Страсть

Какое-то время Алва стоял и просто глядел на него, мешкая с ответом. Ричард тоже молчал, лихорадочно соображая, чем же собственно он заслужил это неожиданное явление. Уйму времени от чертова испанца не было ни слуху ни духу и вдруг… Он не торопил Рокэ, просто, многозначительно скрестив руки на груди, ждал, вглядываясь внимательно и отчасти жадно в лицо, о котором грезил даже после своего падения в ад. Оно не изменилось на первый взгляд, прекрасное, породистое лицо, пронзительный взгляд удивительно синих глаз, однако, всмотревшись внимательнее, Дик заметил, что выглядит Рокэ не столь ослепительно, как в Испании. Вид у матадора был изможденный и глаза… они больше не горели, как во время их знакомства, и это настораживало. Ричард ждал. — Я приехал, чтобы увидеть тебя, — произнес наконец Алва. — Да неужели? — фыркнул Ричард, театрально вскидывая брови. — Что должно было в этом мире случиться, чтобы ваша милость вспомнила о моем существовании? — Ричард… — Рокэ глядел прямо, не отводя глаз, — я не забывал о твоем существовании ни на минуту, поверь. — Я прочувствовал это всеми фибрами души, — продолжал язвить Дик, совершенно не понимая, что, собственно, такое сейчас происходит, однако Рокэ не спешил внести в ситуацию понимание, и это раздражало. И действительно: сначала пнул, заочно унизил, пропал почти на полгода, не давая о себе знать вообще никак, и вдруг явился, желая «увидеть». Претензий к матадору у Ричарда была масса, и он даже растерялся, не понимая, с чего начинать; немного поколебавшись, решил начать сначала. — Ты ясно дал понять, что знать меня не хочешь, — зло произнес он, делая шаг от Рокэ, — вышвырнул меня из своей жизни, когда я с ума сходил от волнения и страха, винил себя в том, что случилось. Так отчего сейчас, спустя месяцы, я должен тебе верить? С чего ты взял, что я захочу просто разговаривать с тобой? Видеть тебя? — Пожалуйста, выслушай меня. — Не думаю, что это многое изменит, — Ричард сделал еще один шаг в сторону корпуса, — кроме того, у меня сейчас лекция, и опаздывать я на нее не собираюсь. — Подожди! Прошу… Но Дик, не оглядываясь, шел в сторону крыльца, не позволяя себе притормозить ни на секунду, чтобы проанализировать происходящее или, не приведи господи, остановиться. Отворяя тяжелые двери и ныряя в теплый полумрак вестибюля, он заставил себя глядеть прямо, не оборачиваться. Он был не готов окунуться во все это дерьмо, не готов говорить, обсуждать, слушать, да просто видеть Алву. Явлением своим Рокэ навел шороху в его и без того растрепанной душе, но главное, Дик продолжал не понимать, что происходит, а выяснять это у него просто не было сил, потому самым простым для себя он счел позорно бежать. Лекцию по кардиологии Ричард высиживал с трудом, абсолютно не слушая, как профессор Кирби рассказывает о возможных нарушениях в работе сердечной мышцы. Дикон, черт возьми, о таких нарушениях прекрасно знал из личного опыта, а еще подозревал себя в развивающемся идиотизме и нарушениях в работе мозга, учитывая тот факт, что он никак не мог выбросить из головы явившегося вдруг Рокэ. Более того, спустя минут сорок он начал жалеть о том, что даже не попытался выяснить, какая нелегкая принесла Алву в Лондон, не стал слушать, показывая Рокэ собственную слабость. «Я приехал, чтобы увидеть тебя» — звучало как-то невразумительно и странно, и, конечно, Дик не разрешил себе верить в это. Но… Он, спрятав лицо в ладонях и отключившись от лекции, в какой-то момент, когда напряжение достигло пика, понял, что так больше продолжаться не может. Ситуация требовала действия, хоть какого-нибудь, в противном случае его накроет прямо тут, на глазах у профессора и однокашников, которые и без того глядели на Ричарда косо. — Профессор, — Дик поднял руку, обращая на себя внимание всей аудитории. — Да, Ричард? — старик Кирби всегда хорошо относился к Окделлу, считая его одним из самых серьезных и перспективных студентов. — Мне немного нездоровится, — максимально спокойно произнес Ричард, стыдясь собственной лжи, — могу я… — Конечно, мой мальчик, — профессор внимательно поглядел на Дика сквозь толстые линзы очков, — может, тебе нужно сопровождение, чтобы добраться до санчасти? Ты бледен… — Благодарю, профессор, — Ричард ощутил, как мучительно алеет, выпадая из