Маленький Принц глупого Короля: Столик на одного

3. Я хочу быть один в бесполезной квартире, И упасть как в перину в это море огня. Я хочу, чтоб в моем исчезающем мире Никого больше не было, кроме меня. (с) Николай Кайнов. ***** Король всегда был один. И все то время, что работал в театре, и раньше, в училище, не считая разве что выпускного года, и уже выпустившись, перебиваясь разовыми постановками то в одной, то в другой торопливо собранной для гастрольного «чёса» по стране балетной труппе – всегда. В училище он, не дыша, впитывал учебный материал, часами, сутками отрабатывая его в зале, и окружающие являлись для него либо крайне необходимыми коллегами по репетиционному процессу, либо досадной помехой, бесившей Короля до зубовного скрежета, если пытались под любым предлогом отодрать его от балетного станка для какой-нибудь грёбаной прогулки или тупого похода в кино. Над ним посмеивались за спиной, не рискуя делать это в лицо, презрительно обделенные его вниманием девчонки активно распускали слухи о его «нетрадиционности», но поскольку за все время учебы никому не удалось застукать Короля ни «с мальчиком», ни, тем более, «с девочкой», слухи быстро скисали сами собой. Пищи для них не было, а высасывать из пальца сплетни о человеке, обладавшем на выпуске идеальным прыжком, не доставляло никакой радости, поскольку сам человек всех этих сплетен не замечал по факту. Королю было не до пустого трёпа. Тогда он уже какое-то время волевыми усилиями давил истерические требования своего молодого организма, считая их кретинской придурью – и репетировал. И, похоже, дорепетировался бы хрен знает до чего, поскольку утреннего самообслуживания в ванной уже явно не хватало, но тут к нему как-то под вечер подошли двое ребят его же выпуска и очень серьезно посоветовали перестать страдать хуйней (или, точное, как раз НЕ страдать), потому что иначе он допрыгается до того, что тупо сдохнет от спермотоксикоза. В отличие от большинства сверстников у них тут запредельные физические нагрузки, а если учесть манеру Короля удваивать, если не утраивать эти нагрузки, то он просто двинет кони раньше, чем выпустится. Он, как и все, изучал анатомию человека, и у него по ней «отлично», это все знают. Поэтому хватит уже выёбываться и издеваться над собой, секс ему нужен, как и любому нормальному человеку. Ребята были сосредоточенными и серьезными, сказали, что их реально задрало смотреть на голодный блеск в глазах Короля и его же абсолютное нежелание хоть что-то с этим делать. Может быть, в первый раз за всё время в училище Король тогда же, в коридоре, выговорился. И что девчонки его особо не привлекают, хоть он и заставляет себя на них посматривать. И что жалко тратить время, которое можно провести в балетном классе, на всякие там ухаживания, которые неизвестно чем закончатся. И неизвестно ещё, стоит ли результат всей этой возни, потому что за это время столько всего можно было бы отработать в зале. И что при одной только мысли о зря потерянном времени у него просто начинается вынос мозга. Вот тогда ему в первый раз на пальцах и объяснили, что, во-первых, результат еще как стоит затраченных усилий, потому что после этого работать намного легче, а, во-вторых, если его так не вдохновляют девушки, то есть и другой вариант. Аргумент «работать намного легче» оказался основным и неоспоримым, а ребята стали первыми проводниками Короля в мир секса с мужчинами. Они оказались крепкой стабильной парой, были вместе уже больше двух лет, о чем в училище не догадывалась ни одна живая душа, и лучше, чем кто-либо вокруг, понимали, что же именно творится с Королем. Обсудив наедине назревавшую проблему, они единогласно пришли к решению не ждать, пока дурак Король падет в неравной битве с хореографическим искусством и собственными гормонами одновременно, а поговорить с парнем, объяснить ему доходчивым русским языком, к чему он катится с таким отношением к самому себе. Собственно, они