Baby, I'd kill for you...

      Когда Харлин вышла из кабинета в холл, намереваясь уходить из больницы и отдохнуть денек другой, как велел ей Аарон, ей навстречу вышли санитары и… Джокер.       Его уводили из «переговорной», сеанс же отменили…       Девушке стало неожиданно стыдно, когда мужчина посмотрел на неё со всем присущим ему безумством. И она прикусила себе язык, чтобы не поприветствовать своего пациента, когда между ними было минимальное расстояние.       «Да что с тобой, Харли?» — ругала она себя.       Его взгляд прожигал плоть, словно паяльная лампа. Он вызвал в девушке что-то…что она не могла контролировать. Что-то первобытное…       «Ты особенная, Харли…» — вспомнилось его утверждение.       Эта мысль привела терапевта в ярость. Она злилась на себя — на слабую, слишком женственную часть себя, которая так радовалась комплименту. Может его слова должны были скорее оскорбить, чем обрадовать её, всё-таки он психопат, но… Самым ужасным было то, что девушка тоже начала считать его особенным. Он был особенным, не похожим на других, и это делало его прекрасным…       «Как хорошо снова увидеть его.»       Эта мысль удивила её ещё больше.

***

      Добравшись до дома Пэм, к которой Квинзель обещала заехать после работы, она постучала, но никто не ответил. Девушка снова поскреблась в дверь и услышала раздраженный голос подруги:  — О Господи! Да иду я, иду!       Она распахнула дверь. Вид у нее был совершенно измотанный. — И не надо быть такой надоедливой… — вдруг рыжеволосая замолчала. — Черт, Харли, что с тобой случилось? У тебя… как будто… — Пэм сделала неопределенный жест и тряхнула головой. — Пойдем, расскажешь мне всё по порядку.       Следуя за Пэм, Квинзель мельком посмотрела в зеркало. Вид у неё был пугающим. И дело даже не в гематоме во всю шею, поставленной ей сумасшедшим профессором и по совместимости её давней симпатией — Роузом. Разница была в глазах. Она не смогла точно определить, что именно было другим. — Итак. Итак… Это сделал он? — спросила Айсли. — Кто… Что? Нет, конечно! — Ты так говоришь, как будто он не убийца, а пасхальный кролик… — Я имела ввиду… — девушка запнулась, подбирая слова. — У нас в клинике и без Джокера полно людей, которые могут навредить. — А мне показалось ты его защищаешь… — протянула Айсли. — Ну, знаешь… Любимчик.       Блондинка окинула ее быстрым взглядом. — Не надо. Ты звучишь совсем как он. — И что, с каких пор это плохо? — Это всегда было плохо, — сказала Харли, но Пэм было не обмануть. — Ух ты, — сказала она, опираясь на спинку дивана. — Твой голос звучит так… будто тебя прибили. Не обижайся, но ты выглядишь побежденной. — Это не так, — сказала Квинзель. — В смысле, я не побеждена. — Тогда что? — Николсон устроил нам с Джокером сеанс, а я не попала на него из-за глупой ошибки. — Только одной? — саркастически подметила рыжая, но Харлин не стала обращать внимание на это и продолжила: — Я начала немного понимать его взгляд на жизнь. Люди… Они ведь действительно темные существа. Вне Готема они, может быть, и не такие ужасные, но здесь… Добрая половина населения — преступники, а другая половина и пальцем о палец не ударит, чтобы что-то изменить. Об этом я ему и хотела ему сказать, после последнего сеанса. — Прекрасно, Харли. Отдай психопату ключик от своей души. Ты говоришь, что понимаешь его? Он ведь обязательно воспользуется этим. — Вообще-то это я здесь терапевт- сказала Квинзель с иронией. Пэм вздохнула. — Ты делаешь одну ошибку за другой. — Да-да. Может быть, я просто становлюсь чуть мудрее. — И все-таки я бы не стала говорить ему о таких вещах. — Ну… Он считает, что я больше похожа на него, чем, скажем, на тебя.       Пэм фыркнула. — О, прекрасная мысль. Я так и представляю тебя со шрамами на лице и ужасным цветом волос. Надеюсь, ты еще не думаешь о членовредительстве и серийных убийствах? — Не думаю, — уверила ее Харли. — А, ну хорошо. Хотя я бы не стала тебя винить. Иногда я хочу уничтожить все человечество, чтобы природа наконец властвовала на земле. — Ты говорила об этом уже миллион раз. — Миллиард, — усмехнулась она, вставая с дивана. — Знаешь, я не могу поверить, что уже завтра окажусь в Египте и смогу, наконец… — Оказаться наедине с красавчиком Вудроу? — перевела тему Харлин. — Смогу поучаствовать в чем-то более серьезном… А то даже тебе доверили супер-психопата, а я всё сижу на одном месте… — сказала она без всякого стеснения. — Ауч. — Без обид. — Ох нееет, Рыжик… — Харли возмущённо покачала головой. — Нет тебе прощения. Разве только… — протянула блондинка, прикусив губу. — Разве что? — Если ты одолжишь мне наряд для одного мероприятия… — Так с этого нужно было начинать! — воскликнула Пэм и потянула подругу в свою комнату. — Это будет… полуофициальное мероприятие… — извиняющимся тоном сказала Харлин, когда они вошли в комнату.       