Между двух огней

      Утро выдается слишком спокойным, и я даже застаю Булаткина спящим на второй половине кровати. Тихонько встаю, влезаю в мягкие тапочки и бреду на кухню, чтобы попить воды. На столе остался кусок пирога, который мы ели вчера во время ужина и забыли убрать в холодильник. Отламываю кусочек, где побольше ягоды, и с большим удовольствием съедаю. В животе начинает урчать. А вот и беременность проснулась: постоянное чувство голода одолевает меня последние несколько дней. Доедаю весь пирог и, довольная, иду в душ.       А когда я заканчиваю, в ванную заходит Егор. Сонный, он ещё несколько минут виснет, разглядывая, как я заворачиваюсь в полотенце и расчесываю мокрые волосы, нанеся на них ухаживающее масло. Приходится щёлкнуть перед носом парня пальцами, чтобы тот сделал то, зачем пришёл.       Я удивительно быстро, и даже без лишних позывов к раковине, приготовила завтрак: пышные оладьи и крепкий кофе, открыла банку «Нутеллы». Сегодня трудный день: у Егора какие-то важные встречи и прогон трека с Раммом, а я обещала Лере сходить с ней за платьем на очередную свадьбу её матери. Отправляю подруге сообщение, что не забыла о встрече и жду её в одиннадцать в назначенном месте.       Быстро уминаем завтрак, а я ем не в себя, будто голодала год, и это смешит Булаткина. Он даже оставляет мне две свои оладьи, чтобы я наелась, но я отнекиваюсь, опомнившись, что раньше я столько не ела.       Когда приходит время сборов, начинаются разборки и драка за зеркало в ванной, потому что единственный зеркальный шкаф, который Егор недавно купил, ещё не привезли. Я прошу уступить мне место, потому что ресницы хоть и нарощенные, но из-за гормонального скачка я стала выглядеть на пятнадцать, и стоит замазать неровности. Однако Булаткин решил побриться и заставил своими лосьонами и кремами половину полочки у раковины.       Но стоит только нашим телефонам зазвонить, мы находим компромисс и по-быстрому справляемся с делами. Егора потерял Тимур, решивший приехать на лейбл немного раньше, а Лера уже вышла из общежития и доберется до торгового центра за час. И, если Крид меня довезет, я потрачу примерно столько же времени.       Егор охотно соглашается. Пока он возится со вновь забарахлившим автомобилем, я отыскиваю свою банковскую карту и спускаюсь вниз.       Проходит больше трёх часов, когда Лера наконец находит платье, которое ей нравится по всем параметрам. Девушка уже несколько минут вертится перед зеркалом, донимая меня вопросами: не полнит ли оно её или не торчат ли нитки. А я так устала, что только киваю, когда нужно.       — Тебе правда идет, зай, — в который раз я убеждаю подругу в том, что стоит купить именно это платье. Она куксится, заметив какую-то складку, но тут же расправляет ее и расплывается в улыбке.       — Хорошо, возьму это, — наконец соглашается подруга, и я облегчённо выдыхаю.       Давно оплатив присмотренный ещё в первые минуты в бутике свитшот, я жду, когда Лера расплатится за новый наряд. Встав у стеклянных дверей, снаружи, я провожаю взглядом плотным потоком проходящий мимо народ и радуюсь нормальной погоде, которая держится только первый день после дождей. С самого утра солнце приятно греет, и от этого настроение стабильно хорошее. Если бы отец на время не забрал у Леры машину, мы бы точно рванули куда-нибудь, чтобы насладиться последними лучами летнего солнца.       Подруга наконец выходит из бутика и кивает в сторону кафе. Этот шоппинг меня довольно сильно утомил, отчего сейчас клонит в сон, с которым я усиленно борюсь. Моя выносливость заметно снизилась, зато аппетит возрос в разы, чему, наверное, радуется Егор, постоянно ворчащий о том, что я практически ничего не ем.       — Благодаря тебе у меня появится целлюлит, — бормочу я, листая яркое меню. Я внимательно рассматриваю каждую страницу: горячее, холодные закуски, десерты… ничего бы не упустить. — Совсем распустила меня, всё позволяешь.       — Такие поблажки у тебя лишь потому, что беременным отказывать нельзя, — хихикнув, отвечает девушка. Она подзывает официанта и называет свой заказ. Я прошу салат, ежевичный напиток и «Тирамису». — Вполне безвредно, Ник. Если будешь так питаться, ничего страшного не произойдет.       — Ты просто меня утешаешь, — фыркаю, что смешит Леру, и та громко хохочет, стянув со стола несколько пачек влажных салфеток и вытирая ими руки. — Вот когда рожу, будешь со мной на фитнес ходить. Будешь страдать вместе со мной, сучка.       Между нами держится молчание. Воздух будто густеет до состояния геля для душа. Мы с Лерой переглядываемся, не открывая ртов. Не сразу до меня доходит, почему это случилось, почему она не ответила мне ничем колким, но позже я начинаю соображать.       Первой отходит подруга. Она проводит рукой по волосам, убирая назад вьющиеся пряди, и кусает губу, будто удерживая себя от разговора.       — Ты решила оставить ребенка? — тихо спрашивает подруга, наклонившись ко мне поближе.       — Я, правда, не знаю, — пожимаю плечами. — Скорее да, чем нет. Но это будет зависеть от теста… После получения результатов надо будет незамедлительно делать процедуру.       — Неужели у тебя нет материнского инстинкта? — вскрикивает Лера, встав на ноги и нависнув надо мной, но тут же затихает и садится обратно на стул. — А как же тот факт, что это твой ребенок? Ты — его мать, прежде всего, и не важно, кто тебе его заделал. Будь гуманной, Ника!       Зарываюсь пальцами в волосы и шумно выдыхаю. Подруга отчитывает меня, словно маленькую девочку за проступок, и это выглядит странно и одновременно стрёмно. Но я её понимаю, и даже ничего не хочу сказать в свое оправдание.       — Мне стыдно, — шепчу я, всхлипнув, потому что меня внезапно одолевает уныние, — за свои слова, — глотаю первые слезы и вытираю мокрые щеки бумажной салфеткой. — Посмотрим, что будет, Лер. Посмотрим.       Нам наконец приносят наши заказы, но мы уминаем еду молча, только перекидываемся взглядами, причём не очень добрыми. Девушка осуждает меня, возможно, даже ненавидит, и я это сразу замечаю. Приходится отводить глаза и давиться салатом, потому что аппетит уже пропал.       Мне не по себе от этого, даже ком в горле встал, но с бухты-барахты принимать решение я не хочу. Если я не могу определиться, это нормально, потому что уже, блять, месяц нахожусь в состоянии напряжения.       Доедаю свой салат и отодвигаю в сторону пустую тарелку. Лера поднимает на меня глаза.       — На твоем месте я бы хорошо подумала, подруга, — наконец произносит она, отчего я вздрагиваю и чуть не давлюсь напитком. — Но при любом твоем выборе я всегда буду с тобой, как и твоя семья, ты же знаешь, — она берет мои руки в свои и слегка сжимает.       — Я знаю, — отвечаю на выдохе и улыбаюсь. — Знаю.       После прощания с Лерой сажусь в такси и называю адрес лейбла Black Star. Егор забыл в моей сумке бумаги, и они ему вдруг понадобились, причем срочно. По пути переписываюсь с подругой, у которой после откровенного разговора со мной вновь поднялось настроение. Мы обсуждаем новые российские клипы.       Погода все ещё прекрасная: не помешало бы вытащить Булаткина хотя бы на пару часов на свежий воздух, чтобы тот не затух в четырёх стенах. Собираюсь написать ему об этом в сообщении, но в последний раз удаляю весь текст и решаю сказать лично.       