и подошли-то сказать, что в училище есть не одна особь женского пола, которая готова пригреть на своей груди отшельника-Короля даже без конфетно-букетного периода, но когда парнишку прорвало, и он выложил им всё, что носил внутри, в душе, ситуация развернулась на сто восемьдесят градусов. Ребята переглянулись всего один раз, что-то молча согласовали глазами, и Король оказался взятым под незримое, но надежное крыло. Они трахали его по очереди, но никогда – вместе. При этом каждый из них обращался с Королем внимательно и аккуратно, можно сказать – бережно. Парни напоминали двух сосредоточенных тренеров, которые по какому-то своему графику готовили своего спортсмена к мировому первенству. И они оказались абсолютно правы – после первой же ночи Король ощущал себя совершенно другим: в теле звенела каждая мышца, дыхание словно стало глубже, а его идеальные прыжки стали сильнее и агрессивнее, что крайне радовало педагогов. И именно в училище Король услышал слова, которые на тот момент его озадачили, а потом во многом определили всю его дальнейшую жизнь. В то время Король был еще совсем молоденьким, худым, можно сказать, аскетичным. Свои длинные, до плеч, темные волосы он собирал в «хвост», а на особо изматывающих репетициях – в пучок, на манер японского. На худом лице со впалыми щеками горели огромные черные глаза, а густым ресницам могла бы позавидовать любая девушка. Рядом со своими секс-партнерами он со стороны смотрелся тонким и хрупким, но Короля это ни разу не волновало. Как оказалось – зря. - Ты после траха на девочку похож… - Его любовник мягко погладил утомленного Короля по волосам, поправил под его головой подушку. Просунул под шею руку, перетянув голову Короля себе на плечо. – Хотя и до траха тоже. - Это плохо? – довольно мурлыкнул Король. Он опять ощущал в теле каждую мышцу, силу, которая начинала его наполнять каждый раз, как только он оказывался в постели с одним из своих наставников. Ему говорили много приятных слов. Что он хорош. Что он классный. Что он загорается от одного только прикосновения. Что он офигенный танцор, а уж что он, оказывается, способен вытворять в койке… - Ничего хорошего. – Парень предусмотрительно сильной рукой прижал к плечу голову Короля, не давая тому дернуться. – Это может стать твоей проблемой. И ты не дрыгайся, а слушай, когда тебе говорят. - Ну, слушаю, - буркнул Король, у которого мгновенно испортилось настроение. С другой стороны, парни пришли ему на помощь в очень непростой момент, и он еще ни разу об этом не пожалел. До сегодняшней ночи. – Говори… - Я и говорю. Тебя очень классно трахать, и тебе самому это охуеть, как нравится. Поэтому желающих на тебя найдется целая толпа, и не у каждого в этой толпе будут добрые намерения, как у нас. – Пальцы любовника перестали жестко сжимать голову и привычно плавно заскользили по волосам Короля, поглаживая. – А еще у тебя на лбу клеймо выжжено – «Я – фанатик балета». Обрати внимание, не «артист», а «фанатик». Это мы с Гошкой – артисты, а ты… При этом на сцене ты зверь и монстр, по тебе педагоги рыдают от восторга. А вот сейчас, здесь, со мной – ну, одно слово, девчонка. Таких, как ты, все хотят, но мало кто уважает, понимаешь? Но ты же не такой, ты сам это знаешь. Ты только выглядишь, как девчонка, но сам-то другой. Ты ведь нам даешь только потому, что тебе нравится, когда трахают тебя, так? Король молча кивнул. Да, это было так. Ребята предоставили ему возможность попробовать себя и в другой роли, после чего Король честно сказал им, что подобное, наверное, не для него. Напряжение, чтобы все прошло, как надо, наполовину перекрыло для него полученное удовольствие, о чем он и сообщил. Парни понимающе переглянулись, и один загадочно бросил, что всему свое время. Теперь Король слушал очень внимательно. - Но мы тебя знаем, а другие будут думать, что ты и по натуре, как девка. Что ты побежишь за любым членом, лишь бы тебе вставили, и что это для