечный Банк, Джуффин прислал мне Зов. «Нужное тебе зелье я отдам Нумминориху, он будет ждать тебя у Мохнатого дома», — деловито сообщил он. — «Выпьешь, как только переместишься, не раньше. Принцип действия простой: пока ты не хочешь, чтобы узнал кто-то из знакомых, этого не произойдет». «Спасибо, Джуффин», — ответил я и замолчал. Не потому, что мне было нечего сказать, а потому, что слова толпились внутри меня, как огурцы в перевернутой банке. Если он там один, то вытащить его проще простого, а вот когда все они рвутся наружу, остается только молча кипеть, чувствуя, как распирает несказанным. «Где ты сейчас?» — к счастью, шеф сделал вид, что не заметил. Ну и ладно, ему видней. «На площади Пяти Династий», — признался я. «Неужели ты додумался уговорить Рани провести тебя в Вековечный банк?» — дескать, ты, сэр Макс, конечно, страшный колдун и вообще Вершитель, но раньше ты нас не баловал еще и впечатляющим интеллектом. — «Отличная примета, Макс. В добрый путь!» И исчез из моей головы настолько безапелляционно, что я даже не попытался снова отправить ему Зов: понятно же, что не достучусь, и даже пытаться бессмысленно. Леди Рани покосилась на меня с явным сочувствием, но почти сразу подобрала подол и заскользила через площадь по мелким древним камешками так осторожно, словно ступала по острым лезвиям, как Русалочка из сказки. — Ну да, я не слишком люблю покидать Темную Сторону, — проворчала она, почувствовав мой интерес. — С тобой еще хоть как-то терпимо: этакая контрабанда, кусочек дома и возможности быть собой. А уж в одиночку совсем тоскливо. Она тряхнула головой, отбрасывая кудри, и с любопытством оглядела площадь: — При Халле Махуне Мохнатом эта площадь так и называлась — площадь Больших Денег. Ты знаешь, что они меняют название с каждой новой династией? — И Гуриги — как раз пятые? — понимающе протянул я. Леди Рани только кивнула и приложила ладонь к неприметной терракотовой двери под низким толстым сводом. Дверь растаяла, а я поспешно ухватился за протянутую мне руку, и следующий шаг мы сделали вместе. Нас обступила уже знакомая мне по посиделкам у Франка густая, янтарная тьма, гулкая, гудящая всевозможными звуками. Уже на следующем шаге она закончилась, и я рвано втянул в себя воздух — то ли с сожалением, то ли с облегчением. — Вижу вас здесь и сейчас, леди Рани, сэр Макс, — этот голос, немыслимый низкий бас, в первую секунду показался мне продолжением этой звучащей тьмы, но когда я всё-таки проморгался, оказалось, что к нему приложено вполне человеческое тело. — Моё имя Тулха Лехтирам, Мастер Говорящий с Камнями. И весьма примечательное тело: я впервые встретил здесь, в мире Стержня, чисто азиатскую физиономию. Плоское лицо с носиком-кнопкой, широкие скулы, узкие глаза с тяжелыми веками — и все это над истошно-оранжевым лоохи и янтарно-желтой скабой. — Пока вы пересекали площадь, у нас было достаточно времени, чтобы запросить в Канцелярии Больших денег сведения по состоянию вашего счета, — сэр Лехтирам не говорил, а скорее по-великаньи рокотал, и я невольно подумал, что только с таким голосом и разговаривать с камнями. — Рекомендация леди Рани у вас тоже имеется, так что остается представить вас одному из наших краеугольных камней. Только они в силах определить, пересекали ли вы уже Мост Времени. Я неуверенно кивнул. Как ни странно, за те полгода, прошедшие с моего возвращения в Ехо, я ни разу не поинтересовался состоянием своего счета. На текущие расходы мне с лихвой хватало жалования, а остальное меня не слишком интересовало. — Итак, друзья, откройте свою память и будьте знакомы, — сэр Лехтирам широким жестом профессионального фокусника развел ладони, и стены этой небольшой комнатушки словно бы сделались ближе. Во всяком случае, даже в густом полумраке сейчас я видел каждый камень, из которых они были сложены. Часть из них сияла неровным зеленоватым светом болотных гнилушек, другие — теплым оранжевым, точно таким же, как у