Пережив пробку, я наконец выхожу из авто с черно-желтыми шашечками и разминаю отёкшие от каблуков, и одного положения, ноги. Расположенный неподалеку ларёк с кофе так и манит заказать стаканчик, но я пересиливаю себя и толкаю стеклянную дверь.       В офисе довольно прохладно от работающих кондиционеров, и кожа моментально покрывается мурашками. А я и не брала с собой ничего тёплого. Поздоровавшись с девушкой на ресепшене, спрашиваю, на месте ли Егор, и, получив удовлетворительный ответ, поднимаюсь на второй этаж.       Задумавшись, и чуть не столкнувшись с Тимати, здороваюсь с ним и за его спиной замечаю малышку Алису. Та тянет ко мне ручки, чтобы я её обняла, и я охотно делаю это. Юнусов не скрывает улыбки.       — Слушай, Вероника, мне нужно на час отлучиться, можешь посидеть с Алисой? С меня вкусная шоколадка, — артист смеется, когда девочка дергает меня за воротник блузки.       — Без проблем, конечно, — тут же отвечаю я.       — Можешь посидеть в моём кабинете или завалиться к Егору, он, вроде, освободился, — мужчина передает мне кофточку дочери и целует Алису в щёку, присев на корточки. — Доча, я привезу тебе мороженое, если ты будешь себя хорошо вести.       Мелкая берет меня за руку, и мне приходится нагнуться к ней, потому что на каблуках для неё я слишком высокая. Это выглядит очень мило, и слава Богу, что я надела брюки. Оставив кофту на кресле Юнусова, мы идём вдоль по коридору в кабинет Булаткина.       Дверь оказывается открытой. Услышав голоса, я останавливаюсь и беру малышку на руки, чтобы та вдруг не позвала меня. Я слышу женский голос.       — Не понимаю твоих претензий, — говорит Егор. — Она вполне сносная. Тем более, это хороший пиар и для нее, и для меня — как для артиста, связавшегося с «простой» девчонкой.       — Глупая идея, Крид, — отвечает Эрика. Я хмурюсь. — Она никуда не годится: ни образа, ничего. Даже одевается будто на вещевом рынке.       — Не будь такой критичной. В конце концов, это моя забота.       Малышке на моих руках, кажется, надоедает сидеть молча, и я, отступив на пару шагов назад, громко цокаю каблуками и стучусь в дверь. В кабинете резко обрываются разговоры, раздаётся тихий смех Булаткина. Он открывает передо мной дверь. Но я, лишь кинув кроткое «привет» и улыбнувшись парню, прохожу в комнату. Приходится поздороваться и с Герцег, это даже выходит ядовито, но я не поправляю себя. Опускаю Алису на пол, а сама ищу на стеллаже позади стола Крида забытые мною однажды сценарии.       — Почему не позвонила, что приедешь? — за спиной раздается голос парня, он кладет руку мне на поясницу.       — Это было бы слишком просто, — выделяю интонацией это слово и фальшиво улыбаюсь.       Со стола вдруг что-то падает с громким звоном, и мы с Егором резко оборачиваемся: Алиса уронила подставку с ручками, в которой оказалось ещё полно монет и железных прищепок для бумаги. Успокоив расстроившегося ребенка, я беру в руки папку со сценариями, малышка держится за мой указательный палец.       — Тимур сказал, что я могу побыть в его кабинете, пока он не вернулся за Алисой, — смотря в глаза Булаткину, который растерянно приоткрыл рот, безмятежно произношу я. — Заодно полистаю свои сценарии. Может, отредактирую что, — парень, кажется, не может собраться с мыслями, но в последний момент отворачивается к столу. — Если у тебя нет ко мне дел, то я пойду. И да, твои бумаги уже на столе Юнусова.       Это обидно: узнать о себе столько нового. Оказывается, я «вполне сносная», поэтому Булаткин до сих пор со мной везде таскается и даже удосужился прикинуться любящим. И как мне только в голову пришло, как такой общественный человек, как Егор Крид, может отдать сердце такой, как я. Простушке.       