тебя самое главное. Что их члены для тебя важнее балета, понимаешь? И они будут тебя давить, как они привыкли. А с твоим характером это закончится только мордобоем. Но их будет очень много, и от всех не отмашешься. - И чего делать? – Король слегка растерялся. За все то время, что у него появилась сексуальная жизнь, он не думал о будущем, все силы занимала учеба и ночной секс. А теперь получается, что зря не думал. – Теперь-то чего? - А ничего, - парень улыбнулся, потрепал Короля по затылку. – Делать то, что тебе так нравится. Трахаться. Знать свои слабые места. Не подставляться. Понимать, с кем связываешься. И выглядеть в соответствии со своим характером, а не со своими сексуальными предпочтениями в койке. Ты же классный парень. Вот они все удивятся! Понял?... Король коварно ухмыльнулся. Он понял. На следующий день он вместе со своими парнями после занятий отправился в качалку, еще через день – в бассейн. Он записывался на самые ранние и самые поздние сеансы, безжалостно урывая бесценные часы у сна. Теперь он бессменно работал в двух залах – репетиционном и тренажерном, и это не считая подработок, которые появлялись то здесь, то там. А потом – вода. Вода, вода, километры воды, которые он проплыл плечом к плечу со своими секс-партнерами, чтобы выглядеть собой, а не тем, что ему могло захотеться. Или не захотеться. Мышцы тяжелели, но не катастрофично, компенсацией появилась сила, и его фирменный прыжок по-прежнему был в идеальном состоянии. Возник мышечный рельеф, придававший всем сценическим движениям Короля расцветавшую на глазах харизму и энергетическую наполненность. Единственное, чем он на тот момент категорически не готов был пожертвовать – были его длинные, черные волосы. Король по-прежнему носил «хвост», но теперь назвать его «девчонкой» не рискнул бы и последний суицидник. Король, согласно выпускной традиции, уже раза три сходил с ребятами на групповые драки со студентами расположенного недалеко от училища технического колледжа, которые каждый год крайне болезненно переживали наличие в своем районе «балерунов», и уже ничего не боялся. Решение постричься он принял значительно позже, когда его взяли в театр. Да и то лишь потому, что длинные волосы могли помешать в серьезной работе. Через год после выпуска его парней пригласили танцевать в клуб-кабаре в Испанию, парой – это было их основное условие. Мечтавший только о театре Король даже расстроился от этой новости, жалко было терять хороших друзей. Но к тому времени он уже овладел самой важной для него, как для начинающего педика, информацией, которую ему вдалбливали в голову в училище чуть ли не ежедневно, параллельно хореографическим занятиям. Куда можно ходить, а куда можно ходить – но осторожно. В каких «точках» всегда пронесет, а в каких – обязательно нарвешься на неприятности, если только разинешь рот. Как выбирать партнеров «вслепую», чтобы потом не оказаться где-нибудь в лесном овраге. Как на глаз определять потенциальных садистов и извращенцев и не позволять доматываться до себя аферистам и сутенерам. Как находить достойный партнерский секс, и пресекать попытки поиметь себя, как дешевую дворовую сучку. Это была та информация, которая, как оказалось, передавалась в училище из года в год, из выпуска в выпуск, с поправкой на меняющиеся условия, и только такой тормоз, как Король, не воспринимавший в стенах альма матер ничего, кроме балетного станка, мог пропустить это всё мимо ушей. Поэтому все упомянутые места «для своих» Король начинал посещать в сопровождении – чтобы убедиться, что до него дошло, и он сдуру не нарвется на неприятности. По мнению ребят у Короля было одно, но базовое преимущество перед всеми остальными начинающими педиками: Король обожал балет, молился на него, как на божество, и решительно отметал от себя все, что не несло хоть какой-то хореографической составляющей. И задурить ему голову просто красивыми словами было достаточно сложно. Король оказался