Pretend you're mine

      К антибиотикам прибегать не пришлось, уже на следующий день Магнусу стало лучше. Температура спала, кашель перестал быть сухим, дыхание выравнялось. И это хорошо. Потому что, во-первых: весь день чувствовать себя развалиной и иметь трудности даже с элементарным принятием душа — то еще удовольствие. А во-вторых: постоянное внимание Алека уже начинало заставлять Бейна хорошенько так нервничать. Все-таки, никому не нравится, когда твоя вторая половинка превращается в обузу, иметь обременительную обязанность у себя на плечах никак нельзя назвать пределом романтических мечтаний. И Магнус опасался, что рано или поздно Лайтвуд просто-напросто устанет. Как физически, так и морально. Выдохнет, заебется, плюнет на всё и пойдет прожигать жизнь так, как это и следует делать молодому парню. И как бы эгоистично это ни звучало, Бейн не собирался допускать, чтобы эти «рано или поздно» наступили. Не в этих отношениях.       Поэтому в вечер воскресенья, когда почти уже все симптомы ушли, он со всей уверенностью заявил парню, что тот может наконец-то расслабиться. Вернуться к себе домой, повидать сестру, друзей… — Отдохнуть, в конце-концов, от моего постоянного присутствия рядом, — как можно более бодро закончил Бейн, присаживаясь рядом на диван и отдавая одну из кружек с дымящимся напитком парню. Ту, что содержала больше ложек кофе, нежели сахара.       Алек задумчиво хмыкнул, осторожно принимая из рук бокал с огромной буквой «А» на глубоком синем фоне. Александр. Естественно, идея покупки была не его.       Телевизор негромко показывал какой-то старый фильм, где молодой актер глубокомысленно и чуток наигранно вещал о том, что правильно, а что нет. На этот раз кинолента взята не из библиотеки Бейна. Просто что-то, на что они случайно наткнулись, щелкая по каналам. Собственно, чем они буквально и занимались эти несколько дней, не покидая стен лофта. Даже в магазин. Максимум — открыли дверь щуплому доставщику пиццы, который их при этом оглядел с неким подозрением прежде, чем вручить заказ. У Александра официально закончились занятия и началась сессия, а учитывая, что ему ни на какие досдачи не нужно, Бейн заполучил его целиком и полностью себе. До следующего зачета. И черт возьми, если бы Кэт узнала, какой образ жизни он сейчас ведет и чем питается… то скорее всего просто ограничилась бы закатыванием глаз. Возможно, еще, конечно, пробормотала бы себе под нос что-то про кризис среднего возраста. Ей ли не привыкать к закидонам своего друга.       Но Магнус соврал бы, если бы сказал, что его что-то не устраивает. Нет, лучшего времяпрепровождения он и представить не мог. На собственном опыте убедившись в правдивости фразы: «Хорошо не где-то, а с кем-то». Ну, или как там она звучит… — Веришь или нет, но я не так, чтобы очень уж и устал, — усмехнулся Лайтвуд, делая глоток. И тут же морщась от температуры обжигающей жидкости. Горячо. — Александр, — с деланным драматизмом воскликнул Магнус, невольно залюбовавшись тем, как его парень облизывает губы. Внизу живота отдало чем-то сладким. — Да ты никак флиртуешь! — Что?.. — опешил Лайтвуд. Именно такой реакции Бейн и ждал от него. — Нет! Или… Да? Флиртую?       Эта озадаченность умиляла. Заставляла хотеть прикоснуться, приласкать, зацеловать. И черт возьми, кто он такой, чтобы бороться с этими желаниями? Тем более, когда болезнь сошла на нет.       Отставив свою кружку на журнальный столик, он затем убрал и такой ненужный сейчас предмет посуды из рук Александра. Алек замер, не смея пошевелиться, и Магнус понял, что тот полностью отдает инициативу в его руки. Человек, привыкший все контролировать, осознанно отказывается от этого самого контроля, вместо этого выбрав доверие.       У Магнуса пересохло во рту. — Алек… — он не знает, что хочет сказать. Весь словарный запас внезапно пропал из головы, покинул своего хозяина с мерзким хихиканьем. Предатель. Они же уже целовались. И не один раз. Так почему, каждый этот чертов раз ощущается, словно первый? Он же не мальчишка, ей Богу.       