Страсть

Они неспешно шли вдоль Сены. Выйдя из кофейни, Ричард чувствовал себя несколько лучше, чем в тот момент, когда проснулся, и более того, ему почти удалось нормально реагировать на шагающего рядом с ним Ротгера. По какому-то недоразумению Вальдес не пожелал оставить Дика наедине с переживаниями, а предложил ему пройтись по городу, и Ричард так и не смог выяснить, в чем же собственно дело, почему Ротгер все еще рядом и не торопится заняться собственными делами. Впрочем, спустя некоторое время Дик понял, что он совсем не против компании Ротгера, несмотря на феноменальное сходство Вальдеса с Рокэ Алвой. Да в самом деле! Сколько можно?! Сколько можно мучить себя? С момента отъезда из Памплоны прошло несколько недель, и пора выбросить из головы, выдрать из сердца все испанские страсти и мастера их разжигать. Напыщенный индюк с раздутым самомнением не стоит боли, которая отчего-то не отпускала. Так думалось Ричарду, когда он рассеянно скользил взглядом по серой глади реки, почти не слушая болтовню Ротгера. Тот рассказывал о том, насколько богатые во Франции публичные библиотеки и сколько полезного он нашел в них для своих романов. — Ты просто не представляешь, Рико, какое этот город дарит вдохновение! — Ну отчего же, — Ричард улыбнулся, включаясь в беседу, — увидеть Париж было моей мечтой, рисовать здесь, дышать этим воздухом… — Я видел твои наброски, — кивнул Вальдес, — ты чертовски талантлив! — Даже если и так, — улыбка сошла с лица Ричарда, — моя родня считает, что любой приличный человек в первую очередь должен иметь достойную профессию, мое будущее связано с медициной. — Чушь! — фыркнул Ротгер, — если бы великие слушали мнение родни, наш мир не досчитался бы гениальных художников, писателей, артистов. — Моя мать считает иначе, — пожал плечами Ричард, не глядя в лицо Вальдесу, — она уверена, что каждый должен приносить пользу обществу, в котором живет, ощутимую и явную, а современная, по ее мнению, художественная мазня, не что иное, как дурь. — Талант — это дар свыше, его беречь и пестовать нужно. Ты должен следовать зову сердца. — Мое сердце… — Ричард осекся. — О, прости… — Вальдес замедлил шаг и остановился, — я не это имел в виду. — Брось, — Ричард выдавил из себя улыбку, — ту историю пора оставить в прошлом, нужно идти дальше. Ротгер прищурился и кинул на Ричарда быстрый взгляд: — Но это не так. — Я работаю над этим, — Ричард развернулся к реке и оперся о перила, вглядываясь в размеренно текущую воду и пришвартованные на другом берегу баржи. Над Парижем собирались тучи, приглушая цвета и уравновешивая настроение Дика с окружающим миром. — Я по-прежнему считаю, что тебе нужно поговорить об этом, — Вальдес пристроился рядом и тоже смотрел на воду, — расскажи, что случилось. Дик молчал несколько минут, не решаясь озвучить бардак, что царил у него в душе, опасаясь вытаскивать из себя обломки безумного чувства, которое накрыло его рядом с Рокэ, но потом все же заговорил. Он тихо, едва слыша собственный голос, рассказал о том, как они с Паоло приехали в испанскую глубинку и попали на местный праздник, как с самого начала, несмотря на восторги друга, ему не пришлась по душе коррида, как повстречал местную звезду — блистательного и именитого матадора… Ротгер слушал молча, не перебивая, лишь иногда качая головой или приподнимая брови, и, как с удивлением отметил Ричард, очень внимательно. Ричард говорил. Стараясь не скатываться в драматизм, он рассказал, как Рокэ непостижимым образом из не слишком симпатичного незнакомца сделался важным, как за короткое время разворошил душу, опаляя ее южной безудержной страстью, как играючи уложил в постель не сильно искушенного отношениями любителя девушек, ломая его внутренние устои и барьеры. Говоря о сексе, Дик, удивляя сам себя, почти не смущался. Напротив, ему даже сделалось любопытно, как среагирует на подобные откровения Ротгер. Тот, конечно, знал, что у Ричарда был опыт однополых отношений, Дик сам ему с пьяных глаз все выложил, но знать и видеть лицо человека во время подобного разговора — это не одно и то же. Ротгер слушал внимательно, даже с какой-то плохо скрываемой жадностью и ни разу не показал, что его подобное коробит или оскорбляет. Ричард говорил о том, как неожиданно легко Алве удалось вызвать в нем отклик, как он позволил матадору то, о чем прежде даже помыслить не мог. Заканчивал свой рассказ Окделл болезненно хрипло — неудачным боем и нежеланием матадора даже видеть своего любовника. Договорив, Ричард ожидал полноценной писательской реакции на свою исповедь, однако услышал лишь короткое раздраженное: — Идиот! Дик вздрогнул: — Считаешь, что я… — Не ты, Рико, — Ротгер поглядел на него мягко, — идиот Рокэ… этот твой… — Он никогда моим не был, — вздохнул Ричард, снова переводя взгляд на водную гладь. Он прислушался к себе, ища изменения, и почувствовал, что ему действительно стало легче. — Не осуждаешь меня? — За что? — Ротгер удивленно приподнял бровь, снова делаясь похожим на Алву. — Я не должен был идти у него на поводу… — Чушь, — снова фыркнул Вальдес, — чтобы не попасть в умело расставленные сети, нужен опыт, а у тебя, насколько я понял, его прежде не имелось. Да и не в том дело. У тебя душа творца, Рико, ее нужно питать чувствами, она расцветает от страсти, однако здесь главное не перегнуть палку, не сломать. Они постояли еще немного молча, каждый думая о своем. — Считаешь мою историю достойной своего пера? — спросил Ричард просто так, чтобы разбить сковавшее их молчание, несильно переживая за ответ Ротгера. — У тебя настоящая история, — Ротгер повернулся к нему и неожиданно ухватил Ричарда за подбородок, приподнимая его, чтобы заглянуть в глаза, — отличная, живая история. Но нет, я не стану ее описывать. Ричард глядел в глаза Вальдеса, ощущая смесь самых разнообразных чувств: от зачарованности до ужаса, но Ротгер был определенно прав на счет сетей и опыта, теперь нужный опыт в подобной ситуации у Дика имелся. Зная, куда подобные взгляды могут его привести, Ричард почти без усилия отстранился, делая выбор. И чтобы сгладить отказ, спросил, возвращаясь к сказанной Ротгером фразе: — Почему не станешь? — Потому что, — Вальдес мягко, с едва уловимой печалью улыбнулся, — я уверен, что она еще не завершилась.