умным, наблюдательным, и, по словам того же Гошки, «чуйка у него работала прям как металлодетектор». Да и вообще, как выяснилось, Король со свойственным в восемнадцать лет максимализмом с некоторым трудом переносил существование вокруг себя людей, не имевших никакого отношения к миру хореографии. Парни поржали с него в два голоса, убедились, что подопечный крепко стоит на ногах, хорошо понимает свои перспективы, а также не вызывает у окружающих желания игриво ущипнуть себя за задницу – хлопнули его по плечу, крепко обняли и отбыли, согласно подписанному контракту, в солнечную Испанию. И Король опять остался один. Но теперь он уже знал, что нужно делать, чтобы это одиночество не мешало работе. Он всегда крайне придирчиво выбирал себе партнеров, но уж выбрав – отдавал своему мужчине в сексе всего себя, все свои силы и энергию, что неизменно в первый раз вызывало у его избранников чуть ли не шоковое состояние. Король удивлялся их удивлению – что странного позаботиться о том, кто заботится о тебе? Особенно, если это необходимо обоим. А еще – у него ведь были хорошие наставники. Тот самый банкир, его пятый, который готов был купить Королю театр, впервые распластав Короля на кровати гостиничного номера и встретив сносящую с ног энергию, готовность отдавать не меньше, чем получать, не смог сдержать изумления: - Ничего себе… - пробормотал он, утыкаясь лицом в растрепанные волосы Короля. – Ты откуда такой? - Ну, привет, - полузадушено фыркнул придавленный к матрасу тяжелым мужским телом Король. – Познакомились ведь уже. - Мне интересно, где таких, как ты, выращивают, - уточнил мужчина. Он с растущим интересом рассматривал запыхавшегося, но довольного мальчишку. - В хореографическом училище, - улыбнулся Король. Он заметил изучающий взгляд партнера, изогнулся, повернул голову назад и заговорщицки подмигнул своему новому любовнику, взмахнув длинными, как у девушки, ресницами. – Ну, что? Повторим?... Но даже рядом с ними со всеми, кого он, потратив значительное количество времени, выбирал сам, Король по-прежнему был один. После выпуска он метался, как подорванный, добирая в плане образования то, что, как ему казалось, он мог упустить в училище. Мастер-классы именитых хореографов, двух-трехнедельные курсы повышения хореографического мастерства для профессионалов. На все нужны были деньги, которых на тот момент было мало, и Король готов был по три дня питаться одним батоном хлеба, лишь бы попасть в репетиционный зал к очередной балетной знаменитости. Король плохо себе представлял, что кто-то согласится разделить с ним подобный полуголодный жизненный график, он вообще сомневался, что подобные люди существуют, поэтому он не заморачивался, уверенно пёр по жизни в одиночку, а для потребностей тела, для секса у него были те, кто в любой момент был рад его телефонному звонку. Ему даже в голову не приходило предложить хоть одному из них поголодать вместе хотя бы два дня – во-первых, из уважения, всё же, взрослые, серьезные люди, зачем их отвлекать, а, во-вторых, потому что даже свой тогдашний голод он ощущал как часть некоего собственного творческого процесса, принадлежащего только ему, и не желал делить его ни с кем. В свою очередь, мужчинам, с которыми он встречался в постели, не могло придти в голову, что их молоденький любовник находится в достаточно тяжелых финансовых обстоятельствах, о которых просто не считает нужным сообщать. Потому что, насколько бы близко он не подпускал их к себе, они в его глазах не могли претендовать на право знать о нем больше, чем он им позволял. Разумеется, почти каждый из них после первого секса по привычке пытался сунуть ему какие-то деньги – именно пытался. А потом стоял, как дурак, с зажатыми в ладони купюрами, глядя, как на лице устало-довольного, голого мальчишки на кровати расцветает насмешливая презрительная улыбка, и он становится похож на молодого, счастливого от самого себя, от своей жизненной силы