3
17 мая 2017 г. в 11:57
Травка грозится выветриться в течение часа, и Слава действует радикально: в ближайшем ларьке закупает пару банок ссанины вроде «Жигулёвского», а в аптеке на углу берёт у Лизы по дешёвке метилфенидатовую хуйню, пообещав заскочить вечерком. Хочется взлететь выше облаков, ощутить, как лучи солнца пробивают затылок и начинают плавить мозг; тем временем вероятность захлебнуться собственной блевотой на полу университетского туалета слишком высока. Но всё же он предпочитает риск — и, кажется, не промахивается. Во всяком случае, он может нормально функционировать, зрачки почти и не расширены, а настроение ползёт только вверх. Конечно, предвкушение предстоящего усиливает эффект в разы. Мирон Янович сам по себе был чем-то вроде допинга, а унижение Мирона Яновича — лучше, чем сто тысяч кокаиновых дорожек.
В наушниках горланят свои красивые песни пацаны из легендарного «Колхоза имени Чонкина». Из аудитории выходит Люда с подружкой, потом три новеньких парня, Света с Линой, Федя, Саня, ещё куча лишних, посторонних людей. Все — просто ненужная массовка. Славе не по душе моноспектакли, ему нравится, когда вокруг много народу, и все полноценно рефлексируют, иногда внося непредвиденные изменения в сценарий, потому что так намного увлекательней, — но не сейчас. Сейчас — время для конфронтации лицом к лицу, с глазу на глаз. Неравный бой, потому что Карелин знает, что он победил заранее во всех возможных весовых категориях и номинациях.
Мирона в аудитории не оказывается, но дверь в подсобку чуть приоткрыта, и слышен шум, как будто кто-то сумбурно открывает все ящики, которые только может найти. Слава абсолютно спокоен. Он подходит к преподавательскому столу и садится за него, вальяжно откинувшись на стуле. Мирон рано или поздно выйдет — нет причин тревожиться.
Выходит он минуты через две, — Слава даже не успевает задремать, — и застывает на месте. Губы плотно сжаты, крылья носа трепещут; он уже снял пиджак и галстук, оставив только белую рубашку (правда, застегнутую на все пуговицы вплоть до воротниковой), и Слава улыбается самому себе. Федоров сам идет у него на поводу, как бы он этого ни отрицал.
— Закроете дверь, Мирон Янович?
— Там нет замка.
— Без разницы. Просто закройте. Мы не будем заниматься ничем таким, для чего нужно запираться на ключ, поверьте.
Слава видит, как сильно он напряжен. Чуть ссутулившись, он повинуется и закрывает дверь — шум в коридоре сразу же затихает. Карелин с наслаждением втягивает воздух сквозь зубы.
— Теперь идите сюда, — Мирон подходит к столу. Он смотрит куда-то в сторону, застывшим таким взглядом, как будто находится вовсе и не здесь. — Присаживайтесь. Нет, стул приносить не надо, садитесь прямо так.
Слава хлопает пару раз по своим коленкам. Мирон нервно дергается.
— Что-то не так? Ничего особо неправомерного здесь нет, вроде бы.
Еще один рубеж, переход на новый уровень. Не согласится — все пойдет прахом. Согласится — значит, согласится и на большее.
Он соглашается. Просто подходит и залезает к нему на колени, так, что его спина прижимается к Славиной груди. Мирон тяжелый, даже как-то неприятно тяжелый, хоть и кажется совсем худощавым, когда руки Карелина обхватывают его туловище. Ерзает, стараясь усесться поудобнее, и в конце концов затихает — по ощущениям, даже не дышит.
— И что Евстигнеев нашел в вашей костлявой заднице? — выдыхает Слава ему на ухо. Мирон снова вздрагивает. — Да успокойтесь вы, господи. Как будто до вас никто никогда не дотрагивался.
Потом он оттягивает пальцами воротник и утыкается носом в его шею, вдыхая слабый цитрусовый аромат.
— Расстегните рубашку хоть чуть-чуть, вы же задохнетесь.
Мирон выполняет безоговорочно, расстегивая сразу две пуговицы. Славе даже не нравится эта его послушность. Слишком быстро он сдался, мог бы хотя бы для виду поломаться.
— Если скажу вам штаны расстегнуть, вы расстегнете?
— У меня… нет выбора.
Он говорит тихо, почти шепотом. Слава фыркает.
— А нагло пиздеть — это в преподавательскую этику входит?
Он влажно целует Мирона в шею, еле удерживаясь, чтобы не прихватить кожу зубами, и кладет обе ладони на его бедра.
— Выбор у вас есть. Был.
— Не было, — упорно повторяет он. Вроде бы даже уверенней. — Потому что ты угрожал.
— Я? Угрожал? — он почти смеется. — Чем? Фоткой, блять? Нихуя себе угрозы.
— Ты…
— Вы могли просто послать меня. Просто сказать «я ничего не буду делать, Карелин, сходи нахуй» — так? Могли сказать кому угодно, и меня бы отчислили. Могли хоть к мусорам пойти. Статью за мужеложство давным-давно отменили.
Мирон никак не реагирует. Сидит у него на коленях с закрытыми глазами и старается не двигаться.
— Но вы этого не сделали. Вместо этого согласились, — он почти зол. Обжигает горячим дыханием кожу за ухом. — И теперь строите из себя несчастную жертву. Как будто вы не сами на это пошли.
Руки Славы ложатся на пряжку ремня, и Федоров резко открывает глаза.
— Стой, — он пытается сымитировать уверенность, но боится. Карелин специально заглядывает в его глаза, чтобы увидеть там затаившийся страх.
— Но вы же этого так хотите, — ладонь Славы проскользнула у Мирона между ног. Он напрягается всем телом и резко выдыхает, а потом пихает его локтем куда-то в грудь, пытаясь вырваться, но Слава держит крепко. Он тут же расстегивает ремень и пуговицу брюк окончательно. — Давайте так: вы скажете мне, что хотите этого.
Мирон просто молча мотает головой и снова предпринимает попытку выскользнуть. И еще он возбудился. Очень сильно.
— Вы такая потаскуха, Мирон Янович. Кто первый облапает, тому и…
В дверь негромко стучатся. Мирон глотает ртом воздух и сбрасывает с себя Славины руки, толкая его в бок. Он не сопротивляется, и через пять секунд профессор сидит за столом, лихорадочно приглаживая рубашку и придвигая стул как можно ближе, чтобы скрыть стояк, а Карелин топчется рядом.
В дверь снова стучат и сразу же открывают. В аудиторию заглядывает главная помощница завхоза, баба Зина. Ей всего лет пятьдесят, но все почему-то считают ее пенсионеркой.
— Мирон Янович, велели позвать кого-нибудь из мужчин, а я студентов не осмелилась трогать. Подсобите там Андреичу с чем-то?
Мирон отчаянно таращит глаза, и Слава видит, как у него шея идет красными пятнами.
— Я помогу, — вырывается у него.
— Вот и отлично, — баба Зина явно обрадовалась. — Тогда подойди к его кабинету через пять минуточек.
Она тут же уходит, оставляя дверь открытой.
— Позже увидимся.
Ему на миг показалось, что во взгляде Мирона промелькнула благодарность.
Примечания:
бля я не понимаю почему главы такими маленькими выходят