Алексадр по-прежнему упрямо молчит. Они сидят так близко, что Бейн может с легкостью рассмотреть каждую морщинку на лице, каждую мельчайшую черточку. Ореховый взгляд невольно падает на чужие губы, и этого оказывается достаточным, чтобы сорваться с тормозов.       Движение получается быстрым, но и в то же время плавным. Губы Лайтвуда мягкие и податливые, дыхание обжигает кожу. Время вдруг нарушает все законы физики и замирает на месте. Сосредотачиваясь только на этих прикосновениях. На руках Александра в темных волосах, на бешеном биении обоих сердец, на тихих вздохах, граничащих со стонами. — Магнус, — прошептал Алек, когда воздуха стало категорически не хватать. Магнус хотел было отстраниться, но Лайтвуд ему этого не позволил, притягивая обратно. Прижимаясь лбом ко лбу.       Собственное имя из уст Александра, произнесенное так, отзывается с полчищем мурашек по коже. Магнуса начинает не слабо так трясти.       А Алек, будто ничего не замечая, уже тянется за еще одним поцелуем. Углубляя его. Наконец-то перехватывая инициативу. Парень все еще целовался немного неуклюже, но от того не менее горячо. Не менее жарко, желанно. Магнус застонал в рот, вцепившись в широкие плечи. Плавясь от всепоглощающего чувства защищенности. Заботы. Лишь каким-то шестым чувством ощущая, как его бережно подталкивают, заставляя лечь. Оказываясь прижатым таким подтянутым и таким обожаемым телом.       Александр отстраняется и от потемневшего, наполненного нежностью и желанием, взгляда карих глаз еще больше перехватывает дыхание. Хотя кажется — куда уж больше? — Магнус, ты уверен… — Просто перестань болтать.       От того, насколько они поменялись ролями, начинает ехать крыша. Или ему так только кажется? В любом случае, что-то определенно происходит. Мир отчего-то изменяется; плывет и переливается яркими, но такими неразборчивыми красками. А затем резко сосредотачивается лишь на одном единственном человеке. На человеке, который дышит рвано и часто, подхватывая дрожь Бейна.       Магнус прикрывает глаза, не в силах справиться с грубой реальностью. Откидывает голову на декоративную и жесткую подушку, молча показывая, что Лайтвуд может делать с ним все, что захочет. И как захочет. — Давай, мой хороший… Я весь твой.       Где-то рядом тяжело втягивают воздух носом. И через какую-то долю секунды шеи мягко касаются влажными искусанными губами. Немного прикусывают чувствительную кожу — неуверенно и осторожно — и тут же зализывают место укуса. Где в будущем появится довольно заметный засос. Магнус тихо и неровно смеется, нарушая собственную просьбу. — А ты у меня такой собственник.       Алек ничего не отвечает. Он снова касается распухших губ, язык собственнически проникает внутрь, срывая протяжный стон с губ Бейна. Чужие ладони отзываются огненным пламенем, оказываясь под домашней футболкой. Магнус непроизвольно вскинул бедрами, стремясь оказаться как можно ближе. Стремясь ощутить как можно больше. — Александр… — выдыхает он, не контролируя то, что срывается с языка. Ничего не контролируя. Сознание обволакивала пьянящая дымка. — Можно, я её сниму? — тихо шепчет Лайтвуд. И от этой искренней надежды в любимом голосе Магнусу кажется, что его сердце разбивается на тысячу маленьких частей.       Можно? Конечно, можно. В данный момент он буквально физически не способен ответить что-либо иное. Спроси сейчас у него Алек, можно ли взорвать этот мир ко всем чертям собачьим, он все равно бы сказал «да».       Но получается лишь кивнуть, способность говорить снова куда-то делась. Магнус послушно поднимает руки вверх, позволяя Александру стащить с себя дурацкий предмет одежды. Позволяя парню целиком завладеть ситуацией. Это кажется чем-то… правильным. Оказавшись наполовину обнаженным, на какое-то мгновение, Магнуса охватывает иррациональные стыд и неуверенность. Руки вот-вот, да норовят обхватить себя, прикрыть от посторонних глаз. Но это мгновение уходит так же быстро, как и появляется, встречаясь с мягким взглядом. Это же Александр. Какие тут посторонние?       Поэтому Бейн снова расслабляется, обхватывая разгоряченную спину. Жар чувствуется даже сквозь ткань. Как так получилось, что из них двоих — именно он оказался наполовину раздетым?       