волчонка, предлагать которому кипу мятых бумажек – полный идиотизм. Волкам для счастья деньги не нужны. Он был не обычным партнером в постели, но кем-то совсем другим. Неуправляемой никем стихией, явлением природы, ветром, дождем, появлявшимся вдруг, внезапно, и также внезапно уходящим, потому что – пора. Можно ли удержать рядом с собой ветер? Самым понимающим оказался тот самый банкир, его пятый, который, еще сидя на кровати, сперва протянул руку к креслу, в котором небрежно валялся его дорогой пиджак, а потом еще раз окинул внимательным взглядом своего нового партнера – и сделал вид, что просто потянулся за бокалом с шампанским. Король тогда сдержанно хмыкнул – и оценил. Оценил, и уверенно внес банкира в свой личный список под номером пять. Это уже потом, гораздо позднее, до Короля допёрло, что он парадоксальным образом умудрился в то время собрать вокруг себя достаточно состоятельных людей, каждый из которых обладал внушительными финансовыми возможностями. И либо сам Король, как ни странно, умел неплохо разбираться в людях, либо его партнеры обладали отточенным чутьем на тех, кого интересовали они сами, а не их портмоне. Но четверо все же сперва пошли на поводу у примитивного шаблона, что молоденький красивый мальчик, позволяющий трахать себя всеми способами, просто обязан взять деньги, а пятый – доверился своей интуиции. И именно он оказался прав. Может, поэтому он и был самым обеспеченным из всех, что доверял собственному чутью. Но Королю, даже при том, что иногда приходилось голодать, действительно не были нужны их деньги, ему в голову не приходило сделать свою сексуальную жизнь одним из способов существования. Ещё с училища он намертво запомнил правило, которое по очереди втрахивали в него его учителя: когда лезешь в койку, всегда думай, зачем тебе это надо. Одно дело, если от балды, и совсем другое – чтобы тело было в форме, чтобы было больше сил на танец. Второе – лучше. Эти парни наблюдали Короля не один год, хорошо его разглядели, и, понимая, какой рядом с ними живет, танцует, ест, спит, дышит талант, просто пытались ему помочь. И даже сами не поняли, что в итоге стали той базой, на которой Король смог сформировать абсолютно своё видение мира, в котором ему было удивительно хорошо. И в котором даже секс, как «осознанная необходимость», которой он явно не злоупотреблял, была подчинена единственной цели – искусству балета. Но и тогда, и позже, когда Король уже работал в театре, он по-прежнему был один. Жил один, работал один, исполнял свои феерической красоты балетные партии – конечно, в составе труппы, конечно, с партнерами, но по сути один. Один просыпался по нескольку раз за ночь, когда переполнявшие эмоции после удачного спектакля снова и снова вырывали из зыбкого некрепкого сна. Один справлялся с болью в мышцах после резкого рывка корпусом на репетиции, один смотрел свои любимые балеты и курил… Один знал, насколько он на самом деле – один. Это был его собственный выбор. А если всё так, то зачем он пришел сегодня вечером сюда, в этот грёбаный «Теремок», где вот уже скоро час, как позволяет всем, кому не лень, строить из себя кретина? Зачем сидит за этим, словно проклятым кем-то «столиком на одного», из-за которого его, похоже, ближе к ночи все же грохнут? Ну, если судить по закаменевшему подбородку финансово благополучного Сергея Михайловича, продолжавшего сверлить спину Короля ледяным немигающим взглядом – однозначно грохнут. Тогда зачем он здесь? Помочь? Защитить? Подстраховать мелкого поганца, как десять лет назад защищали и подстраховывали его самого? Убедиться, что там, где поганец учился, тоже был свой список полезных советов – куда можно, а куда можно, если осторожно? И что хвостатый змееныш вообще соображает, куда полез, и чем все может закончиться? А поганцу это надо? Если бы не те три ночи, когда поганец – голый, хрипящий, потный – подыхал от жара в его постели, судорожно хватаясь раскаленными от