грибов. А еще чахоточным лунным перламутром, грязно-кирпичным, голубоватым газовым — палитра была не вполне привычной, но обширной, и я растерянно крутил головой, не представляя, как должен выбрать. Знакомый истошно-зеленый оттенок заставил меня инстинктивно дернуться в сторону, и только потом я сообразил, что этот «смертный шар» не двигается. Возможно, именно из-за ассоциации я присел у стены рядом с этим камнем, стянул митенки и положил на него именно левую руку. Её немедленно свело судорогой, но меня гораздо больше впечатлило ощущение… контакта. Не Безмолвная речь, не сочувствие, даже не тот способ, которым общались члены ордена Долгого Пути, но все же отчетливая коммуникация. Я чувствовал себя ветром, зачем-то вынужденным виться над старым валуном, а камень гладил боками мою руку. Сложно сказать, сколько конкретно это заняло у нас времени, но очнулся я от на редкость приземленного ощущения: страшно зазудела правая ладонь. Эта потребность оказалась такой настоятельной, что легко переборола странное очарование камня. Я тряхнул головой и осторожно отнял руку. В глубине сделавшегося на мгновение прозрачным камня медленно таяли руны древнего алфавита Хонхоны. Похоже, мне повстречался на редкость знающий и высокообразованный камень, но уважение к нему не помешало мне с наслаждением поскрести невесть откуда взявшийся и даже успевший зажить порез на ладони, а потом и снова натянуть митенки. Когда рядом прозвучали тяжкие, будто у статуи, шаги, я торопливо вскочил на ноги. Оглянулся, но леди Рани у конторки уже не было, а сэр Лехтирам почтительно замер в паре шагов — честно говоря, вот уж с кем мне не хотелось бы оказаться вплотную. — Похоже, наши камни высоко оценили вас, сэр Макс, — Мастер Говорящий с Камнями неторопливо склонил голову, — можете считать себя здесь желанным гостем. В любое время. — Я тоже был рад пообщаться, — я невольно подумал, что вся эта история началась почему-то именно с камней — камней, из которых сложен Холоми. — А почему они?.. — Только краеугольные камни, которых многократно касались путешествовавшие по Мосту, способны в дальнейшем стать песками времени, — сэр Лехтирам правильно понял мою незаконченную фразу. — Иногда один из наших камней начинает сиять непрерывно. Это верный знак, что одними песочными часами станет больше. — Песочными часами Попятного времени, верно? — я облизнул пересохшие губы и был искренне благодарен, когда сэр Лехтирам только согласно опустил веки. Со стороны могло показаться, что я покинул стены Вековечного банка неторопливо, словно бы выполняя положенные па в старинном менуэте, но изнутри я твердо знал, что спасся бегством и ничуть этого не стеснялся. Пожалуй, эти тайны были мне пока не по плечу. Потом, потом. Мало ли какому камню я еще покажусь аппетитным — или хотя бы достойным долгой, вдумчивой беседы. На площади стало полегче, но окончательно я смог расслабиться только когда шагнул Темным Путем к Мохнатому Дому и увидел там Нумминориха и его амобилер. Почему-то в разных концах улицы, так что идея опередить хозяина и оказаться за рычагом первым показалась мне привлекательной настолько, что я рванул к средству передвижения, не раздумывая. Попытка, как и следовало ожидать, оказалась тщетной: Нумминорих успел юркнуть на водительское место первым, и я только разочарованно вздохнул: сам хотел доехать до парома. Когда еще так доведется, так сказать… Напоследок. Стоп. Ну, нет. Хватит с меня похоронного настроения и мрачных предчувствий. Нежданная, спасительная ярость накатила мгновенно, я торопливо отвел взгляд, зацепив им только один из городских фонарей, а не амобилер с возницей. — Нум, — вырвалось из горла скрежетом, — езжай-ка до Холоми один. Я заскочу в еще одно место. Нумминорих молча кивнул, удивительно серьезный, понимающий, и сорвался с места так, словно за рулем все-таки сидел я сам. А я полез в карман за сигаретами и послал Зов. Тот самый, который посылать не хотел. «Шурф», — прежней