Семнадцать мгновений

— … Всё изменилось, когда капитан Морган попытался избежать правосудия и взял нас в заложники, — непослушные бледно-розовые локоны Коби развевались на ветру. — И как же вы оказались в столь щекотливой ситуации, позволь узнать? — заинтересованно уставилась на парня, мимоходом поправив соскользнувшую с плеча лямку казённой сумки. — Ну… — Коби вдруг густо покраснел. — Мы просто хотели поймать беглеца, но что-то, видимо, пошло не по плану. — Это уж точно, — улыбнулась одними губами, рассматривая извечный морской патруль — стаю чаек, ищущую чем бы поживиться. — Так что случилось дальше? — Ничего особенного. Моргана вновь схватили, приговорив к смертной казни за злоупотребление служебными обязанностями. — Хельмеппо, наверное, пришлось несладко. — Это да. Он, поначалу, здорово расстроился. Родной отец всё же. — Сложно было? — спросила, наблюдая за тем, как птицы летают над лазурным спокойным морем. — Ты же знаешь, какой у Хельмеппо характер, — Коби тоже засмотрелся, мечтательно сощурив глаза. — Признаюсь, не хотел с ним дружить, но, не поверишь, он изменился. В лучшую сторону. Признал свои ошибки и даже дослужился до лейтенант-коммандера. — Шутишь, что ли? — Да какой там, — Коби лишь повёл рукой. Гулять по пирсу ему, кажется, понравилось. — Под чутким предводительством Гарп-сэнсэя даже макака, наверное, станет прославленным воином. — Знаешь, ещё немного, и я даже захочу с ним познакомится, — изрекла, пытаясь воспроизвести серьезное выражение лица. — Хотя мне и знакомства с Луффи хватило. Они ведь родственники, так? — Ага, — незамедлительно ответил Коби, закинув свою сумку за спину. — Это странно, — я вскочила на бордюр и, шатаясь словно заправский пьяница, пошла дальше, выставив руки в разные стороны. — Что именно? — То, что Монки Д. Гарп — герой Дозора, а его внук — Монки Д. Луффи — пират с наградой в пятьсот миллионов белли. Как такое может быть, Коби? — Не знаю, — парень едва слышно вздохнул. — Мугивара просто идёт за мечтой. Плевать он хотел на чьи-то надежды и ожидания. Впрочем, Монки Д. Драгон пошёл в этом плане ещё дальше. — С этим не поспоришь. А ещё говорят, мол, это мы с ба — отбитый на всю голову тандем. Я и Коби синхронно рассмеялись, свернув с причала на неприметную, зато протоптанную тропинку, которая вела к частному сектору. В конце концов вышли на широкую, мощеную булыжником, улицу, по краям которой тянулись кукольные домики с не менее аккуратными садиками. По мере продвижения построек становилось всё меньше. В самом конце, почти на отшибе небольшой скалы, стоял маленький двухэтажный коттедж, полностью выстроенный из камня-ракушечника. Створки большого прямоугольного окна были настежь распахнуты, выпуская наружу едкий тучно-серый дым. Белые занавески в розовый цветочек тревожно колыхались, вздрагивая от малейшего дуновения ветра. — М-м-м, похоже, бабушка опять взялась за изучение кулинарии, — глубокомысленно изрекла, принюхиваясь. — Судя по запаху, нас с тобой поджидает овощное рагу и… что-то вроде лимонного кекса. Извини, больше сказать не могу, рецепторы уже не те. Коби уставился на меня страшными глазами и нервно сглотнул. Я отвернулась, дабы спрятать ехидную усмешку. Парень был очень вежлив, а потому никогда не отказывал бабусе в дегустации её кулинарных шедевров. Чаще всего такая самоотверженность заканчивалась несварением желудка и недельным запором. — Успокойся, — хитро подмигнула, достав на мгновение из сумки пачку зефира и пончиков с сахарной глазурью. — У меня ещё и печенье есть. — А как же Мидори-сан? — порой Коби страдал приступами честности, что явно свидетельствовало о его, несомненно, высоких моральных принципах, но зачастую доставляло ещё больше проблем. Я молча приложила палец