температуры пальцами за ладонь Короля, если бы не банка красной икры с торчащей из нее ложкой, если бы не видеть, как гаденыш, не открывая глаз, осторожно, по одной, брал губами с ложки оранжево-прозрачные икринки… Вот застрелитесь все, чтоб он добровольно припёрся в этот дешевый бардак! Да ещё – из-за кого! Ну, а теперь-то, чего уж… И куда ты только смотрел, пиджачно-галстучный Сергей Михайлович, вместе со своими ёбаными деликатесами? Въебать бы тебе с ноги прямо в рожу, чтоб в другой раз неповадно было! Потому что… Поганец был одинок. Одинок настолько, что у Короля, трое суток вливавшего в воспаленную глотку мелкого змееныша бесконечные растворы жаропонижающего, сводило челюсть. Блять, да как так-то?! Вот что это за ёб вашу мать?! Король был один, потому что сам так решил. Постановочный гад был одинок. Один – одинок. Разница в две буквы, а по сути… Наверное, поэтому он здесь. Блять! Вот какая только херня не лезет в голову в те секунды, когда в маленьком зале стрип-клуба медленно гаснет свет… ***** Music: Gary Moore. Still Got the Blues Во всем, что касалось сценического действия, Короля в принципе трудно было чем-то удивить, но тут он чуть не проглотил собственный язык, когда два боковых серебристо-голубоватых прожектора выхватили из мрака сцены… ванну. Самую обыкновенную чугунную ванну, покрытую белой эмалью. И Король готов был поклясться, что ванна не пустая – в ней вода. Правда, уже через мгновение Король понял, что ванна – далеко не обыкновенная. Устойчивая, закрепленная на помосте дополнительными фиксаторами. Сдвинуть такую с места, не сняв крепеж, просто нереально. На дальней от зрителей боковине посверкивали серебром два толстых металлических стержня, с полметра каждый, которые заканчивались двумя плоскими подставками шириной с ладонь. На такие подставки можно опираться руками, ногами, корпусом, можно сесть, можно лечь – на усмотрение исполнителя. Всё это напрягшийся Король срисовал мгновенно, он уже думал, что готов ко всему, но тут по залу прошли первые звуки мелодии. - Сука… - Король не верил собственным ушам. – Вот же сука… Мало кто в театре догадывался, что по количеству мелодий, с которыми он знакомился практически каждую свободную минуту, Король вполне мог заменить собой небольшую аудио-энциклопедию. За годы его работы на сцене не было относительно значимой мелодии в мировом репертуаре, которая бы вдруг проскочила мимо Короля. Он искал в музыке образы, состояния, необходимые для его сценических персонажей, а иногда просто – вдохновение. Но сейчас можно было даже не напрягаться. Это ведь в своем роде классика. Gary Moore. “Still Got the Blues”. «Всё ещё грущу по тебе» Ну, не сука, а?! Used to be so easy To give my heart away But I found out the hard way There's the price you have to pay I found out that love was no friend of mine I should have known time after time… - выпевал хриплый мужской голос, при первых звуках которого рядом с ванной появился невысокий худощавый блондин с длинными, распущенными волосами. Подвернутые выше щиколоток джинсы, ковбойская рубашка в сине-бело-черную клетку, натянутая поверх свободной белой футболки, босые стопы. Спадающие ниже плеч, закрывающие лицо белые волосы в лучах зябко-голубоватых прожекторов отливали серебром. Прыжком с места парень сделал стойку на руках вниз головой на бортике ванной, волосы белоснежным потоком хлынули вниз, Король резко подался вперед, попытался вглядеться в лицо, но парень на сцене внезапно согнул локти, прогнулся в воздухе и как нырнул – плавно ушел на дно ванной, вихрем подняв над собой водяные брызги. So long, it was so long ago But I've still got the blues for you… - грустил о своей потерянной боли Gary Moore, а парень на сцене бился в своем водяном плену, выныривая из воды, выбрасывая себя вверх, в воздух, к перекрещивающимся над ним голубоватым лучам, он взбирался к ним по округлым бортикам ванной, вытягивался в стойку, в шпагат на двух металлических