My love has concrete feet, My love's an iron ball, Wrapped around your ankles
Он разглядывал её в упор, но, как и прежде, не торопился. Джокер с самого начала подталкивал Харлин к действиям. Будь то прикосновения, поцелуй или же секс, не важно. Он делал так, чтобы Харлин сама выбрала путь, по которому будет идти. Хотя это изначально был выбор без выбора, потому что Джокер умел предоставить его так, чтобы оппонент выбрал единственный и верный, для самого Джокера, путь. Так случилось и с Харлин. Она сама выбрала путь, по которому она будет идти… На него яркой неоновой вывеской со словами «безумие» указывал Джокер. Это была именно та точка невозврата, после которой терапевт становится пациентом. Это была самая большая ошибка, которую она только могла совершить… Но и одновременно Харлин чувствовала безумную (запретную) волну мурашек от каждого прикосновения этого мужчины. Это должно было её напугать. Она пришла к такому человеку, как Джокер, ночью, в вечернем платье, подтверждая тем самым его слова о соблазнении и желании понравиться. Он её пациент, а она его лечащий врач. Он убийца, чьи руки запятнаны кровью множества людей, а девушка позволяет им прикасаться к себе. Мало того, так она хочет этого! Да ещё открыто заявила, что доверяет ему и позволяет делать с ней всё, что он желает. Это ли не безумие? Может он просто… пытается повлиять на неё? Промывает ей мозги? Уже повлиял. Уже промыл! Неправильно, запретно… Но чертовски приятно. Это то, чего она желала и, как кажется ей, чего желал сам Джей. Шире раздвинув ноги, девушка схватила Джокера за бедра, сильнее прижав к себе. На мгновение он замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Да! Вот чего ему не хватало! Конечно, этого не было в плане побега, но почему не совместить приятное с полезным? Продолжая держать руки девушки и нагнувшись, он впился зубами в её нежную шею, оставляя след своей страсти, на том месте, где ещё красовались следы от удушения, подаренные Картером. Срывая первый громкий стон с губ блондинки, Джей тут же прижался к ней в жадном поцелуе. Он был похожим на укус, обжег кожу. Рьяно, страстно, безудержно. В лёгких девушки совсем не осталось воздуха и она судорожно ловила ртом кислород, когда Джокер отстранился и ослабил свою хватку. Его лицо было напряжено, вены чуть вздулись, а в глазах было что-то необъяснимое. Пугающее и притягательное одновременно. В полумраке они напоминали два матовых черных агата с серебряным блеском. Такого цвета бывает сталь. — Разреши мне помочь тебе… — тяжело дыша шепнула Квинзель, перед тем как вновь опустить свои руки к ширинке своего пациента. И в этот раз он разрешил. Она стянула с него брюки, в которых стало до жути тесно, «а всё из-за неё…». Джокер задрал подол её платья выше и еле заметно усмехнулся, найдя там чулки. — Мой доктор… — почти прорычал он, завидев кружевные трусики, к которым были прикреплены чулки. — Подготовилась… К сеансу. Она должна была представлять себе, на что он только может быть способен, но ей управляли страсть, желание и… любопытство? Ей стало жутко интересно, как мистер Джей выглядит во время своих разбоев, нападений, ограблений и даже убийств. Также, как и сейчас? Он смотрел на своих жертв также, как на неё сейчас? Ведь ему это доставляло удовольствие? Он проник в неё резким движением, вызвав стон неожиданности у девушки. — Тише, детка. Не хочешь же ты, чтобы нас услышала охрана? — произнёс мужчина, вбиваясь в Харлин порывистыми толчками, придерживая её за бёдра и не давая сбавить темп. Доктор беспрестанно гладила его плечи, сжимала пальцами грубую ткань этой тюремно-больничной рубашки, находясь на границе потери сознания от невероятных ощущений, что без остатка дарил ей её же пациент. Амплитуда его движений нарастала вместе со звоном цепей, разрезающим тишину, и стуком дождя о решётчатое окно. Палата Джокера была не самым лучшим местом, но опасность придавала напряжённости их и без того опасной (во всех смыслах) связи — вероятность быть застуканными в таком недвусмысленном положении многократно усиливала все эмоции. По крайней мере у Квинзель. Его покрытые рубцами руки доставляли невероятное наслаждение Харлин. Он видел это и продолжал. То, как блондинка закусывала и без того припухшую губу в попытке сдержать свои стоны, вызывало у него необъяснимую ярость. Перевернув её на живот, мужчина продолжал вколачивать тело своего терапевта в кровать. Неистово рыча, он схватил Квинзель за бёдра, буквально натягивая её на себя. Вот она — власть над кем-то. Вот чего ему не хватает здесь. Да, Джокер имел власть над её разумом, раз