Эта мысль, только-только сформировавшаяся, растворяется в небытие, стоит Алеку вдруг наклониться и обхватить затвердевший сосок губами. — О-ох, — Магнус выгнулся всем телом, беспомощно хватая ртом воздух. Ему кажется, что он сейчас расплавится под такими нечужими прикосновениями. Растечется по этому самому дивану, как пломбир. И в то же время сгорит, словно…       Воображение тут подводит Бейна, поэтому, задыхаясь, он произносит только судорожное: — Не перестаешь меня удивлять…              Александр довольно хмыкает. Спускается поцелуями ниже, к животу, очерчивая языком горячую кожу — неловко, но вместе с тем нежно. Опускается… замирает. Вот здесь весь запал Лайтвуда заканчивается. И пока к парню не вернулась привычная неуверенность в себе, Магнус бережно переворачивает его на спину, оказываясь сверху. Хорошо, что этот диван достаточно широк. Их лица находятся как никогда близко, носы практически соприкасаются, глаза Алека почти сходятся на переносице в попытке удержать взгляд. Стук чужого сердца ощущается, как собственный. — Позволь это сделать мне.       Александр смотрит на него с едва заметным испугом, и Магнус клянется себе, что во что бы то ни стало сотрет этот страх.

***

      Это было медленно и нежно. Чувственно. Великолепно.       Раньше, будучи реалистом, Алек представлял себе первый раз чем-то неловким, неповоротливым и неприятным. Если честно, он даже не видел его с Томом. Ну, или Джейсом, если на то уж пошло. Просто с кем-то, кто не особо будет заботиться о том, как себя чувствует партнер. Потому что он чертов Александр Лайтвуд — и ему не может в жизни повезти. Но то, какой оказалась реальность… Такого даже в самых глупых мечтаний не могло привидеться.       Магнус действовал неспешно и терпеливо. При малейшем намеке на боль, которую все равно нельзя было избежать, останавливался, принимаясь нашептывать ласковую чушь. Зацеловывать раскрасневшиеся губы, слизывать выступившие от нахлынувшего… всего слезы.       А затем, когда тело сотрясло от пронзившей остроты удовольствия, заботливо устроил у себя на груди. Пользуясь тем, что Лайтвуд пока что совершенно не владел собственным телом. Алек пребывал в какой-то прострации, безвольно плывя по течению спокойствия и умиротворения. Слушая, как ровно стучит чужое сердце. Ощущая, как длинные пальцы лениво перебирают его волосы.       Где-то там, снаружи, вовсю кипит жизнь. Люди всё еще занимаются повседневными делами, солнце по-прежнему светит тускло и с неохотой, транспорт до сих пор проезжает мимо дома, с противным визгом шин скользя по не так давно отремонтированной дороге. Ничего не изменилось. И в то же время изменилось все.       Возникшая тишина кажется самым уютным звуком на свете. Неизвестно, сколько они так лежат, но этого времени Алеку хватает, чтобы понять одну вещь: Ему невероятно жаль всех тех людей, чей первый раз не принадлежал Магнусу Бейну. — Алек, все хорошо? — Магнус говорит негромко, не желая разрушить то, что сейчас между ними установилось. Лайтвуду думается, что сейчас он понимает этого мужчину, как никогда раньше. Словно научился читать между строк.       Нужно что-то ответить, но голос его не слушается. Хотя сказать хочется так многое. Хочется сказать: И ты еще спрашиваешь? Сказать: Я никогда ничего подобного не чувствовал. Добавить: Ты с ног на голову перевернул все мои представления и ожидания. Придумать что-то еще, а в конце обязательно выдать что-то смешное. Жутко забавное, от чего Бейн не сможет не засмеяться. Но вместо всего этого выдает глухое «угу» и сильнее прижимается к груди.       Магнус тихо усмехается и трепетно оставляет короткий поцелуй на влажном лбу. — Алек, я хочу тебя кое о чем попросить.       Лайтвуд напрягается. А вот и подвох. Естественно. Не могло же все действительно быть так идеально. Сейчас он скажет, что на этом их отношения подходят к концу. Алек — это не то, что Магнусу нужно. Ожидания не оправдались — расходимся. — Ммм? — выдавливает он, надеясь, что голос не подвел. Не желая выдавать обуревающих его эмоций.       Магнус разглаживает сведенные плечи. — Познакомь меня со своей сестрой.