стержнях – и обессилено соскальзывал назад, на дно. Стихия воды не желала отпускать свою жертву. Used to be s easy To fall in love again But I found out the hard way It's a road that leads to pain I found that love Was more than just a game You're playin' to win But you lose just the same So long, it was so long ago But I've still got the blues for you С каждым падением на дно парень промокал все больше и больше – вода текла с него уже ручьями, словно засасывая в себя, пытаясь превратить человека в одну из своих струй. Ему даже не нужно было ничего с себя снимать, промокшие насквозь рубашка и футболка облепили его, словно прозрачная пленка, подчеркивая худобу и аскетичность, задираясь в воде, открывая белоснежную кожу, и вновь соскальзывая вниз. Он был открыт взгляду каждого, сидящего в зале, он был беспомощен и обречен, казалось, стоит протянуть руку – и до него можно дотронуться, можно схватить, с силой сжать, стиснуть в руках. Это будило какие-то странные, словно давно забытые переживания, спрятанные где-то на самом дне души. Заломленные в обреченном рывке руки, беззащитно оголенная шея. Мальчишка на сцене погибал – вода не позволяла ему подняться, снова и снова стаскивая на самое дно ванны, мокрые волосы совершенно завесили лицо и с них в разные стороны срывались искрящиеся капли. У него уже не было сил вырваться в свой мир света, к своей мечте, но он все еще боролся, протягивая тонкую руку к голубоватым лучам над ванной, еще надеялся, ведомый хрипловатым тоскующим голосом: So long, it was so long ago But I've still got the blues for you Зал не дышал, казалось, в нем не осталось ни одного человека. Их всех забрал с собой исполнитель – туда, на сцену, в голубоватую воду ванной, где они страдали вместе с ним и умирали вместе с ним, до самого последнего мгновения надеясь, что мечта сбудется, потому что голубоватый свет – вот же он, только протяни ладонь… Еще один беспомощный взмах руки. Резкий всплеск. Оглушающая тишина. И темнота… В темноте зала грянула овация. ***** Король её практически не слышал. Резко двинув стулом, он встал из-за столика, который так яростно защищал весь вечер, и сквозь восторженно вопящую черноту шел прямо к выходу из зала. Кажется, он на кого-то налетел, потому что его собственное тело, похоже, впервые в жизни, плохо слушалось хозяина и отказывалось ориентироваться в темноте. Под локтем кто-то жалобно пискнул. Король отрешенно подумал, что, похоже, случайно пришиб блондинчика. Или брюнетика. Или обоих сразу. И он даже был готов извиниться – но немного позже. Сейчас ему позарез необходимо было выйти из этого зала – к черту, к дьяволу, на хуй, лишь бы подальше, туда, где есть воздух. Он решительным рывком пересек холл бара, напугав выражением лица кого-то из администраторов, и, толкнув входную дверь, вывалился на улицу. - Сука… Вот же сука… - Король пытался прикурить, но руки дрожали и зажигалка не слушалась. Он чиркал кремнем снова и снова, повторяя одно и то же: - Сука… Какая же сука… Он не знал, какими еще словами можно было сказать, что человек, поставивший этот номер, гений сцены. Гений трагедии, гений пластики и хореографии, которыми он и создал эту самую трагедию, за пару минут лишившую Короля способности дышать. Хвостатый поганец, такой одинокий и отвратительно беспомощный, был чертовым гением, создавшим эротический номер высочайшего уровня, в котором было всё – уровень, вкус, изящество, фантазия, эротика, трагедия. В котором была ШКОЛА. Его собственная, поганца, постановочная школа, которую Король видел и ощущал также явно, как и то, что сердце у него колотится сейчас где-то между глоткой и зубами. Он справился с зажигалкой и даже смог прикурить. Пара минут у него есть. А потом придется идти обратно. И начнется самое поганое… Где-то сбоку, за углом здания, в котором располагался бар, тяжело бухнула дверь. Король вздрогнул, потому что звук слишком внезапно ударил по ушам – угол дома был метрах