***
Алек все пытался проморгаться, одновременно щурясь от раздражающего солнца. Сколько он спал? Рука, завернутая в гипс, отвратительнейшим образом ныла, не давая возможности забыть о том, что произошло. Наркоз начинал терять свои силы. Алек крепко сцепил зубы, чтобы не выдать Магнусу своих истинных чувств. Меньше всего на свете в этот момент, он хотел, чтобы Бейн о нем волновался. По крайней мере, не сейчас — не когда Лайтвуд с ним еще не объяснился. Магнус. Лайтвуд снова вернулся глазами к мужчине. Тот, оказывается, все это время пристально наблюдал за ним, ловя каждую промелькнувшую эмоцию. Так что, скорее всего жалкие попытки Алека скрыть приступы боли были с треском провалены. Краем глаза он заметил, что палата пустая. Женская часть его временного места проживания куда-то ушла, прикрыв за собой дверь. Или её закрыл Магнус… Что более вероятно. — Магнус… — пробормотал Алек и поморщился от того, каким жалким звучал его голос. — Я думал, ты улетаешь. Черт, он же не собирался об этом говорить. Он вообще не собирался упоминать Лос-Анджелес. Почему это вообще сорвалось с языка? Магнус лукаво улыбнулся. В уголках глаз образовались едва заметные морщинки. Его рука все еще покоилась на здоровой ладони Лайтвуда. Алек ощутил легкую дрожь по всему телу, когда большой палец Бейна нежно погладил открытый участок кожи. Быть может, это из-за холодного прикосновения кольца. — Мой самолет ночью, — наконец, ответил он. А затем, тяжело вздохнув, убрал руку и отодвинулся. Так, чтобы между ними появилась какая-никакая дистанция. Лайтвуд еле сдержался, чтобы не застонать от разочарования. Спасло лишь то, что он успел вовремя прикусить себе язык. А еще то, что Магнус все же оставался на его постели — при том, что рядом стоял стул, который явно предназначался для посетителей. Но Бейн его проигнорировал, выбрав место поближе к Лайтвуду — по крайней мере, Алеку очень хотелось так думать. Это давало надежду, что не все между ними потеряно. — Алек, давай поговорим. Нам просто необходимо поговорить. Дот сказала кучу странных вещей, которых я толком не понял. Я понял только то, что пока между нами все не станет кристально прозрачным, я никуда не смогу улететь. Я никуда не смогу улететь. Улететь. В горле образовывается гигантский ком. Образовывается и перекрывает дыхательные пути — не продохнуть, не выдохнуть. В голове набатом застучали слова Джейса: «Ты думаешь, что если он узнает, то сразу же передумает куда-либо лететь?». На языке зудит подготавливаемая за ночь речь — на какую-то секунду это жжение даже заглушает боль в левой руке, — но Алек вдруг теряет всю уверенность. Молчит. — Александр, все хорошо? — неожиданно спрашивает Бейн. Голос его меняется, появляются стальные нотки, карие глаза в тревоге расширяются, а тело напрягается. — Тебе стало хуже? Лайтвуд внезапно понял, что если сейчас срочно что-нибудь не ответит, то Магнус побежит звать на помощь. Совершенно наплевав на то, как отчаянно это будет выглядеть. — Да… Ах… Голова просто болит, — ложь до противного легко дается. Бейн все еще смотрел на него с сомнением. Исходящее от мужчины беспокойство было практически физически ощутимо. Но в конечном итоге, он все же кивнул, немного расслабляясь, хотя взгляд все еще внимательно следил за малейшим изменением в парне. — Да, ты прав. Нам надо поговорить. И без дальнейших предисловий Алек продолжил, не давая себе возможности передумать. Не позволяя себе вообще о чем-либо думать. Просто говорить. Говорить-говорить-говорить, пока все слова не закончатся, пока больше не останется недосказанностей между ними. В конце концов, это именно то, что он хотел сделать всю эту гребанную ночь. И он это сделает, не взирая на то, что последует после. — Магнус, прости