беспечности все равно не вышло, и у меня даже зубы заболели от скрежета, будто я умудрился стиснуть их так, что ободрал эмаль, — «можно к тебе ненадолго?» Он отозвался сразу, и за обычным ровным тоном я услышал изумление, почти шок. «Приходи в кабинет через пять минут». И пропал — наверное, выгонял с совещания Старших Магистров, извинялся перед теми, кто присутствовал на встрече, сгребал в сторону тайную бухгалтерию Ордена. Как всегда. Было, есть, будет. Неважно. Он был уверен, что я не приду, и я тоже был в этом уверен довольно долго. Вместо привычной сигареты в пальцах оказалась самокрутка с марихуаной, уже тлеющая. То ли намек, что неплохо бы затянуться и успокоиться, то ли дань старому обещанию достать для него еще одну ровно через сто лет после нашего путешествия в Кеттари. Ну а эту, значит, вытащил впрок, чтобы сдержать слово, даже если не вернусь. Так что эту грешную самокрутку я испепелил с истинным наслаждением, как мало что до неё. Ну, исключая фонарь только что. Кажется, сгорел не только пепел, но и дым. Гнев ушел, сделав своё дело, и ответного зова от Шурфа я дожидался уже почти спокойно. Впрочем, он не успел договорить «можно», как я возник уже там, в кабинете, прямо на подоконнике. Чувствуя спиной вес полной луны и грудью — его взгляд. — Ты ведь знал, что я не приду, верно? — мало что я так ненавижу, как важные неприятные разговоры. Один, с Джуффином, я когда-то слил. Оглушенный, растерянный, даже не попытавшийся сопротивляться. Но не этот. В этот раз все будет по-моему. — Уверен был. — По моим наблюдениям, — Шурф удивительно медленно кивнул, — мало что ты так ненавидишь, как прощания. Надо же, теми же словами. — Правильно. Ты хорошо меня знаешь — думаю, даже лучше, чем я сам. Во всяком случае, тебе я верю точно больше. Подожди, — я поднял руку, заметив, что он собирается что-то сказать, — дай мне договорить. У меня будут к тебе две просьбы. Шурф подобрался. Сосредоточился, словно бы плотность его собственного тела после этих слов скакнула не меньше, чем на порядок. Взгляд так точно примерно настолько же потяжелел. — Первая — идиотская, но важная. Рядом с Мохнатым домом только что исчез один из фонарей. Я прошу тебя проследить, чтобы до моего возвращения городские службы его не восстанавливали. Желаю сам компенсировать городу утрату. Лично. Я перевел дыхание: кажется, сумел удивить его достаточно сильно, чтобы вышибить из этой уверенности. Хорошо, но мало. Едем дальше. — Так, теперь вторая. Ты же помнишь, как я тебе рассказывал, что в первый раз меня ждал Нумминорих? Хонна еще сказал ему, что он может быть проводником по Мосту. Я почувствовал его, когда собрался обратно. Безмятежное, уверенное ожидание. Ну вот, — я сглотнул, но горло только ободрало сухим воздухом, — я прошу тебя ждать тоже. Ждать, не сомневаясь, так же твердо зная, что я вот-вот вернусь. Безмятежной уверенности мне в этот раз может и не хватить, а вот твоя ярость мне бы очень пригодилась. И все остальное, что ты захочешь добавить к этому ожиданию. Я осекся, когда он резко встал. Стремительно, но как-то деревянно, оказался рядом в один шаг, почти вплотную. Мне ничего не оставалось, кроме как повторить, чуть запрокинув голову, глядя прямо в лицо: — Верь мне. Я вернусь. Я так хочу. Совсем скоро. Мгновение вдруг растянулось в без малого вечность. Я завороженно смотрел, как медленно опускаются его ресницы — скорее всего, Шурф просто сморгнул. И тогда, когда они на мгновение замерли в нижней точке, я исчез из его кабинета. Не прощаясь. Появился я на пассажирском сиденье, и инерция немедленно вдавила меня в кресло. Нумминорих кинул на меня короткий взгляд и снова сосредоточился на дороге. До парома к Холоми мы молчали: кто как, а меня все еще слегка потряхивало. Важной снулой рыбой мелькнул мимо меня сэр Камши, но я несся к Стержню едва ли не пределе собственных возможностей, даже не посмотрев, успевает ли за мной мой «проводник». А потом меня тут не стало.