в десяти от него. - А теперь они орут от счастья, понимаешь?! Теперь им нравится! Уйду к херам, ну, невозможно же так работать! Совсем, блять, охуели все! Народу за сценой до фига, протиснуться нельзя, а на номер выйти некому! Ну, нормально, а?! Черт, знакомый же голос… Кто это? Король напрягся, вслушиваясь в истерически взвинченные звуки. - А что у вас там за фигня-то была, чего так затянули? – насмешливый молодой голос явно сочувствовал страдальцу. - Да я же тебе говорю! Народу за сценой до хуя, целых два блондина, два, понимаешь? Два! А выйти ни один не желает! У одного в зале любовник, он с ним посрался – и не идет! Типа, пошел он в хер, не буду перед ним работать! Мы гордые! А у второго… Ну! На раз-два!... Правильно! … У второго в зале любовник, только этот уже не хочет своего расстраивать, типа, он ему не сказал, что с нашей точкой работает. Так он же еще и режиссер номера, мог бы и сам выйти, раз основной уперся, но он не желает, а шеф велел с него пылинки сдувать, типа, мы гордые и обидчивые. - Себе, что ли, присмотрел? – фыркнул собеседник. - А хер их знает, может, себе, может, еще кому… Но, главное, что оба упертые, как танки, а отвечает за все кто? Миша Артамонов. И по башке кому? Мише Артамонову. А у этих двух все хорошо, они гордые… - Так как ты его уговорил выйти-то? - Да бил себя пяткой в грудь, что за сцену никто не пройдет, ни любовник, ни жена, ни мать родная. У нас ребята из охраны по всем коридорам стоят, всех перехватят. Кстати, счас докурим – надо бы пойти проверить… Но Король уже не слушал. В несколько шагов он достиг края здания, и, набирая скорость, резко повернул за угол. У распахнутой настежь черной металлической двери курили двое: похоронный администратор, совсем недавно пытавшийся уговорить Короля «свалить за еду», и один из двух парней, агитировавших его за «крейзи-меню» - все в тех же шифоновых тряпках-«парусах». Он первым увидел через плечо надвигавшегося на них беспощадным стихийным бедствием Короля, и, чуть не подавившись сигаретой, ухмыльнулся. - Миш, а тебе никто не говорил, что курение на улице бывает особенно опасно для здоровья? – парень вел себя абсолютно спокойно, казалось, что он получал от происходящего искреннее удовольствие. Хотя, если разобраться, не он же расставил охрану по коридорам. - Чего? – похоронный администратор Миша непонимающе обернулся… На него в упор смотрели горящие яростью черные глаза Короля. - А-а-а-а… Э-э-э-э… - тихо проблеял несчастный Миша, цвет лица которого мгновенно сравнялся с цветом его собственной белой рубашки, а также с белоснежными салфеточками на столах «Теремка». - Пошли. – Король был предельно лаконичен. Он крепко взял Мишу за руку повыше локтя. Не для того, чтобы тот не сбежал – это даже не смешно, сбежать от Короля, когда тот этого не желает. Скорее, чтобы бедный администратор не упал – цвет его лица уже навевал воспоминания о «неотложке», с воем несущейся в ближайшую реанимацию. - А-а-а-а Ва-а-а-а-м … нельзя-я-я-я… - Король скорее догадался, чем услышал, что его пытаются не пустить. Миша, как рыба, открывал рот, но на выходе раздавалось только беспомощное сипение. Король только чуть приподнял левую бровь… - Миш, да веди его уже. Ты чо, не понимаешь? Тут все серьезно… - парнишка в «парусе», затушив сигарету, откровенно наслаждался происходящим. – Ну, если не хочешь, чтоб он тебе что-нибудь важное оторвал – лучше веди… И лихо подмигнул Королю правым, аккуратно накрашенным глазом. Когда тебя признаЮт за «своего» - то и отношение к тебе соответственное. Король мысленно поклялся когда-нибудь обязательно вернуться, выбрать мальчишку в их блядском «меню», сколько бы это ни стоило, даже если это будет диабетный «мальчик-торт» - и угостить его хорошим коньяком. Себе он возьмет минералку без газа. Не нашедший понимания и поддержки в лице приятеля, администратор Миша, прихваченный железной рукой Короля, обреченно развернулся к распахнутой настежь двери…