сейчас имеет её тело. Но ему хотелось её полностью. Такова его натура — всё до капли. Он выжмет из этой глупой больничной шлюшки всё, но… не сейчас. Сначала нужно выбраться из Аркхема. Всё постороннее давно уже потеряло смысл. Не осталось ничего, кроме резких толчков, подводящих к самому краю; прикосновений двух вожделеющих тел и бешеного стука сердца. Разрядка нахлынула на них почти одновременно. Бурлящая страсть получила долгожданное освобождение, вырвавшись на свободу. Безмолвную тишину нарушили их громкие стоны, постепенно сменяющиеся тяжёлыми, прерывистыми вздохами двух любовников. Безумного пациента и по уши влюбленного в него доктора Харлин Квинзель. — Этот сеанс. Он входит в основной курс терапии, доктор? — услышала она его тихий (на удивление) смешок. — Мистер… Джей, — начала мямлить она. — Я… Мы. Мы не должны были. Это неправильно. Он зашелся смехом, и Харли резко охватил страх. — Это… — сказал Джокер, продолжая хохотать. — Это смешно. Она же не находила ситуацию смешной. Она нарушила все правила, придя сюда. Она переспала со своим пациентом и их сейчас поймают, если Джокер не успокоится. Ей стало плохо. Девушка даже приподнялась на локтях, прокручивая у себя в голове ходы отступления. Вскоре его гогот перешел в легкие смешки, и он театрально смахнул набежавшую слезу. — О, Харли, — вздохнул он. — Харли, Харли, Харли… — он резко вернул блондинку на место, схватив за талию и подмяв её тело обратно под себя, шепнул: — Истина относительна, — он погладил девушку по щеке, а после скользнул по шее. Одной рукой Джокер придерживал Харлин за талию, другой же очерчивал вырез её декольте на платье, которое определенно пришло в негодность. Разрез на бедре стал выше, отсутствие лямки на левом плече позволило лёгкому атласу приоткрыть, не скрытую бюстгальтером, грудь девушки. «А зачем он нужен с таким вырезом?» — вспомнились слова подруги. «Пэм и сама меня порвёт, увидев, что осталось от платья» — пронеслось в голове Харли. — Правильно и неправильно — не такие уж полярные вещи, как привыкло считать большинство… Он провёл ладонью по груди, задев большим пальцем сосок. — А поскольку граница между ними не определена, её совсем не трудно сместить. Куда тебе хочется? Его губы растянулись в улыбке, стоило услышать ответ в виде очередного женского стона. На самом деле, границы дозволенного уже были смещены до невозможного. Она лежит под его горячим телом, обводит пальцами контуры татуировок, что так и норовят раздасться безумным смехом их обладателя. Когда-то, будучи подростком, Харлин хотела себе набить сердце, пронзенное стрелой, но, зная отца и его предубеждения по этому поводу, девушка не решилась. Вот так она и лежала бы, очарованная мистером Джеем, но, к счастью (или же к величайшему сожалению мисс Квинзель), за дверью послышались шаги. «Скорее всего надсмотрщик делает обход» — подумала девушка и вдруг вскочила с кровати, тут же чуть не споткнувшись о цепи, в которых был Джокер. — Смена?! Который час? — Квинзель в спешке надевала туфли, придерживаясь за железную спинку кровати, чтобы не свалиться. Ноги всё ещё подгибались, а по телу пробегали мурашки в то время, когда сам Джокер наблюдал за её поспешными сборами и ничтожными попытками привести свой внешний вид во что-то приличное. — Ты боишься, что нас поймают, Харли? «Да!» — Уже светает. Меня не должны увидеть здесь. Так рано. Да ещё в таком виде, — тараторила блондинка, пытаясь разгладить спутанные волосы руками, не забывая одергивать подол разорванного платья. — Я должна идти, — быстро бросив взгляд на Джокера, сказала она, подойдя к двери. — До встречи. Харли… — медленно проговорил Джокер Только он мог произнести обычные слова так, чтобы они звучали настолько…многообещающе. Квинзель обернулась и улыбнулась ему перед уходом. Это означало, что игра подходит к логическому концу. Скоро он вернётся к своей команде и к своему зловещему замыслу. Осталось совсем чуть-чуть.***