Укрываю Алису пледом, когда та, свернувшись калачиком на диване, засыпает, и легонько целую её в лоб.       Мне очень тяжело сдерживать свои чувства, от которых распирает и хочется заорать. Да какого хрена вообще происходит?!       Приоткрыв окно, щурюсь от яркого солнца и полной грудью вдыхаю тёплый воздух. Погода так и не испортилась, как было бы более ожидаемо, зато моё настроение — ниже некуда.       Да еще и эта Герцег! Нет слов, чтобы точно высказаться в её адрес. Правильно Рамм сказал на счет того, что она свое не упустит, и я сейчас жалею, что пропустила эти слова мимо ушей. Будет удивительно, что даже после такого Егор решит извиниться.       Стираю с уголков глаз влагу и хлопаю ресницами, чтобы улучшить зрение и убрать туманную пелену. Рано ещё сдаваться, хоть и бороться больше не за что. Хватит играть со мной.       Так и не осмелившись на время занять место артиста, сажусь рядом со спящей девочкой и, погладив её, открываю первый том сценария. Это было написано мной давно, может, год назад, по книге современного писателя Тушенко. Задание — написать сценарий для будущей экранизации.       Быстро пробегаюсь глазами по строчкам. Замечаю, как поменялся стиль моего письма, по сравнению с этой работой и всем тем, что было написано в то время.       Все меняется, но, видимо, не Егор. Когда мы только познакомились, я и подумать не могла, что артист будет моим любимым человеком, моей второй половинкой. И я не ошибалась, потому что, как оказалось, в сердце у него ничего и не поменялось.       Но мы не первый месяц вместе… как же так? Ничего не могу понять. Зачем столько времени врать и нагло играть? Разве для пиара не хватит пары недель?       Снова переключаюсь на сценарий, но все мои мысли занимает Булаткин.       — Чёрт, — шиплю я, сжав руку в кулак и прикрыв слезящиеся глаза. Как больно.       Оглянувшись на Алису, решаю по-быстрому сходить вниз за кофе, чтобы взбодриться и привести себя в порядок.       В коридоре я сталкиваюсь с Раммом. Он вышел из кабинета Крида и, видимо, задумавшись, не заметил меня. Тру ушибленное плечо и ворчу на парня, а тот извиняется и пытается улыбнуться, но я замечаю, что его брови собраны в кучу. Он расстроен?       — В следующий раз буду внимательнее, — отвечает Влад. Он приобнимает меня и сразу отходит в сторону. Вся его прошлая пошлость, наглость, беспардонность куда-то исчезли, но почему-то сейчас меня это только настораживает. — Как у тебя дела? Никаких последствий от твоей ночной пропажи нет?       — Все прекрасно, — отрицательно верчу головой. Где-то в конце коридора снова слышу голоса Егора и Эрики, но пытаюсь не думать об этом и опускаю глаза в пол, однако губы дрожат.       — Эй, ты чего? — Рамм сразу же замечает перемены моего настроения от встречи с ним до этого момента и берет за руку, привлекая к себе внимание. — Вероник?       Выдохнув, смотрю ему прямо в глаза, а у самой слезы наворачиваются. Стараюсь держаться, и, поджав губы, распрямляю плечи.       — Да всё хорошо, сказала же, — на эти слова Влад закатывает глаза, но мою руку не отпускает, пока я сама не убираю ее за спину, сцепив со второй в замок. — Ты приехал, чтобы обсудить с Егором запись? — удивительно, как вздрагивает голос от этого имени. Прочищаю горло.       — Можно и так сказать, — говорит Влад. Он вертит в руках какие-то бумаги. Кажется, будто от упоминания об Криде ему тоже не по себе. Почему же? — В общем-то, я тороплюсь, — парень хлопает меня по плечу. — Если будет грустно, звони. У меня есть отличное вино.       — Нет, спасибо, — хмыкаю. — Я ведь предупредила, что больше не хочу с тобой ничего иметь общего.       — Я ничего и не предлагаю, крошка, — усмехается тот. — Я все прекрасно понял. А это было простым дружеским предложением. Номер, надеюсь, не удалила.       Влад уходит к лестнице и медленно скрывается из виду, и, когда я оборачиваюсь, встречаюсь взглядом с Булаткиным. Он хмурится, даже злится, отчего становится не по себе. Во мне вновь разгорается чувство вины, тлеющее все это время.       Проигнорировав настойчивый взгляд, я возвращаюсь в кабинет Юнусова, решив отложить идею с кофе до его возвращения. Идея Рамма напиться начинает казаться не такой уж и бредовой.       Егор хочет поговорить. Он входит в кабинет, громко назвав мое имя, но я шикаю на него. Ребенок переворачивается на другой бок, но продолжает сопеть. Булаткин просит выйти с ним в коридор, но я отказываюсь, ведь нельзя оставлять Алису одну надолго.       — Что опять случилось? — спрашивает тот еле слышно, когда мы встаём у окна. Я сажусь на подоконник. — Что это был за тон? — я отворачиваюсь от него, сложив руки на груди, а Крид до белых костяшек сжимает руки в кулаки. — Зачем ты так выделываешься?       — Если тебе не нравится, какая я, — произношу, не оборачиваясь, — то иди к тем, кто тебе ближе… по статусу.       Парень ничего не отвечает, и это только угнетает. Не могу расслабиться, всё тело напряжено, меня потряхивает. Надеюсь, Булаткин понял меня правильно.       — Ты говоришь какую-то ерунду, — вдруг произносит он, коснувшись моей руки, отчего я невольно поворачиваю голову и сталкиваюсь с синими, как морская глубина, глазами. — Сколько я тебя просил даже не думать о том, кто я такой и в каких кругах нахожусь? Десять? Сто? Может, миллион? В конце концов, — он разводит руками, — нравится тебе или нет, но, общаясь со мной, ты сама попадаешь в это общество.       — Одно дело — быть частью, и совсем другое — соответствовать, — поясняю я.       — Чушь, это всё — чушь, — Булаткин приобнимает меня за талию, и я вздрагиваю и пытаюсь скинуть его руку, но парень не даёт этого сделать.       — Егор, я слышала ваш разговор, — я сдаюсь, выпалив это, но тут же прикрываю рот рукой и отвожу взгляд.       — Какой разговор? — в голосе читается неприкрытое удивление, но Крид вдруг начинает смеяться. — Постой, если ты… о боже, малыш. Если ты говоришь о словах Эрики на счёт неподходящей кандидатуры, то ты не так всё поняла. Небось ещё и приняла на свой счет.       Развернув меня к себе, да так резко, что я буквально падаю на блондина, запутавшись в собственных ногах, Егор зарывается носом в мои волосы и шумно вдыхает. Мне так хочется его ударить, потому что ситуация совсем не располагает к такому, а своими действиями он выбил меня из колеи. Кладу руки ему на плечи и утыкаюсь лбом в плечо.       — Как же я тебя ненавижу, Булаткин, — шепчу. — Ничего не объясняешь… а потом…       — А что мне объяснять? — таким же тоном отвечает Егор. Он сильнее прижимается ко мне. — Твой маразм, который я никак не могу вылечить? — смеётся, а мне совсем не до смеха. Начинаю плакать, с трудом скрываю всхлипы и глотаю слезы. Как же я устала быть таким хлюпиком и резко меняться в настроении. — Нам просто нужно сесть и нормально поговорить. Снова.       — Снова, — передразниваю его я писклявым голосом, чем выдаю свое состояние.       Мы сливаемся в медленном поцелуе, и Егор вытирает мои слёзы большими пальцами. Наверняка, он в очередной раз думает, какая я глупая или что-то в этом роде.       — Если тебе интересно, мы говорили о новой девочке в Velvet Music, с которой я буду петь дуэтом.       — Бедняжка ещё не знает, с какой змеей ей придется работать, — вздыхаю я и поджимаю губы.       — Не начинай.       