Страсть

Откашлявшись, Дик, с трудом восстанавливая дыхание, уставился на Алву. Он ведь издевается, да? Однако матадор всем своим невозмутимым видом демонстрировал, что готов подписаться под каждым произнесенным словом. А потому Ричард решил уточнить: — Что? Алва рассмеялся бархатисто и низко, не сводя с перекошенного Ричарда глаз, и произнес: — Это зажигалка Пако, моего верного… — матадор, широко улыбаясь, сделал едва уловимый акцент на последнем слове, и перед глазами Дика снова мелькнул полный злости взгляд ушедшего юноши. Понимание — Алва с ним спит — вспыхнуло в мозгу Ричарда подобно молнии, и эта вспышка в один момент окрасила его щеки жарким, почти нездоровым румянцем. Стоило бы догадаться раньше, сразу после того, как матадор продемонстрировал Окделлу, как нужно целовать испанских девушек. Черт! Тем временем Рокэ продолжил незаконченную фразу, которая навела шороху в и без того больной голове Дика: — … Оруженосца. — Что? — снова, как дурак, повторил Ричард, совершенно сбитый с толку. — У всех англичан такой посредственный лексикон, или столь скудный словарный запас только у вас, Ричард? — насмешливо спросил Алва, в два шага отойдя к небольшому журнальному столику, и, подхватив оттуда выполненную в форме лежащего быка пепельницу, вернулся к Окделлу. Очень вовремя, надо сказать, так как все еще зажатая в пальцах Дика сигарета прогорела уже почти до фильтра. Окделл машинально разжал пальцы, роняя окурок в пепельницу… — Оруженосец? — Оруженосец, — мурлыкнул Алва со значением, — симпатичный юноша, который всегда на подхвате, носит чемоданы, содержит реквизит в порядке, оказывает своему патрону всякие разные мелкие услуги… — Например, спит с ним, — фыркнул Ричард почти зло, сам не понимая, чем этот злой, почти хулиганский порыв вызван. Мысль о том, что Алва трахает своего, как он изящно выразился, «оруженосца», оказалась чертовски неприятна, несмотря на полный абсурд — какое вообще дело Ричарду до этого мудака? — Например, спит со мной, — легко согласился Алва, вызывая своим беспечным и довольным видом волну негодования, но оказалось, что Рокэ еще не закончил. Он, резко подавшись вперед, обхватил Ричарда за талию и, с удивительной силой притянув Окделла к себе, прошептал прямо в изломанные раздражением губы Дика: — Когда не удается найти кого-нибудь более выдающегося… — Руки убрал! — рявкнул вконец разозлившийся Ричард. Внутри него все кипело. Испанский самодовольный ублюдок умудрился раздраконить эмоции, о наличии которых Дик у себя даже не подозревал. Получше, значит?! А не пойти бы вам, синьор Алва, на… Однако Рокэ было совершенно наплевать на этот выпад, и он, не тратя время на препирательства или словесные баталии, изловчился закрыть Ричарду рот поцелуем. Жадным, голодным, требовательным, так, словно малыш Пако был не востребован очень давно, и Алва выдерживал и копил внутри себя страсть, чтобы выплеснуть ее на подвернувшегося под руку ничем не примечательного гетеросексуального англичанина. Дик попытался вырваться из кольца удерживающих его рук, но тщетно — хватка испанца была железной. И поцелуй, в который против воли был втянут Окделл, повторял то безумие, забыть которое Дик был не в силах, даже лаская прелести Хулии. И снова он позволил себя втянуть, ответил, вкладывая в то, что нормальные люди называют поцелуем, всю свою злость, пытаясь перенять инициативу, не желая мириться с пассивной, навязанной ему ролью. Когда же от недостатка воздуха в глазах стало темнеть, Алва отступил, но, не ослабляя хватки рук, в промежутке между вздохами хрипло произнес: — Превосходно… — Я так не думаю, — сдавленно прошипел Дик, с трудом восстанавливая дыхание, — все это так же дико и неестественно, как ваша дурацкая коррида. — По вашей реакции я бы не сказал, что все настолько плохо, — усмехнулся Алва, снова приблизившись и даже не думая расцеплять руки. Он выглядел расслабленным, и чертова испанская харизма зашкаливала настолько, что Ричарда снова застолбило, когда матадор словно невзначай пробежался кончиком языка по припухшим и потемневшим от грубого поцелуя губам.  — Мне показалось, что… — Показалось! — снова дернулся Дик, с трудом приходя в себя. — Нет, определенно не показалось, — ухмылялся Ворон. — В тебе море страсти, Рикардо, именно той, что выделяет тебя из общей серой массы. Вот только ты… — Алва сверкнул своими синими глазищами, что показалось Дику знаком недобрым, — только ты боишься отпустить себя, почувствовать, что это именно то, чего тебе не хватает, банально трусишь… — Я ничего не боюсь! — слышать подобное заявление из уст безбашенной твари, что кайфует, подставляясь под удары разъяренного быка, было сравнимо с пощечиной, Дик стерпеть этого не мог, отметая благоразумие. — Докажи, — губы Рокэ снова приблизились настолько, что внутри Дикона сладостно задрожало желание коснуться их снова, еще яростнее и бесстрашнее, чем в прошлый раз, так, чтобы каждый из зрителей проклятого боя видел истерзанные смятые губы своей ненаглядной звезды. Видел и завидовал Ричарду, ненавидел той ненавистью, что горела во взгляде уходящего Пако. Алва продолжал искушать:  — Позволь мне убедиться в том, что потомок английских герцогов сохранил в себе легендарную храбрость, воспетую древними поэтами. — И докажу! — хрипло прошептал Ричард, подаваясь вперед и прихватывая зубами горячую губу Алвы.