образа, — не стоит беспокоиться, думаю, что смогу добраться сам… Выходил из аудитории он поспешно. Когда спустился к выходу, почти бежал и только у дверей резко затормозил, останавливаясь. Зачем он вообще шел? На что рассчитывал? Что Алва будет до сих пор стоять под дождем, ожидая его возвращения? Пф… Идиот! Ричард застонал в голос, ругая себя последними словами за несдержанность, что тогда — когда можно было не валять дурака и просто выслушать Рокэ, что сейчас — за сорванную без пользы лекцию и невозможность определиться с тем, что же ему на самом деле нужно. А также за то, что сейчас ему физически требовалось услышать то, что Алва мог сказать в свое оправдание. И в итоге это все складывалось в размазанный по сознанию хаос. До плача. Уткнувшись лбом в дверь, Ричард едва сдерживался, чтобы не дать волю собиравшимся в уголках глаз слезам, не представляя, что ему со всем этим делать дальше. Где теперь искать этого мудака? Как можно было вот так отпустить, даже не попытавшись… Рука соскользнула в карман куртки, натыкаясь на сигареты. То что нужно! Ричард закусил губу и с силой толкнул дверь, снова выуживая из кармана пачку. Курить… Пока так, а потом, возможно, появится какая-нибудь ясность. Когда он вышел на крыльцо, первое, что увидел — закутанная в плащ темнеющая на фоне моросящего дождя фигура матадора. Алва стоял на том же месте, где Ричард его оставил, вглядываясь в подсвеченные окна аудиторий. Не ушел! Курить больше не хотелось. В два широких шага Ричард преодолел лестницу и, сунув обратно пачку, направился к Рокэ, в ужасе понимая, что теперь вести придется ему. Что говорить? Что делать? Было страшно. Прибитая однажды гордость вопила и велела провалиться сквозь землю, не унижаться, не прощать, если вдруг Рокэ — сердце Ричарда забилось в горле, мешая нормально дышать, — заговорит о прощении. Дик дернул головой и зашагал увереннее, понимая, что третьего шанса поговорить с Алвой он, скорее всего, не получит. — Простудишься, — буркнул он первое, что пришло ему в голову, подходя к Рокэ, замечая, что тот успел основательно промокнуть. Сорок минут… — Не страшно, — отозвался испанец, вскидывая на Дика глаза и как-то неловко расправляя плечи. — Если ты все еще желаешь поговорить, — холодно, насколько умел, произнес Ричард, — предлагаю подыскать место посуше. В двух кварталах отсюда есть кафе. Рокэ последовал за ним молча, без свойственных ему прежде насмешливых замечаний, полных превосходства взглядов, сквозящих из всех щелей харизмы и самомнения. Сдержанный и серьезный… Ричард, пока они шли до кофейни, искоса поглядывал на него, замечая некоторую скованность в движениях и потухший взгляд. Да, рядом с ним вышагивал Рокэ Алва, но сейчас он походил скорее на бледную тень того Рокэ, которого Дик встретил впервые, спеша познакомиться с Хулией. Они зашли в кафе, разместились за самым дальним столиком, Ричард заказал два кофе, наблюдая за тем, как Рокэ с видимым усилием снял промокший плащ и повесил его на стоящую рядом вешалку. Теперь Дик четко видел, что скованность Алвы, бросившаяся ему в глазах еще на улице, ему не показалась, и накатило понимание. — Что с тобой? — спросил он в лоб, глядя жестко и требовательно, подсознательно уже зная ответ. — Сломана лучевая кость правой руки, поврежден плечевой сустав и раздроблена ключица, — Рокэ озвучивал собственный приговор неожиданно спокойно, без злости или отчаяния. Для Ричарда же услышать это было шоком. Он знал, что рука сложно сломана, ему сообщили об этом в больнице, как только закончилась операция, кости собирали и укрепляли штифтом, но про плечо и ключицу ничего не сказали. Букет, о котором сейчас ему поведал Алва, был совершенно не совместим с большинством видов спорта, куда более безобидных, чем коррида. — Да, ты правильно понял, — горько усмехнулся Рокэ, считав выражение лица Ричарда, — с момента нашей с тобой последней встречи я вышел в тираж. Ричард долго молчал, не зная, что на это можно сказать. Он был уверен все это время, что Рокэ оправился, пусть и далось это непросто, восстановился и начал снова выходить на арену, по-прежнему блистая и очаровывая все, что движется. Ревновал безумно, злился, страдал, думая, что матадор о нем просто позабыл… Но на деле все выходило не так. — Мне жаль, — тихо произнес он, чувствуя, что