меня. Я был таким идиотом. С самого начала. Алек рассказал о том, как они познакомились. Рассказал о том, как не мог поверить, что такой человек, как Магнус Бейн заинтересовался в таком парне, как Алек Лайтвуд. Рассказал о том, что тут же Саймон уверил его, что это не так. Что все это не по-настоящему. Что Магнусу ничего от него не нужно, кроме физического удовольствия. А затем история плавно перетекла на Уэлла. На то, что Том, наверное, с самого начала стал для него вторым выбором. Даже тогда, когда Алек думал, что все еще в того влюблен. — Однажды, он предложил уйти с пар и просто сходить куда-нибудь. На природу или еще в какое место… Ты тогда заболел и отменил свидание. И все, о чем я мог думать в тот момент, так это о том, что предложи мне сбежать с учебы ты, я бы согласился. Не раздумывая. А еще о том, как несправедливо, что, заболев, ты не позволяешь мне присутствовать рядом. Помогать. Заботиться о тебе. Что я хочу быть с тобой рядом не только в хорошие дни, но и в плохие. Во все. Алек описал, насколько пустыми были отношения с Уэллом. Насколько он ничего не чувствовал в них. Разве, что разочарование. В самом себе, во всей этой ситуации. В том, что рядом не может быть его, Магнуса. И самое главное, из-за того, что прямо сейчас рядом с Бейном находится Камилла. — Чертова Камилла, которая не заслуживает такого человека, как ты, — эти слова Лайтвуд практически выплевывает наружу. Алек всё говорил и говорил, в красках воссоздавая все события прошедшего месяца. Вплоть до встречи с Дот этой ночью. И наверное, он еще никогда так много не разговаривал. Вот так вот — даже без перерывов, чтобы глотнуть воздуха. Во время всего рассказа лицо Магнуса менялось с неопределенной скоростью. Алек успел лишь зафиксировать огромное удивление, недоверие и намек на… надежду? Бейн ни разу не перебил парня, только лишь пальцы нервно теребили край простыни. От жалящего волнения по телу пробежали крупные мурашки, на висках выступили капли пота. Когда Лайтвуд, наконец, закончил, ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. — Вот… — он прочистил горло, — вот, в принципе, и все, что я хотел сказать. Теперь его судьбу решать лишь Магнусу Бейну. Некоторое время в палате стоит тишина. Из-за двери раздаются приглушенные разговоры больничной жизни — пациентов и врачей; обитатели госпиталя бродят туда-сюда, ни на секунду не прекращая движения. Чем-то это даже напоминает общагу Саймона, где никто никогда не спит. За окном же напротив тихо — они находятся на пятом этаже, так что городские будни остались далеко внизу. — Значит… — Алек вздрогнул, когда Магнус вновь заговорил. Но поднимать на него глаза не спешил, судорожно комкая край пропотевшей футболки. Сердце отстукивало неровный ритм где-то в горле в ожидании приговора. Все-таки, какой же он трус. — Значит, во всем этом… Во всей этой ситуации. Во всем недопонимании виноват Шерман? На губах Лайтвуда невольно промелькнула улыбка. Он уже успел и забыть об этой привычке Магнуса коверкать имя Льюиса. Успел соскучиться по этому. Промелькнула и погасла. Сложно улыбаться, когда прямо сейчас решается твоя судьба. — Нет, Магнус. Во всем виноваты моя неспособность разбираться в ситуации и пылкий нрав, — твердо ответил Алек. И это была правда. Ему было важно дать понять Бейну, что во всем этом дерьме некого больше винить, кроме него самого. Что если Магнус вдруг захочет вернуть их отношения, тот должен отдавать себе отчет о том, с кем связывает свою жизнь. Если вдруг захочет, конечно… — Я не могу поверить, что ты думал, что наши отношения ничего для меня не значат. Алек промолчал, он все еще не решался посмотреть на Бейна. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Хотелось оказаться в любом другом месте. На другом конце планеты. Вселенной… И одновременно вместе с этим, он нигде кроме как здесь не желал быть. Чертовы противоречия. — Александр, посмотри на меня, — удивительно мягко попросил Магнус. А затем Алек почувствовал, как два пальца ложатся ему на подбородок, приподнимая голову. Заставляя встретиться взглядом. От теплоты и нежности в карих омутах Лайтвуд чуть не задохнулся. — Я еще никогда — ты слышишь? — никогда не испытывал таких чувств по отношению к кому-либо, какие я испытываю к тебе. Не понимаю, подумал Алек, но не сказал ни слова. Пожалуйста, скажи это снова, хотелось умолять, но страх, что слова заберут назад, и Магнус передумает, пересилил. Та разумная часть, что еще осталась с ним, кричала, что Магнус сказал «испытываю». Испытываю. В настоящем времени. Но позже ушла и она. Все покинули его. Все, кроме Магнуса Бейна, да этой жесткой кровати, от которой в будущем будет болеть спина. Дышать он уже давно перестал. Магнус как будто прочитал его мысли — а может, все сомнения были написаны на лице парня, — ладонь аккуратно переместилась на шею. Туда, где находилась татуировка. Алек даже если бы мог, не сдвинулся бы с места, боясь испортить момент. Боясь спугнуть Бейна. Мужчина наклонился ближе, вторая рука зарылась во влажные волосы. Зрачки расширились так сильно, что радужки почти не было видно. Жаркое дыхание легкой пеленой прошлось по коже, опаляя, возбуждая. Разжигая неустанное пламя, запуская ноющее кручение внизу живота. Перед тем, как губы сомкнулись, Магнус напоследок заглянул в глаза Лайтвуда. И Алек понял, что тому нужно подтверждение того, что их желания действительно совпадают. Что его не оттолкнут. Как будто это было возможно… Поцелуй не был требовательным или необузданным, он был предельно нежным и бережным. Медленным. Магнус обращался с ним, как с чем-то хрупким. Даже их первый опыт не был таким. Не был таким чувственным и трепетным. Магнус словно наполнял своего непутевого парня всей той любовью и заботой, что имел в себе. И их и правда было не мало. Влажный язык медленно исследует рот Лайтвуда, касается чужого языка. Да, дышать Алек давно уже перестал. Отстраняясь, Магнус напоследок оставляет на распухших губах легкий чмок. Довольно улыбается. Разморенному и разнеженному, Алеку кажется, будто он находится совершенно в другом месте. Будто он где-то, где воздух целиком и полностью состоит из эйфории и счастья. Как после блядского оргазма. И даже боль в руке какое-то время абсолютно не беспокоит. И следующие слова вырываются помимо его воли. — Я люблю тебя. Как только он это сказал, то сразу ощутил, как начинает приходить в себя. Словно сам себе на голову ушат холодной воды вылил. Магнус замирает. Алек буквально чувствует, как тело мужчины каменеет. Отчего собственное сердце, что успело немного успокоиться, спотыкается на ровном пути. — Что ты сказал? — шепчет Бейн, и Лайтвуд мысленно подбирается, руки до боли сжимаются в кулаки. Запястье в гипсе вспыхивает с новой силой. Но отступать он не собирается. — Я люблю тебя, — упрямо повторяет Алек и заставляет себя не отводить взгляд. Магнус переводит взгляд вниз, на сжатые ладони. Молча берет одну из них — ту, что является частью здоровой руки — и осторожно расцепляет. Неторопливо, по одному пальцу. Затем так же не спеша разглаживает, стараясь избавиться от возникших серебряных полумесяцев. За всем этим Алек наблюдает, затаив дыхание. Полностью отдаваясь в распоряжение Бейна, и ни капельки не сожалея об этом. Наконец, Магнус поднимает на него глаза. — Я тоже тебя люблю.***