Дождавшись Тимура и отчитавшись, как все прошло, я собираюсь домой. Прежде, чем вызвать такси, по пути решаю зайти в гипермаркет, чтобы купить продукты и заодно взять что-нибудь перекусить Егору, потому что он точно задержится сегодня.       Быстро наполняю тележку всем необходимым, беру готовый салат, пару кусочков мясного пирога. Этого должно хватить, чтобы Булаткин не помер с голоду.       Пакет оказывает довольно тяжелым, особенно это ощущается из-за каблуков и навалившейся усталости, но я пешком добираюсь до лейбла. Мне остается чуть больше ста метров, но вышедшие из здания Егор и Эрика привлекают моё внимание. Певица держит в руках огромный букет алых роз. Видимо, её ждет такси, но девушка никак не может перестать смеяться. Она то и дело касается Крида, что выбешивает, но я не сдвигаюсь с места даже тогда, когда эта стерва целует парня в губы. Хоть мне и показалось, что блондин оттолкнул её, мое настроение только ухудшилось. Да что там — упало ниже плинтуса.       Рука слабеет, и я роняю пакет. Бутылка с соком разбивается с характерным «дзынь», но я даже не замечаю этого, потому что мое внимание приковано к блондину. Какого чёрта происходит? Герцег всяко пытается его обнять, льнет к нему.       Я больше этого не выдержу.       Бросив пакет на асфальте, разворачиваюсь и захожу за угол здания, чтобы перевести дыхание и вызвать такси. Горло сводит в преддверии рыданий, приходится закрыть рот рукой, чтобы мой порыв не услышали другие. Бью кулаком по кирпичной стене и морщусь от боли, потому что царапаюсь о торчащий из кирпича металлический штырь.       В голове столько мыслей, что сложно переварить сразу всё. Руки тянутся к телефону, и срывающимся голосом я вызываю машину и называю совсем не домашний адрес.       Держа в одной руке сумку, а в другой открытую бутылку вина, носом туфли стучусь в дверь. Мне долго не открывают, но я не сдаюсь и долблюсь до последнего, изредка делая маленькие глотки красного полусухого. Я прекрасно помню о ребенке, о том, что эта неотъемлемая часть меня, но как поступить, я уже решила.       Вдруг лифт за спиной пищит, и на пороге кабины рисуется Рамм. Сгорбившийся, с разбитой губой и костяшками, он усмехается и показывает мне бутылку виски. Кажется, он изрядно пьян.       — Что произошло? — тихо спрашиваю я, только парень равняется со мной и достает из заднего кармана ключи.       — Ничего необычного, просто получил пиздюлей, — тот пожимает плечами и легонько пихает меня, чтобы я отошла от двери, и он ее открыл.       Влад пропускает меня вперед. В квартире прохладно и темно, а шум с улицы выдает настежь открытые окна. Забыл про них или специально оставил? Скидываю туфли и наступаю на пол, вздрагивая от скопившейся на нем прохлады.       В сумке вибрирует телефон. Егор не прекращает названивать даже тогда, когда я несколько раз сбрасываю вызов. Но проблема исчезает, стоит мне совсем отключить аппарат.       Прохожу вслед за Раммом на кухню и ставлю на стол вино. Тот чуть не проливает виски, видимо, крышку от бутылки где-то потеряв. Парень плюхается на стул.       — Ну и зачем пришла? — Влад кивает на место рядом.       — Если честно, то не знаю. Просто так, — пожимаю плечами, — больше, наверное, не к кому.       — Я же такой плохой, по твоему мнению, но идёшь ты всё равно ко мне. Странная, — усмехается Рамм, отпив виски, и громко ставит бутылку обратно. Тоже тянусь к алкоголю, но парень бьет меня по рукам. — Для тебя слишком крепко, зайка. Рассказывай, раз пришла, чего у тебя случилось.       — Бесит меня эта тупая блондинка, — сажусь напротив Влада и подпираю голову кулаками. — Что ей от Егора-то нужно? Постоянно рядом трётся, раздражает жутко, а главное, она же тупая, как пробка. И почему Егор ведётся на неё?       — Эрика что ли? — усмехается артист. — Ну она не тупая, это слишком. Она легкодоступная.       — А вам только это и нужно, да? — все же выуживаю бутылку с крепким напитком и припадаю к горлышку. От разговоров на больную для меня тему становится очень грустно, даже больно.       — Хм, нет, доступность — это неинтересно, а вот замкнутость, наоборот. Всегда же интереснее раскрутить девочку на секс, чем просто трахнуть шлюшку, — отвечает Рамм. Он говорит это слишком спокойно, будто обсуждает какой-то фильм или покупки. Я и не замечаю, как мои руки оказываются накрыты его ладонями. Артист водит большим пальцем по тыльной стороне моей кисти.       — А к кому ты относишь меня? — медленно убираю руки под стол.       — Тебя? Наверное, что-то среднее, — смотрит мне прямо в глаза и расплывается в хитрой улыбке. — Ты, когда трезвая, ледяная леди, а вот когда выпьешь — вполне огонь баба. Кстати, не хочешь отомстить Криду за всего его закидоны?       — Каким же образом?       — Таким же, как и больше месяца назад.       Влад обходит стол и встает позади меня, обняв за плечи. Верчусь, но так и не удается скинуть его руки.       — Давай без меня как-нибудь, — встаю со стула и отхожу в сторону, к окну, потому что намеки парня мне совсем не нравятся. — В крайнем случае, рука в помощь.       — Только если твоя, детка, — он облокачивается на кухонную тумбу. На его лице ухмылка.       — Рамм, давай без твоих подколов, окей? И так тошно.       Но стоит мне отвернуться лицом к окну, я снова ощущаю присутствие Влада за своей спиной. Он тянет меня за себя, ухватив за брюки. Пальцем убирает волосы на один бок и губами касается шеи. Охаю. Мне это совсем не нравится.       Поворачиваюсь к нему лицом, но лишь затем, чтобы оттолкнуть от себя. Упираюсь руками в грудь парня, скрытую легкой светлой рубашкой. С его губ не сходит пошлая улыбка.       Прижимает меня к подоконнику, с двух сторон «оградив» руками. Наклоняется, всё ближе и ближе становятся его губы к моим. Я отворачиваюсь, потому что не хочу повторять своих ошибок. Особенно нет желания вредить своему ребенку.       Коленом слегка раздвигает мои ноги, а одной рукой сжимает бедро. Что-то шепчет на ушко, да только я не прислушиваюсь. Сильнее давлю на крепкую грудь, но отодвинуться даже на пару сантиметров не получается.       — Расслабься и получай удовольствие, крошка, — зажав мое лицо ладонями, Рамм целует меня, но я сжимаю губы. — Если будешь ломаться, всё ведь будет куда хуже.       — Влад, отстань, — отвечаю я, — я не хочу. Я не хочу тебя.       — А тогда ты сама ко мне в штаны залезла, — смеется тот. Он снова тянет меня на себя, подхватывает под ягодицы, отчего я чуть не падаю и хватаюсь за шею Рамма. Тот воспринимает это совсем по-другому, на свой лад, и усаживает меня на стол. — Тебе и сегодня понравится.       Ёрзаю, пытаясь выбраться из цепких объятий парня. Он сжимает мою талию, крепко держит.       Но стоит мне ногой пихнуть Влада в пах, тот звереет. Дергает меня за блузку, срывая несколько пуговиц, ладони прижимает к крышке стола. Лбом упирается мне в подбородок, губами касается шеи, спускается к груди и кусает кожу. Это больно. Это неприятно.       Я начинаю дергаться, вырываться, за получаю тычок в грудь и падаю спиной на стол. Рамм сильнее разводит мои ноги, что отражается болью в связках. Расстегивает ремень на своих штанах.       — Влад, пожалуйста, — говорю я и прочищаю горло, привстав на локтях. Он только хмыкает и отступает, но лишь за тем, чтобы попытаться стянуть с меня брюки. — Успокойся. Ну не надо.       