Страсть

«Ола!» Несмотря на то, что вечерняя Памплона была окутана знойным маревом, на трибунах не было свободных мест. Все билеты проданы, коррида в самом разгаре — на арене звезда. «Ола!» Кричали в едином порыве сотни глоток, заставляя дрожать густой раскаленный воздух. Выход Ворона, как и в прошлый раз, стал апогеем праздника. Алву ждали особо все, кроме молодого бледного англичанина, которого волею судьбы угораздило попасть в этот странный переплет, завязнув в теперь уже личном кошмаре. Ричард вздрогнул, оглушенный громкими криками, в который раз проклиная варварские игры. Сидящие рядом с ним Паоло и Альберто переговаривались на испанском, как и все прочие, ожидая появления Алвы. Куньо с чувством похлопывал Ричарда по плечу, поглядывая на него со значением, полушёпотом заверяя, что Рокэ — мастер своего дела и ему ничего не угрожает, и от этого Дикону делалось только хуже — все переживания, похоже, были написаны у него на лице. Он огрызался, злился на друга, с подачи которого он вляпался в это дерьмо, сходя при этом с ума от волнения. Все повторялось: шум сидящей на трибунах воющей от восторга толпы, кровь раненых быками коней, разбегающиеся загонщики и… танцующий с разъярённым зверем Алва. Ричард не сводил взгляда с Рокэ так же, как в первый раз, вот только сейчас все было хуже, сейчас Дик совершенно точно был эмоционально заинтересован, да что там, он почти умирал всякий раз, когда Алва взмахивал плащом, дразня своего свирепого соперника, пропуская его чудовищно близко. — Ты посмотри, как он хорош, Ричард, какая фантастическая стать! — восторженно кричал на ухо Окделлу Альберто. Дик был так напряжен, что не стал уточнять, кого именно приятель имеет в виду, да что там, он почти не слышал голоса Салины, разобрал только «как он хорош…». О том, насколько хорош Рокэ, Ричард теперь знал не понаслышке, и даже от мысли об этом у него сладко скручивало внизу живота, но к корриде это не имело отношения. Впрочем, все, что происходило между ним и сумасшедшим матадором накануне, теперь казалось Дику далеким, прекрасным сном. Реальность же тревожила. Бык, который сегодня выскочил на арену, казался злее и сильнее предыдущего — адская тварь с остро заточенными рогами и горящим взглядом. Он косил кровавым глазом на замершие в экстазе трибуны, разбегался и кидался в атаку с такой мощью, что казалось, не сумеет затормозить и снесет своей тушей заграждения, покалечив народ, сидящий на нижних рядах. Бык с такой злобой кидался на замершего в центре арены матадора, что у Дика душа уходила в пятки. Окделл закусывал в кровь щеку, не позволяя эмоциям взять над собой контроль, ибо каждый сидящий на трибунах знал, кому посвящен этот похожий на дьявола бык, и внимание окружающих испанцев к его скромной персоне было ничуть не меньше, чем к происходящему на арене. Рокэ выглядел спокойным, он вел смертоносный танец, и было столько уверенной силы в каждом его движении. И все же Ричард не мог отделаться от мысли, что Алва слишком часто поглядывает в его сторону, обжигая полным страсти взглядом. И чем ближе подбирался бык, тем заметнее и откровеннее были взгляды Ворона. «Смотри на меня, Рикардо! Все это только для тебя, для одного тебя!» «Прекрати это, слышишь?!» — мысленно кричал Ричард, ловя шалый синий взгляд Рокэ, однако тот лишь дергал губами, пряча улыбку, и продолжал дразнить не только осатаневшего быка, но и Окделла. «Ола!» — разносилось над ареной, полное восторга и безумия, всякий раз, когда матадор ускользал от атаки смертоносных рогов. Вопль этот рвал нервы Ричарда и вместе с тем заставлял быка раздраженно прядать ушами, дергать головой, взрывать песок громадным копытом. Глядя на него, Ричард вонзал ногти в ладони, не чувствуя боли, все явственнее ощущая поднимающееся откуда-то снизу предчувствие беды. Рокэ улыбался ему. Невозможно красивый, гордый, прекрасно осознающий свою охуенность. Дик тяжело сглатывал, чувствуя, как по его лицу течет пот, и молил бога, чтобы этот кошмар быстрее закончился. Неправ был Рокэ — это невозможно полюбить, особенно если на другом конце бычьих рогов находится человек, которого… Которого что? Об этом Ричард думать не хотел, но отчаянно желал, чтобы Алва остался цел. Легким движением Алва вскинул шпагу и, шагая навстречу быку, ударил. Все случилось быстро. Оказывается, только в кинематографе бег времени удлиняется до бесконечности, чтобы зритель мог рассмотреть надвигающийся на главного героя шквал во всей красе. В жизни не так. Ричард не сразу понял, что происходит. Рука матадора дрогнула, смазывая удар, который по закону выживания должен был быть исполнен безупречно. Раненый бык взревел и вместо того, чтобы рухнуть подкошенным к ногам Рокэ, дернулся, сбил матадора с ног и завалился на него, заслоняя Алву от зрителей, взрывая гигантскими копытами окрасившийся в красное песок. Ричард похолодел. Через секунду он подскочил, бросаясь на помощь, но далеко продвинуться ему не удалось, его сковала орущая в голос тяжесть. Он не сразу понял, что это были Паоло с Альберто. — Стой, Дик, — срывая голос и перекрикивая возникший над ареной шум, орал ему в ухо Паоло, — тебе туда нельзя! — Пусти! Придурок! — Дик рвался что было сил, подгоняемый отчаянием. Он не видел, что происходило на арене, из-за хлынувших туда людей, но перед его глазами на Рокэ продолжала падать бьющаяся в конвульсиях бычья туша. — Я врач! — Ты не сможешь помочь, — кричал в ответ Паоло, крепко удерживая Ричарда за плечи. — Я должен… — Нет, Ричард, нет… — Да что же вы за люди! — орал Ричард, вырываясь из крепких рук, — я должен… — Он распорядился в отношении такого вот случая однозначно, — заорал Альберто, продолжая сдерживать Ричарда, — не верил, что может случиться беда, однако волю свою изъявил. Ты не должен пострадать. — К дьяволу идите! — Ричард почти ревел, не чувствуя, как по щекам его текут горячие слезы, — я должен… хотя бы знать…