Страсть

Ричард, неловко пошатываясь, спускался по лестнице, чувствуя себя при этом отвратительно. Уступив просьбам Паоло, бережно придерживаемый другом под локоть Дик ломал голову, звенящую и тяжелую, над тем, какого дьявола из всего населения Памплоны Алва возжелал видеть непременно его — ненавидящего корриду иностранца? Неужто перед тем как выйти на арену и подставиться под смертоносные рога, чокнутому испанцу будет приятнее видеть холодную неприязнь Окделла, нежели восторженность какой-нибудь очаровательной сеньоры, или получить благословение родных людей? Прояснить ситуацию у Паоло Ричард больше не пытался. Достаточно было вспомнить, с каким жаром друг дуэтом с Альберто убеждал его в том, что исполнить прихоть матадора, выходящего на бой, — едва ли не святой долг каждого. Напрягал Ричарда именно факт этой самой прихоти. Алва продолжал оставаться в глазах Дика напыщенным самовлюбленным идиотом, которому отчего-то вздумалось развлечься за счет неопытного англичанина. А если учесть только что пережитый шок и отвратительное самочувствие в целом, Дик не был уверен в том, что сможет ответить достойно в случае, если Алва решит переступить границу учтивости. И все-таки он шел. Запинаясь о пороги коридоров, балансируя на ступенях узкой лестницы, едва совладав с подступающей к горлу тошнотой, которая усугубилась, стоило лишь молодым людям покинуть балкон. Эх, как дорого сейчас Окделл заплатил бы за возможность остаться у себя в номере, и провести несколько часов, просто развалившись на кровати, бездумно пялясь в пожелтевший от времени потолок, приходя в себя после ночного загула. Однако, похоже, никто ему подобной возможности давать не собирался. У всего в этой жизни бывает конец… Так рассуждал прошлым утром Альберто, сидя за третьим столиком кафе, на веранде у вертихвостки Хулии, и покручивая в руках чашечку эспрессо. Тогда любовник Паоло (пора бы уже начать называть вещи своими именами) имел в виду скоротечность и неверность карьеры матадоров. Сейчас же полная философии фраза как нельзя лучше подходила к моменту, когда Дик, скривившись, оказался у двери номера Алвы. Лестница и коридор закончились непростительно быстро… Черт! Коротко стукнув костяшками смуглых пальцев по дереву, Альберто распахнул дверь, для того чтобы Паоло подтолкнул Ричарда внутрь чужого номера. — Ну, давай же, Дик, — прошелестел словно издалека голос друга, — проходи, он ждет тебя… Алва стоял посреди комнаты, прямой и спокойный, а суетившийся вокруг него молодой парень заканчивал оборачивать поверх черной шелковой рубахи широкий атласный пояс. Темно-синяя куртка, богато расшитая серебром, висела на стуле, рядом с ней короткий алеющей шёлковой подкладкой плащ. Темные волосы испанца сейчас были высоко и туго собраны в косу, которая могла вполне соперничать толщиной с рукой Ричарда, однако даже с подобной прической в облике Алвы не было ни единого намека на женственность. Стройная подтянутая фигура даже в своем покое наводила на мысль о скрывающемся внутри едва сдерживаемом и опасном для всего живого огне. Дик невольно залюбовался, на время позабыв о больной голове. Услышав шум, матадор обернулся, впиваясь взглядом в застывшего в дверях Окделла. — Доброе утро, юноша, — тонкие губы чуть насмешливо дернулись, — я смотрю, вам удалось-таки выжить после вчерашнего веселья. Похвально. Дик замер, выдерживая этот взгляд, старательно игнорируя тонкую насмешку, в свою очередь рассматривая того, кого Альберто с восторженным придыханием называл Вороном. В традиционном костюме матадоров Алва выглядел несколько иначе, чем вчера в своей шикарной