к губам и, согнувшись в три погибели, тихо подошла к окну. Осторожно заглянула внутрь — никого. Отлично. Ловко перемахнула через широкий выкрашенный белой краской подоконник и совершила пару нехитрых махинаций со старой газовой плитой, покрутив изрядно кнопки. Воровато оглянулась и выскочила обратно, на всякий случай чуть одёрнув занавески. — Но… так же нельзя, — ошарашенно изрёк Коби, остановившись перед небольшой деревянной дверью на крыльце, более напоминающим габаритами террасу. — Кто сказал? — фыркнула, сильно надавив на звонок. Механизм воистину был ветхим, а потому часто зависал. Я всё никак не удосуживалась вызвать электрика, а бабушка банально ленилась, ссылаясь на возраст, немощность и дряхлость. Такое себе оправдание, если вспомнить, как она отжигает на местных «дискотеках» для тех, кто молод духом. — Пошли вон, — донеслось изнутри. — Если это опять чёртовы рекламщики или курьеры, клянусь, я за себя не ручаюсь. — Это мы, ба, — губы самовольно растянулись в улыбку. — Кто это — «мы»? Никаких «мы» не знаю, сектанты паршивые! — Ба, хватить страдать старческим маразмом, — беспокойно заёрзала на месте. — Я знаю, что ты сейчас подсматриваешь в глазок. — Шай, ты просто невыносима, — дверь со скрипом распахнулась. Раздался глухой звон. — Кажется, дверь с петель слетела, — мрачно изрекла, рассматривая медную грязную пластинку, что сиротливо валялась на пороге. — Коби, ты ли это? Посторонись, Шай, — меня резко отпихнули вбок, бабушка сжала в стальных объятиях слабо пискнувшего парня. — Как подрос, как подрос. А ведь, кажется, ещё вчера ты был сопливым мальцом, который словно девочка постоянно бегал за юбкой Альвиды. А? — Было такое, — неохотно согласился Коби, пытаясь избежать грубых ласк. — Да не стой же ты на пороге, душечка, — бабаня взмахнула своей трубкой. — Проходи! Я вот, как раз, супчик приготовила. И ты, Шай, чего топчешься на месте? Не стой столбом. — У нас только что дверь сломалась, ба, — обречённо сообщила, в тщетных попытках приставить деталь на место. — Ничто не вечно под луной, — назидательно изрекла моя любимая родственница. — Ну, ты её приставь уж как-нибудь, а завтра я, так и быть, благородно пожертвую собственным свободным временем и вызову мастера. Коби, ты уже снял обувь? Возьмёшь вон те сиреневые тапочки, хорошо? — Ничто в этой жизни не меняется, — буркнула себе под нос и начала осторожно приставлять сломанную дверь ко входу. Весь оставшийся вечер бабаня истязает несчастного Коби, устроив тому фирменный допрос с пристрастием. Я, честно, совсем не против. Он, конечно, мой друг, начальник и всё такое, но своей великой жертвой обеспечил мне пару лишних минут спокойствия, так что я могу сделать очередную запись. Вот только: о чём писать? Я никогда особо не задумывалась над этим вопросом, выкладывая на бумаге всё, что занимало в тот или иной момент разум. Наверное, стоит сказать: пончики сегодня были чудо как хороши бабушка занялась зефиром, а Коби просто скромничал, так что я без проблем изничтожила целую коробку. Или написать: ночь сегодня холодная? Так ведь тёмное время суток. Привычно. Пририсовала на полях кривое окошко, дорисовала на заднем плане месяц и звёздочки, добавила занавески и, отчего-то, вазу с цветами. Получилось неплохо, но коряво. Да что уж теперь. Пускай остается. Мне жутко хочется спать, но судя по тому, какие звуки раздаются внизу, в гостиной, надо бы идти выручать Коби. Бабушка, похоже, решила поведать ему вкратце сюжеты всех мыльных сериалов, которые она успела посмотреть за последние десять лет. О, надо бы ещё незаметно стереть улику — на кухне остался отпечаток моей грязной туфли, поэтому, если бабаня, упаси Боже, заметит — кому-то т.е. — мне не поздоровится. Пойду за тряпкой, что ли.