***

— Он хочет познакомиться со мной?!       Алек поморщился от писка в трубке. После просьбы Магнуса прошла ночь, наполненная ленивыми поцелуями и теплыми объятиями. Они так никуда и не сдвинулись из гостиной, не стали перебираться в спальню. Магнус не предложил, а Алек бы и все равно не согласился: спальня — это уже что-то серьезное. Другой уровень — не под стать их статусу отношений. Но Лайтвуду вполне хватало и немного жесткого дивана. По крайней мере, это то, в чем он отчаянно себя убеждал.       Никуда Алек не пошел «отдыхать», оставшись в ставшем таким родным лофте. Забыв о существовании мира за отполированными дверьми. Ведя себя, как глупый подросток. Ровно до того момента, пока не позвонил Джейс и не попросил в срочном порядке привезти денег. Вот прямо сейчас. Лайтвуд глянул на часы — «прямо сейчас» показывало девять утра. — Иззи, ради Бога, не пугай своих одногруппников. — Да черт с ними. Здесь только отстающие, это же досдача — Алек буквально видит, как она небрежно отмахивается, а затем сильнее прижимает к себе телефон. Как блестят её глаза. — А еще ты. — Ну да. Не повезло тебе с сестрой — не самого светлого ума, — фыркнула она. — Да просто ленивая. Мы оба знаем, что ты куда умнее меня, — покачал головой Лайтвуд, привычно оглянувшись в сторону входа в университет. Эрондейла все нигде не было видно. Они договорились встретиться в холле высотного корпуса, перед тем как друг поднимется печатать курсовую на одолженные деньги, а потом уже отчитывать. Даже удивительно, что он пытается закрыться вовремя. Быть может, эта Фрей ни так уж и плохо на него влияет. Хотя то, что Джейс вдруг ни с того ни с сего попросил денег у Алека было так же необычно, как проснувшаяся тяга к знаниям. Обычно с парнем делилась Клэри, как единственная работающая — общий бюджет, все такое. — Алек, родной, прошу тебя — не включай мамочку. Мне сполна хватает одной, — воркование, с которого начиналась фраза, закончилось обжигающим ядом в голосе. — Перестань. Сейчас-то тебе нечего жаловаться, — заметил Лайтвуд. — Ну да. Сейчас, когда мой брат практически переехал жить к своему сексуальному папику и оставил свою квартиру мне — я последний человек, который должен быть чем-то недоволен, — хмыкнула девушка. И черт возьми, Алек очень удивится, если она не наслаждается там тем, как старший брат за километры от неё покрывается красными пятнами. — А учитывая, что мой большой бро еще и платит за неё… — Он не… Ты… Ах! Изабель!       Она заливисто рассмеялась, и тут же на другой стороне послышалось шиканье за которым следовал измученный мужской голос: — Мисс Лайтвуд. Я понимаю, что у Вас хорошее настроение, но не могли бы Вы наслаждаться им немного потише?       Алек мысленно представил этого человека. Замученного мужчину среднего возраста, с выступившими на лбу капельками пота. В аудитории духота, комната до отвала набита мямлящими студентами, что не могут ответить на элементарнейшие вещи, деканат, наверняка, уже требует ведомости, а тут еще эта лентяйка с первого курса ведет себя так, будто у себя дома. Лайтвуд невольно проникся сочувствием к незнакомцу на другом конце города. — Да, конечно. Извините, мистер Бранвелл.       Алек мстительно улыбнулся. Вот она карма. Но сестра не дала ему долго расслабляться, уже через секунду накинувшись яростным шепотом: — Так Магнус хочет познакомиться со мной? — Да, и ты услышала это с первого раза.       Она снова счастливо запищала. — Алек! Ты понимаешь, насколько это здорово? — Что здесь здорового? — честно выдал он то, что вертелось в голове всю дорогу до университета. — По-моему, это как-то… странно. В смысле, эти отношения — в любом случае, они не навсегда. Тут хоть как монетку бросай. Зачем тогда ему знакомиться с моими близкими? — Ну, может он хочет, чтобы вы потом остались друзьями?       