Её везли на носилках по белым коридорам больницы. Она была мокрая, холодная и без сознания. Вокруг суетились врачи, ограждая девушку от прибывших родственников. Был мужчина представительного вида и испуганная женщина рядом с ним. — Что с ней? — в слезах дергала она врачей за рукава, а те отмахивались, как от назойливой мухи. Заплетаясь в собственных ногах, женщина чуть дважды не упала — её подлавливал шедший сзади брюнет. По другую сторону каталки шел тот, благодаря кому эта бедная девушка не погибла ночью в потоках бурной реки и благодаря которому она не осталась валяться в бессознательном состоянии посреди улицы. — Серена… Доченька, — прошептала женщина, когда врачи вместе с девушкой скрылись за одной из дверей больницы. — Всё будет хорошо, Эйприл, — успокаивающе произнёс мужчина, прижав к себе мать девушки. Джей узнал его, хотя и видел лишь пару раз. Человеку такой величины, как Грей Эйс, не подобало опускаться до общения с такими мелкими исполнителями, как Джей. Молодой человек просто делал свою грязную работу, рассчитывая, что когда-нибудь ему не будет нужно этим заниматься. Когда-нибудь… Мистер Эйс был влиятельным человеком, умевшим втереться в доверие к любому, а после вогнать нож в спину с совершенно невинным лицом и приветливой улыбкой. Так он погубил и собственного брата. А после начал заботиться о его овдовевшей жене и осиротевшей дочери. Все боялись этого человека и старались лишний раз с ним не связываться. Он был владельцем известной компании по переработке химических продуктов — официально. А неофициально? Он был хозяином этого города.Стоял негласно у власти Готэм Сити. Заправлял всем и всеми. Начиная с ювелирных и заканчивая борделями. — Зачем она вообще ушла из дома, Грей? Я плохая мать! По бледному лицу светловолосой женщины катились слёзы, а мистер Грей прижимал её к себе. «Они похожи…» — подумал парень, отмечая некоторые схожие черты между женщиной и Сереной. — Тише, дорогая. Это не так. Успокойся. Джей тоже задавался вопросом. Зачем? Почему такая юная и, судя по всему, состоятельна девушка решилась на самоубийство? Что могло с ней случиться? На мосту Серена не казалась такой неприступной и невероятно сильной, какой была среди гангстеров — она была в полном отчаянии. Он не знал, что нужно делать в подобных ситуациях, ведь в таких он не бывал, но точно понимал, что обязан помочь. Словно на подсознании, на инстинктах он совершал каждое своё действие, подходя к девушке, говоря ей что-то и удерживая на краю обрыва. «Я не хочу! Я больше не могу!» — эти слова, отдающие эхом сейчас в голове, стали последними перед тем, как Серена потеряла сознание. Джей успел подхватить её бездыханное тело. Он даже не помнит, как добрался до госпиталя, адреналин растекался по венам вместе со страхом, он боялся опоздать. Мысли оборвались вместе с открывшейся дверью и, вышедшим из неё мужчиной в белом халате и взъерошенными волосами, которые тот попытался пригладить левой рукой. — Доктор Брюстер, — представился мужчина. — Это же вы принесли её? — обратился он к Джею. Парень кивнул и почувствовал на себе пристальный взгляд стоящих уже рядом родителей Серены. — Кем вы приходитесь пациентке? Молодой человек замялся. Кем он ей приходится? Он никто. Просто прохожий, заметивший, что кто-то хочет сброситься с моста. Тот, кто по воле случая оказался в нужное время, в нужном месте. — Она моя дочь, — сказала Эйприл, сделав шаг вперед. — Скажите, что с ней? — дрожал взволнованный женский голос. — Она без сознания. Вероятнее всего девушка пережила какой-то стресс. — С ней всё будет хорошо, доктор? — Она поправится. На самом деле, вам стоит поблагодарить этого молодого человека. Он вовремя обратился за помощью, — сказал доктор, отводя женщину к стойке регистрации. Вовремя… А ведь и правда, если бы его байк не залило водой, то бедняжка уже покоилась бы на дне реки. — Значит, ты герой? Или наоборот? Джей посмотрел на обратившегося к нему Эйсу, молодой человек пожал плечами, не понимая, хочет ли его босс поблагодарить за спасение своей дочери или же обвинить его в чем-то. — Как так произошло, что Серена оказалась посреди ночного города, наедине с тобой, не объяснишь? Глаза Эйса горели презрением и гневом одновременно. — Ей стало плохо. Я просто проходил мимо, — пожав плечами, спокойно ответил Джей. Он решил, что не стоит говорить всем о намерении Серены сброситься с моста. Девушка и так была чем-то (или кем-то?) напугана, не хватало ещё ей оказаться в психушке. — Будем считать, что так и было, — тихо прошипел Эйс, схватив парнишку за воротник, ещё влажной от дождя, кожаной куртки. — Но учти, если я увижу тебя возле неё… — Ты благодаришь юношу за помощь? — послышался голос Эйприл. — Грей, если бы ни он, я бы потеряла свою дочь! — Да, дорогая, — улыбнулся мужчина, похлопав Джея по плечу и, по-приятельски обняв, договорил начатое: — Я не Эйприл, с тобой любезничать не буду. С этими словами мистер Эйс отправился вместе со своей супругой к палате Серены, оставив спасителя дочери в гордом одиночестве. В ту ночь началась история, изменившая жизнь сразу нескольких человек. А может, в дальнейшем, и жизнь всего Готэма…У моей любви ноги как чугунные, Моя любовь — железный шар, Привязанный к твоим лодыжкам.