Семнадцать мгновений

— Ба, я вернулась, — на первой космической влетела в прихожую и, прыгая на одной ноге, принялась стаскивать с другой конечности ботинок. — Ба! — Ну чего так орать-то? — из гостиной медленно выплыла бабуся, кутаясь в тёмно-фиолетовый халат в бледно-жёлтую звёздочку и время от времени покуривая трубку с чашей в виде человеческого черепа. — Фу. Опять здесь надымила, — рассеянно чмокнула бабушку в щёчку. — Ба, ну я тебе уже сто раз говорила: не кури ты этот дешёвый табак из Вест Блю. Специально несколько пачек импортного на Сабаоди купила! — Надо жить по средствам, — бабуся назидательно подняла вверх указательный палец. — Йорик, ты как думаешь? «Истину вещаешь, хозяйка». Видишь? Йорик меня полностью поддерживает. — Ба, хватит разговаривать со своей трубкой. Кроме того, думаю, Йорик вряд ли обрадуется той второсортной отраве, на которой ты решила сэкономить, — поспешно закрыла за собой входную дверь. — Ну-с, что у нас на ужин? — Какой ужин, Шай? — чалма на голове бабани опасно покачнулась. — Сегодня над планетой будет пролетать на максимально близком расстоянии огромный метеорит, а ты только о еде и думаешь! — Ага, ясно, — подозрительно принюхалась, одевая красные плетённые шлёпанцы. — Признавайся, что на этот раз сгорело? — Как можно, — бабуся картинно закатила глаза. — Я тебя так не воспитывала, внученька. Где ты только этой гадости понабралась? Я приподняла брови в лёгком удивлении: — Судя по запаху, куриной грудки в морозилке больше не водится. — И десятка яиц тоже, — незамедлительно добавила бабушка, поправив сползшие на нос очки. — Хорошо хоть додумалась заскочить в магазин. А это что? — осторожно развернула фольгу, готовясь к худшему. — Запеканка, — с каменным выражением лица ответствовала бабуся, засунув трубку в рот и выдыхая клубы дыма из ноздрей. — Попробуешь? — Выглядит съедобным, — на всякий случай потрогала кулинарное детище бабани пальцем. Не шевелится. — Ты опять тратила деньги на вредную гадость? — тоном инквизитора вынесла вердикт бабушка, выкладывая содержимое из пакета. — Руки помой! — Они чистые. — Угу, конечно. Такие же, как и мои нежные словно попка младенца пяточки, — бабуся выпустила кольцо дыма изо рта. — Что тут у нас? Сыр с дырками, прощается. Колбаса копченая… — Это мне на бутерброды! — боевой клич эхом разнёсся по кухне. — Хлеб чёрный, килограмм яблок, лимон, говядина… Огурцы? Знаешь, Шай, пока всё настолько нормально, что я уже начинаю волноваться, — быстро вытерла руки полотенцем. — А! Вот и первый подводный камень. Пончики с шоколадной глазурью. — Ба, я тебе зефир купила, — вовремя произнесла волшебную фразу, потому как заветное лакомство, зажатое в костлявой жилистой руке, замерло в нескольких миллиметрах от рта любимой родственницы. — И ты молчала?! — возмущению бабушки не было предела. — О, моё заветное чудо. Вы прилетели ко мне на крыльях судьбы! — Скорее уж, в казённой сумке одной небезызвестной внучки одного небезызвестного астронома на пенсии, — беззлобно пробурчала под нос, плюхнулась на табуретку и придвинула тарелку с запеканкой. — Приятного аппетита. — Милая, что не так? — бабаня запихнула себе за щеку очередную партию зефирок и выжидательно уставилась на мой искривлённый покер фейс. — Ба, ты откуда сахар брала? — отложила вилку, с ужасом взирая на обманчиво съедобный предмет перед собой. — Из верхнего шкафчика. Там банка глиняная стояла, а что? — Да ничего, — флегматично отозвалась, пытаясь задобрить вкусовые рецепторы пончиком. — Ты всего-навсего соль и сахар спутала. — Я, Мидори Оосава*, никогда ничего не путаю, — гордо донеслось в ответ. Молча пододвинула тарелку бабушке. Та, отчего-то, пробовать не стала.