тройке. Сейчас он был почти ослепительно красив и неожиданно полон внутреннего достоинства, которое прежде Дик имел глупость путать с высокомерием. Или же ошибался он теперь, зачарованный бестией, которая играючи ставила свою жизнь на кон просто из скуки? — Вы хотели меня видеть? — не отвечая на приветствие, спросил Ричард, желающий только одного — убраться поскорее прочь, чтобы не видеть наглых синих глаз и не ощущать непрошеное смущение за свой расхристанный, помятый и почти больной вид. Алва склонил голову к плечу и развел в стороны руки, чтобы суетящемуся вокруг него юноше было удобнее зафиксировать пояс, а потом сухо произнес:  — Пако, заканчивай поживее и оставь нас. Пако вскинув на Алву полный тоски взгляд, поспешно закрепил пояс, подал матадору куртку, и, когда тот в нее облачился, кротко поклонился, беззвучно шепча доброе напутствие, после чего, повинуясь приказу, вышел. Ричарда слегка передернуло, когда он поймал взгляд проходящего мимо него Пако, полный непонятной и совершенно необъяснимой ненависти. Странно… Но кто разберет этих ненормальных испанцев с их цыганскими страстями? Дождавшись, когда за слугой притворилась дверь, Алва наконец ответил на заданный Ричардом вопрос: — Хотел! — Для чего, могу я узнать? — Дик вдруг почувствовал безумное желание чем-нибудь отвлечься и растерянно похлопал по карманам своих измятых, несвежих брюк, обнаруживая там пачку сигарет. Пальцы радостно юркнули в карман, извлекая оттуда картонку. — Позволите? — Ради бога… — улыбнулся матадор, легко пожав плечами. Дик вытащил сигарету и, зажав ее в зубах, стал деловито и лихорадочно искать зажигалку, которой… не было. Курить захотелось нестерпимо, так, словно глоток никотина мог заглушить вновь застучавшую в висках боль. Ричард почти обреченно закрыл глаза, рассеянно думая о том, что такого дерьмового утра у него не было уже давно, и о том, что в Париже, проснись он где-нибудь в сточной канаве в паре кварталов от Сены, он чувствовал бы себя все равно счастливым… Резкий щелчок, раздавшийся прямо у его лица, заставил Ричарда открыть глаза. Маленькое голубое пламя нежно плясало напротив его губ, тепло отражаясь в синеве глаз Алвы. Какого черта так близко? Догадка о том, что Ворон взял на себя труд угостить своего гостя огнем, просачивалась в больную голову Окделла очень долго. Вернув сигарету в пальцы, он с отвращением увидел, как сильно они дрожат. Ричард выругался сквозь зубы чуть раньше, чем твердые и горячие пальцы Алвы ухватили его запястья, чтобы рука не ходила ходуном, и подожгли кончик сигареты. — Спасибо… — выдохнул Ричард почти искренне, прогоняя через легкие вонючий, но такой необходимый ему сейчас дым. — Пагубная привычка, — сморщился Алва, не потрудившись отодвинуться от Ричарда ни на шаг, — вы как будущий доктор обязаны знать последствия курения лучше других. — Я и знаю, — вякнул Дик, понемногу приходя в себя. — И все равно травите себя? — насмешливо спросил Алва, даже не думая отойти хотя бы на шаг, — говорят, что курение убивает… — Не так быстро и неотвратимо, как бычьи рога, — Ричард выпустил дым и оскалился, но видя, что его укол не достиг цели, язвительно добавил: — Не одобряете курения? Тогда для чего держите при себе зажигалку? — он зажмурился с видимым бунтарским удовольствием, которого совершенно не испытывал, затягиваясь так глубоко, как это было вообще возможно. В голове немного прояснилось, но ясности происходящего не прибавилось. — Держу на случай, если приглянувшемуся мне юноше требуется закурить, — хмыкнул Ворон, наблюдая, как от его слов Ричард поперхнулся сигаретным дымом и закашлялся.