это почти правда. Он ненавидел корриду всей душой, что тут и говорить. Ненавидел просто за ее бессмысленную жестокость и варварство. А мысль о том, что Алва никогда бы не оставил ее ради Ричарда, выводила эту ненависть на иной, какой-то космический уровень. Но в то же время он прекрасно знал, как бой был важен для Рокэ. Стало понятно, что именно погасило бешеный огонь в синих глазах Рокэ. Алва, лишившись боя, потерял смысл. — С этим ничего уже не поделать, — произнес Рокэ, осторожно беря больной рукой чашку с кофе, которую успела принести официантка; Дик загляделся на бледные тонкие пальцы, которые прежде крепко сжимали шпагу, лишавшую жизни быков; Алва, поймав его взгляд, болезненно усмехнулся, — но привыкнуть к этому невозможно. — Ничего нельзя сделать? — тихо спросил Дик, просто чтобы не тонуть в гнетущей тишине. Он внезапно понял, что львиная доля его злости ушла. Нет, конечно, это не значило, что он вот так готов был вычеркнуть мучительные месяцы и простить, но глядеть на сидящего напротив Рокэ стало легче. — Специалисты говорят, что все возможное сделали, — Рокэ чуть заметно дернул здоровым плечом, — вернуть подвижность и координацию не получится. — И что теперь? — Теперь… — Рокэ отвел взгляд и поднес чашку к губам, неторопливо отпил из нее, затягивая с ответом, — теперь, если называть вещи своими именами, я калека, который не может заниматься делом своей жизни. Знаешь, мне непросто об этом говорить, — Рокэ опустил взгляд, разглядывая собственные руки, — но именно это явилось причиной того, почему я так долго не появлялся на твоем горизонте. Сначала злился, сильно. Появившись в моей жизни, ты за считанные дни опьянил меня настолько, что я, совершенно потеряв голову, оступился. Потом боролся, считая, что смогу компенсировать свое увечье упорством и трудом, — не вышло. После же я, поддавшись отчаянию, катился по наклонной, стал пить, придавленный никчемностью собственного существования. Пока однажды… — Рокэ замолк, и взгляд его стал рассеянным. Дикон замер, ловя каждое слово, с трепетом ожидая продолжения исповеди, но Рокэ тянул, видимо, погрузившись в свои мысли, тогда Ричард поторопил его: — Что однажды? — Мне не напомнили, что ломаю и калечу я не только себя, — Рокэ вздохнул и посмотрел Ричарду прямо в глаза: — Я понимаю, что ты в своем праве указать мне на дверь, я принес тебе немало горя, Рикардо, но ты последнее, что у меня осталось, ради чего стоит… — он замолк, и снова потянулся к чашке с подстывшим кофе, нервно делая большой глоток. — Постой, ты хочешь сказать, что разыскал меня, чтобы вернуть то, что между нами началось летом? — Ричард глядел на него во все глаза и не знал, как реагировать. — Я понимаю, что это слишком самонадеянно и эгоистично с моей стороны, приму отказ смиренно, но хочу, чтобы ты знал — мне очень жаль, что все вышло так, как вышло. Я не хотел быть причиной твоей боли, Рикардо. — Я даже не знаю, что и сказать, — честно признался Дик, не успевая адаптироваться к стремительно метящейся ситуации. Он, раздираемый собственной трагедией, иногда фантазировал о том, что однажды в его дверь постучится Рокэ и будет молить о прощении. В тех смешных мечтах Ричард гордо хлопал перед носом Алвы дверью, что, по сути, и произошло совсем недавно, когда Дик с гордо поднятой головой сбежал от явившегося бывшего любовника на лекцию. В фантазиях Дика Алва продолжал оставаться звездой, насмешливой и прекрасной, которой было так сладко плюнуть в лицо, теша уязвленное самолюбие. В реальности Рокэ был разбит, подавлен и почти сломлен, он, заглушив гордость, пришел если не за помощью, то хотя бы за пониманием, и это отчасти меняло дело. — Могу я немного подумать? — спросил Ричард, в душе почти уверенный в том, что принял решение. — Конечно, я буду ждать, сколько понадобится — кивнул Рокэ без тени улыбки, — сказать честно, я был уверен, что ты вообще не захочешь со мной разговаривать. — Но все-таки остался ждать… — Остался, — согласился Алва, заметно расслабляясь, — и пришел бы на следующий день, и еще через день… Приходил бы до тех пор, пока ты не согласился бы поговорить со мной. Дик неожиданно для себя улыбнулся, думая о том, что несмотря ни на что Рокэ продолжает оставаться собой. Чокнутую испанскую упертость выбить из него не способен ни один бык.