***

Включила свет в комнате, раздвинула занавески, приоткрыв форточку. Холодный вечерний воздух тотчас же проник в мою обитель. «Без двадцати одиннадцать. Надо бы лечь пораньше, завтра младший лейтенант Роккаку снова утреннее совещание устроит», — подумала, отодвигая стул. Дорогой дневник! Ладно, давайте просто: темой сегодняшней дискуссии станет моя обожаемая бабуля. Начнём с того, что ей шестнадцать лет… Это если поменять местами цифры с реальным возрастом бабани. Бабуся дымит как паровоз, чего уж скрывать, да вот только я её всё равно люблю. Бабушками, знаете ли, попусту не разбрасываются. Кроме того, бедного Йорика презентовала в качестве сувенира годков, эдак, двенадцать назад именно я. С тех пор он стал неотъемлемой частью нашей маленькой, но дружной семьи. Я, бабушка и курительная трубка. Лепота. Помню, купила его, когда отправилась на первую в своей жизни экскурсию. Мне тогда было целых шесть лет. И совсем неважно, что это оказался просто музей Ракушек на другом конце города. Шеллз-Таун*, ну вы понимаете, ага. Задумалась и пририсовала на полях бабушку с трубкой. Вышло не очень, да я и не художница, так что простительно. Зато выражение лица, дым и слегка крючковатый нос моей родственницы получились как живые. По отдельности. Замерла в нерешительности, а затем несколько раз навела контур бабусиных очков. Подумать только! А ведь именно в тот момент в мою голову впервые пришла мысль стать дозорной. Всё началось до жути банально: тогда, на экскурсии, я умудрилась накормить чаек мороженым. И совсем неважно, что птички мороженое, вообще-то, не едят. Сожрали как миленькие. Люблю птичек. А потом, как вернулась домой, бабуська устроила мне трёпку за то, что разбила её любимый и единственный телескоп. Стоило, наверное, добавить, что, вот уже стабильно каждые два года, моя многоуважаемая родственница предсказывает конец света: то метеорит упадёт, то Луна слишком близко подлетит к нашей планете, то звезда взорвётся, ну и куда же без Чёрных Дыр? Естественно, ни одно её предсказание до сих пор не сбылось. Правда, в детстве её бзики я воспринимала всерьез, вот и решила справедливо разбить телескоп, чтобы бабень в него не глазела и не рассказывала на ночь глядя сказки о зелёных гуманоидных человечках, которые похищают непослушных девочек и делают из них шпинат. — Ну погоди, мерзавка, — я бегала по саду, пытаясь уклониться от увесистого дедовского ремня, коим воинственно размахивала, в попытках научить уму-разуму непутёвую внучку, бабушка. В конце концов бабуся таки загнала маленькую меня в угол, подловив между старой скрипучей липой и кустом ежевики. Путей к отступлению не наблюдалось, ибо соседи только-только покрасили свой забор, так что перемахнуть через ограду не представлялось возможным. А ремень и бабаня, меж тем, неумолимо приближались. — Бабушка… — Я тебе не «бабушка»! — Да? А кто тогда? Я что, приёмная? — Нет, не приёмная. Об этом говорят хотя бы поганые гены твоего папаши и деда, которые, отчего-то, все передались тебе, — стёкла очков в лучах заходящего солнца грозно взблеснули. — А ведь я так надеялась, что ты пойдёшь в свою умную, красивую, великолепную и образованную бабушку. — Кар, — бабуля и её злополучное орудие пыток в следующий миг оказались забрызганы дурно пахнущей бело-серой жижей. — Разве чайки каркают? — маленькая я глубокомысленно начала ковыряться пальцем у себя в носу, провожая взглядом улетающую птицу. — Это определённо была чайка, ба. Ей, похоже, понравилось моё мороженое. — Какое ещё «мороженое», малолетняя истязательница?! А пару дней спустя я увидела чайку на эмблеме Морского Дозора и, в благодарность за своевременно оказанную услугу, впервые изъявила желание стать защитницей правопорядка. — Вот холера! Ручка потекла, — выбросила письменную принадлежность в окно, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Огромная тёмно-синяя клякса на ранее исписанной странице волновала меня куда больше. — Ну и что с тобой делать, хулиганка? — задумчиво подперла голову рукой, а затем сообразила, что конечность-то моя вся в этих самых злополучных чернилах. — Подамся в индейцы. А что? Вон, боевой раскрас уже имеется, осталось только перья раздобыть. Зато теперь запись дописывать не придётся, клякса всё свободное место перекрыла. Аккуратно промокнула пострадавший участок куском оторванной от какого-то доклада бумаги и спрятала дневник под матрасом. Закрыла окно, попутно любуясь, как волны мерно раскачиваются в лунном свете. Всё-таки жить возле моря — непередаваемое ни с чем удовольствие. Стены содрогнулись. — Бабуся опять храпит, — душераздирающе зевнула, не потрудившись даже прикрыть рот рукой. — Что-то рано. Четверг, вроде. Или показ сериалов отменили? Пошаркивая конечностями словно древняя старуха, выключила свет и бухнулась всем весом на кровать, пытаясь устроить себе лежбище. Завтра будет трудный день…