Памела метнулась к шкафу, и вытащила оттуда гору вешалок с одеждой, некоторые «экспонаты» были ещё завёрнутый в пакеты, а на некоторых из вещей висели бирки.       Блондинка ахнула. Она не могла представить, как все эти вещи раньше помещались в стенном шкафу. — Ты что… Магазин ограбила? — рассмеявшись сказала Харли. — Естественно, детка! Так… Где же… Черт! Где это платье? — бубнила Айсли, разгребая руками этот завал. — ООО… Это тоже ничего… Примерь. — в ту же секунду в Квинзель полетела синяя ткань. — Давай-давай!       Вздохнув девушка принялась расстёгивать пуговицы на своей алой блузке, что она так тщательно подбирала перед сегодняшнем несостоявшимся сеансом с Мистером Джеем. — Слушай… — напомнила о себе Пэм, прервав свои поиски и посмотрев на подругу. — Ты в цвет и бельё подобрала. Как на свидание… — Рыжик! Угомонись уже… — А что? Мне нравится. Очень сексуально… — улыбнулась Айсли, разглядывая замысловатые кружева бюстгальтера. — Если бы я была Джокером… — Рыжик!       В комнате раздался раскатистый смех Пэм и та продолжила поиски.       Через минуту Харлин стояла перед зеркалом и поправляла платье на бедрах. — Ну? Как ты думаешь? — беспокойно спросила Пэм. В одной руке она держала пару красных кожаных перчаток, а в другой белый шелковый платок. — Я его не надену. — сказала Харлин, поправляя декольте. Платье было красивое… Идеально облегало фигуру, подчёркивало то, что нужно… Но… Привлекать внимание Николсона этим вырезом… — Не глупи… — шепнула Айсли. — Этот цвет прекрасно оттеняет цвет твоих глаз. И не только, — вдобавок к своим словам рыжеволосая шлепнула Квинзель по бедру. — А вот это тебе в качестве прощального подарка. Они слишком узки для меня, поэтому я их не надевала.       Пэм вытянула руку, сравнивая ее с рукой подруги. Ее руки были длинными, изящными. У Харли — маленькими и «милыми». — Они твои. Я бы все равно не стала носить что-то из кожи. Так что бери.       Квинзель тоже не очень вдохновляла идея ношения мертвой коровы, но увидев перчатки, она не стала возражать. Они были прекрасны — матово-красные и длинные, до локтя. — Я не знаю, с чем буду их носить, но они очень красивые, — сказала блондинка, принимая подарок. — У тебя есть коротенькая юбочка, правда? Вот с ней и носи. Классические перчатки и стиль а-ля «плохая девочка». Тебе подойдет. — Спасибо, дорогая, — сказала Харли, обнимая ее.       Они… вернее, Пэм ещё долго выбирала украшения к платью, устроив настоящий погром у себя в комнате, который они потом вместе разбирали до самого вечера.       Квинзель даже осталась у подруги на ночь, все равно её завтра рано утром везти в аэропорт… Да и давненько они не устраивали ночёвок.       Утром Пэм, по дороге в аэропорт, успела ещё раз проинструктировать Квинзель по поводу ухода за цветами, и девушка старалась выслушать подругу со всей своей серьезностью.       Приехав на место, Харлин помогла Пэм донести чемоданы, пока к ним не подошёл, тот кто организовал этот вылет, Вудроу…       Харлин уже видела его однажды. Это был немного неопрятный, бородатый мужчина, слишком занятый для того чтобы беспокоиться о мелочах вроде пары подходящих носков. Пэм была живой, энергичной особой, но рядом с Вудроу она будто проглотила язык. Квинзель заметила, что она всегда была чуть стеснительной в окружении мужчин. Это было по меньшей мере странно, принимая во внимание ее осведомленность в плане отношений. Блондинка обняла ее на прощание. — Будь осторожна, — сказала Квинзель. — Не вздумай влюбиться в какого-нибудь симпатичного египтянина и забыть обо мне. Я буду скучать. — Я тоже, — сказала она тихо. — Будь осторожна с Джокером. И не надо так вздыхать, я серьезно. Я вернусь через две недели. — Хорошо. Я тебя люблю. — девушка говорила эти слова только тем, кто действительно для нее много значил. И Пэм была одной из этих людей. — Я тоже. — Доктор Айсли? — Вудроу внимательно наблюдал за ними. — У нас посадка.       Пэм улыбнулась, взяла свою сумку, и они пошли к воротам. На Харли вдруг накатила тоска — она только что лишилась единственной поддержки. Теперь могло случиться все что угодно…