Хах… Этого ему в голову не приходило. А ведь это и правда имеет смысл. Внезапно он ощутил небывалую легкость. Словно огромный груз, к которому успел уже притерпеться и вроде как научился не замечать, сняли с плеч. Возможность того, что они с Магнусом все еще будут общаться даже после того, как все другие… привилегии уйдут, невероятно поднимала настроение. Практически окрыляла. — Изабель, я же говорил тебе, что ты гораздо умнее меня? — Ну, отсутствие у меня стипендии говорит об обратном, — пробормотала девушка. И Алек услышал, как со стороны сестры зашелестели страницы. — Слушай, моя очередь отчитки подошла, давай вечерком созвонимся и договоримся о месте и времени встречи? — Конечно, удачи. — Сплюнь. Пока. — Пока. — Что ты здесь делаешь?!       Алек подпрыгнул на месте, лишь кончиками пальцев удержав сотовый в руках. Над ним возвышалась до боли знакомая светловолосая Кэйтлин Холл. И выглядела она, мягко говоря, не очень. Волосы растрепаны в неудачной попытке уложить их, веки подведены неровно, отчего её левый глаз визуально кажется немного больше, одежда до невозможного не сочетается. Руки немного подрагивают — но это, кажется, уже от злости. — Что? — растерялся Лайтвуд. Как она здесь, черт подери, оказалась?! — У тебя все допуски получены, единственный прошедший зачет закрыт. Так что ты забыл в универе? — голос девушки тоже дрожит, то и дело меняя тональность. В голубых глазах плещется что-то очень и очень нехорошее.       «А тебе-то какое дело?» — хочется ответить, но что-то подсказывает парню, что это сделает все только хуже. Поэтому он говорит как можно более спокойно: — Джейс попросил кое-что ему передать. Поэтому я здесь.       Холл поджала губы. На них уже начинают с любопытством оглядываться. Что неудивительно — весь вид Кэйтлин напоминает образ сбежавшей с поликлиники душевнобольной пациентки. — Ты…ты… — снова заговорила девушка, запальчиво тыкая в Лайтвуда. — Ты прекрати это всё. — Что прекратить? — поднял брови Алек. — Всё! — воскликнула Холл, повышая голос. Теперь ими заинтересовался еще и охранник.— То, что ты делаешь с Томом. Хватит ебать ему мозг. — Я ебу ему мозг? — Боже, каким чудом его голос продолжает оставаться таким невозмутимым? — Еще как! Слушай, я, конечно, понимаю. Свободная страна и все такое. Такие как ты… Вы… вы можете делать все, что вы хотите. И с кем хотите… Но не втягивай во все это дерьмо, пожалуйста, Тома. — Если ты говоришь о его ориентации, то он сам признался в прошлом году, что бисексуален. Если ты не забыла, — холодно ответил Лайтвуд. — Заткнись! — закричала она и по-детски закрыла уши руками. Ему вдруг стало её жалко. — Я его девушка, понятно? Я!       В холле воцарилась мертвая тишина. Так, ну этого только не хватало. — Кэйтлин, — мягко произнес парень, поднимаясь со скамейки. Холл машинально отступила назад. — У тебя этого никто и не отбирает. Ты его девушка, все это знают. И его бисексуальность никак не сможет этого изменить.       Она неверяще смотрела на него, и Алек заметил подступающие слезы. Сейчас он некстати понимает, что она действительно красивая и, наверное, довольно хорошая. Не просто же так в неё влюбился Том. Старшебратский инстинкт буквально вопит в голове: обними и успокой. Но это будет совершенно ни к месту. Боже, неужели все это действительно происходит на самом деле? — Но ты можешь, — вдруг бросает она и разворачивается к выходу, взметнув потускневшими волосами.       Ей глядят вслед — кто с сочувствием, кто с отвращением.