Изо всех сил напрягаю ноги, уперевшись пятками в края стола. Рамм усмехается. Он наклоняется надо мной, прижавшись своей грудью к моей, дыханием опаляет губы. От парня пахнет алкоголем. Еле уловим запах сигарет. Парень кусает мою нижнюю губу и оттягивает ее. Сильно сжимает грудь.       — А знаешь, кто меня так разукрасил, — Рамм замедляется. — Твой Егор. Решил, что я не так на тебя смотрю и вообще даже не должен прикасаться к тебе. А я вон, что творю.       Окончательно сдается блузка. Она скользит по рукам вниз, Влад берёт меня за руки и сдергивает её. Я снова падаю на стол, ударяюсь лопатками о твердую поверхность. Пока я прихожу в себя, парень успевает снять свою рубашку.       Хнычу в попытке отпихнуть артиста от себя и не дать ему вновь коснуться меня. Он ставит руки по обе стороны от моей талии и, хоть я и упираюсь ему в грудь, кусает кожу.       Неужели это и правда сделал Егор? Человек, который раздражает меня своими странными отношениями с Герцег, такое сказал? Поступил как собственник или я реально ему нужна?       Не могу больше думать. Я дрожу. Мне страшно от того, что я знаю, чем всё закончится, если вдруг не случится чудо. А этого не будет — не со мной.       Верчу головой, чтобы Рамм не добрался до шеи. Но парень внезапно останавливается, будто кто-то отвлек его стуком в дверь или звонком телефона. Посмотрев мне в глаза, Влад ухмыляется моему испугу. Дергает меня, позволив мне упасть на него от неожиданности и дрожащих ног. Тяжело дышу, а руки сжаты в кулаки.       — Как себя чувствуешь? — спрашивает парень. — Хочешь продолжения?       Отрицательно верчу головой, но Рамма это, конечно же, не волнует. Развернув меня к себе спиной, толкает на стол. Щелкает застежка бюстгальтера, я голой грудью касаюсь крышки стола.       Все происходит слишком быстро: Влад наматывает мои волосы на кулак и снимает мои брюки, тянет на себя, заставив прогнуться в себе, и резко входит на всю длину.       Я вскрикиваю. Внутри все сжимается от отчаяния и нахлынувшей боли. Положение тела не позволяет вдохнуть полной грудью, а шея затекла. Руками упираюсь в крышку стола, помогая себе не задохнуться, но чем сильнее я выгибаюсь, тем больше Рамм тянет волосы.       Каждый толчок сопровождается хлюпаньем, отметками от соприкосновения с острым концом крышки стола, моим хныканьем.       — Пожалуйста, мне больно, — голос охрип, и меня еле слышно. А Влад только ускоряется и сильно шлепает меня. — Больно.       Слезы капают на деревянную поверхность, и я ловлю ртом воздух.       Как же мерзко, отвратительно ощущать себя использованной.       Парень двигается всё быстрее и быстрее, а кожа на моих ягодицах становится все багровее. Я уже не чувствую ног, шлепки дают о себе знать лишь звуком, более-менее выравниваю дыхание.       Мне больно. Внизу живота завязался крепкий узел, но не потому, что я вот-вот испытаю оргазм. Я беременна, и мне такое противопоказано!       С громким рыком Рамм заканчивает мне на спину и отходит. Он проводит рукой по волосам. Я, оттолкнувшись от стола, делаю шаг назад и чуть не падаю, потому что спущенные брюки ограничивают движение.       Не соображаю. Еле открываю глаза, чтобы оглядеться, но замечаю ухмылку Влада и жалею, что вообще сделала это. В висках стучит, а голова будто налита чугуном. Начинают неметь руки и ноги, сначала кончики пальцев, но вскоре я начинаю чувствовать покалывание во всем теле.       Я знаю это состояние. Хватаюсь за край кухонной тумбы, но задеваю стоящую стеклянную бутылку, и она падает на пол. Рамм ругается, но я слышу лишь отдаленное «пиздец». Окончательно теряю слух, а температура тела поднимается. Перед глазами всё плывет, предметы превращаются в бледные пятна. Перестаю видеть — вокруг чернота. Отключаюсь.