Саймон появляется в дверях стремительно и неожиданно. Вот только что никого не было, а вот уже с грохотом распахивается дверь и впускает в себя раскрасневшегося Льюиса с двумя пакетами в руках. — Алек! — воскликнул Саймон. — Черт, какого хрена никто мне не сказал, что ты попал в больницу? Я… Ой, извините. Наткнувшись на Магнуса, чьи обе руки все еще находились на Лайтвуде, он, смутившись, замолчал. Бейн закатил глаза, второй раз за день отстраняясь от парня. Выпрямляясь и отсаживаясь от него на приличное расстояние. Алек был уверен, что никогда еще так не ненавидел друга, как сейчас. — Я смотрю, Симон, ты прямо ловишь кайф от того, как портишь нам с Александром жизнь, — хмыкнул Магнус. Но Алек заметил, что злость мужчины была напускная, карие глаза же улыбались. И, Боже, как же ему не хватало вот этого. Просто «вот этого». — Эй, я понятия не имел, что ты тут! — возмутился Льюис. И, наконец отмерев, прошел внутрь, ставя шуршащие пакеты на маленькую тумбочку около кровати, на которой пока что лежал только телефон Алека. В белом полиэтилене мелькнули оранжевые апельсины. Сам присел на единственный стул, который предварительно поставил около кровати Лайтвуда. — И потом, я пришел навестить друга, который, кстати, даже не удосужился сказать мне, что сломал руку. В последней фразе Алек слышит укоризненные и слегка обиженные нотки. — Вроде бы именно ты игнорировал нас с Джейсом больше месяца, — напомнил ему Лайтвуд, не чувствуя ни капельки вины за собой. — Хм… — промычал Саймон и не нашел, что на это ответить. Вместо этого он перевел тему. — Так вы снова вместе? А что случилось с Уэллом? — Я его бросил, — просто ответил Алек и краем глаза заметил, как на лице Магнуса блеснуло удовольствие. Саймон в свою очередь, кажется, даже не удивился. — Да? — поднял он бровь. — Ха, я знал, что так все и случится. Еще до того даже, когда вы начали встречаться. Слишком вы не подходите друг другу. — Да ну? — вмешался в разговор Магнус. Вот теперь он выглядел немного недовольным. Почти раздраженным. — Что ж ты не поделился своими мыслями с Александром? Вон как про меня чушь всякую нести — так всегда пожалуйста. Саймон замялся, вновь не зная, что сказать. Алек видел, что хоть тот и толком не понимал, о чем говорит Магнус — к чему мужчина клонит Льюис догадывался. — Кхм… Может, поговорим о чем-нибудь другом? Алек, как ты умудрился сломать руку? Магнус хотел было уже возразить и продолжить поток возмущения, но услышав вопрос, остановился. Тоже повернулся к Лайтвуду. В глазах немая озабоченность. А, черт. Это гребанное пристальное внимание. — Да ничего особенного, — отмахнулся он, отворачиваясь от обоих. Чувствуя, как предательски начинают краснеть щеки. И сам не понимает, от чего. Подумаешь, за него переживают. Сестра тоже ведь переживает — вон среди ночи к нему бросилась. Но от этого неловко не становится. Эту заботу принимаешь, как должное. Да ладно, ты ведь прекрасно знаешь, что дело не в этом. Дело в том, что так волнуется Магнус. Блять, как же заткнуть этот внутренний голос? — Споткнулся. Упал неудачно. — Ха! — хохотнул Льюис. Сейчас он, как нельзя, напоминал Джейса. — Так и думал, что рано или поздно от твоих оленьих ног будут проблемы. Магнус покачал головой, грустно усмехнувшись своим мыслям. И не обращая внимания на сидящего рядом Саймона, протянул руку и вновь сжал ладонь Лайтвуда в своей. По коже проходит электрический разряд. Такой удивительно приятный разряд, от которого все тело наполняется теплом. Друг резко замолчал, почувствовав себя не в своей тарелке. Третьим лишним. А Магнус, будто и не заметив изменившегося настроения третьего человека в палате, не нарушая зрительного контакта с Алеком, произнес. — Шелдон, как ты относишься к тому, чтобы отправиться в Лос-Анджелес? — В Лос-Анджелес? — озадаченно переспросил Саймон. — Да, — кивнул Бейн, все-таки оборачиваясь к Льюису. — У меня есть лишний билет.