нестандартный подход

      Всё это начинается с сообщения в твиттере.       От Акааши.       «Пятого в Мияги штормовое предупреждение».       Хотя на самом деле это начинается намного раньше, с мысли, что ухмылка Куроо слишком горяча, чтобы на неё смотреть без тёмных очков или хотя бы закопчённого стёклышка.       Дайчи тогда думает, что заболел. Дайчи такое только в бреду думать может. Дайчи думает такое непотребство ещё много раз и один раз даже вслух, вернее, написав в сообщении и всё тому же Акааши.       Акааши на этот вздор даже не смеётся.       С Акааши Дайчи переписывается с пятнадцатого февраля после обмена соболезнований по поводу нестандартности мышления некоторых особей, не подходящих под критерий нормальности.       И да, Дайчи тоже следит за лентой неугомонного бро-тандема, только исподтишка и реально пугается, когда соскользнувший палец мажет в опасной близости от сердечек под очередным убойным селфи Куроо.       Куроо с них ухмыляется так, будто только для него — единственного. У Дайчи от этого воздух в груди взрывается, заливая всё, что ниже, жгущей лавой.       Дайчи считает дни до битвы на свалке, выходит невыносимо долго.       Дайчи снова скроллит ленту. Там капельки воды на влажно блестящей шее, вихры непослушной чёлки, длинные пальцы в оборванном тейпе и вздёрнутый угол рта.       Смех в глазах.       Нелепо вычурные позы.       Противоправные пейзажи.       Навалившийся на плечи, шею, спину, занимающий три четверти кадра Бокуто.       Удерживаемый за руку отворачивающийся Акааши.       Дайчи радуется, что сам недосягаем, только радость какая-то фальшивая, с привкусом стерильной пыли.       И Дайчи вглядывается ещё и ещё, едва ли не с лупой, так пристально, что не замечает подошедшего Сугавару и вздрагивает от заинтересованности в голосе друга:       — Кого это ты так рассматриваешь? — тот заглядывает через плечо.       Дайчи нервно смеётся и прячет телефон.       Может, соврать, что Акааши?       Дайчи и врёт, только четвёртого. Четвёртого Куроо спрашивает, не покажет ли он им с Бокуто и Акааши окрестности, и спрашивает вполне серьёзно, без всяких там ехидных поддёвок или неприличных, вроде тех, с поцелуйчиками, что присылал на четырнадцатое, смайликов.       И врёт Дайчи не Куроо, только родителям — что тренировка, и Суге — что родители просили помочь с уборкой, и немного себе — что не волнуется. Потому что Дайчи волнуется, Дайчи пялится открытыми глазами в темень до трёх ночи, проваливаясь в короткие, но очень яркие сны и все они с участием драного кошака Куроо.       Даже одолженный у Танаки журнал с красотками без бикини не помогает.       Дайчи подскакивает от резкого вибрато спрятанного под подушку смартфона.       «Ждёшь меня?» — скалится с совсем сумрачного селфи тот, чьё имя так настырно рвётся с обглоданных губ Дайчи.       «А я так и не заснул. До встречи, Дайчи».       Дайчи со стоном падает в подушку.       Вот за что ему это? За что? Почему его тянет именно к этому невыносимо наглому и безрассудному Куроо, а не к кому-нибудь милому и спокойному вроде того же Сугавары или Акааши?       О том, что приличных мальчиков должно тянуть к девочкам, пусть и неприличным, Дайчи уже давно старается не вспоминать.       На вокзале по-утреннему свежо и пусто. Даже слишком пусто. Дайчи зябко ёжится под тонкой курткой, бьёт мандражом, как перед серьёзным матчем, да в общем-то каждую встречу с Куроо можно считать за игру уровня национальных.       Просто Куроо смотрит, как подаёт — опасно. Улыбается чёртов кошак, как блокирует — мастерски.       У Дайчи мышцы подбираются, радостное предвкушение звенит во всём теле, не давая спокойно стоять на месте.       Но всё же пусто, слишком пусто, в выхоложенном воздухе лишь одинокое облачко пара — его, собственное.       Поезд прибывает по расписанию, пронизывая пространство гулом, стуком, только неживым, противно царапающим. Зато вывалившиеся из-за раскрывшихся дверей парни заполняют громким спором и безудержными улыбками все три измерения. Дайчи кажется, что даже небо раздаётся ввысь, а ведь Куроо вовсе не лезет обниматься, просто говорит, даже скорее, ставит в известность:       — Ты мне нравишься, Дайчи.       И окончательно подрезает наглой улыбкой:       — Давай встречаться.       У Дайчи слов нет. И воздуха — ни в лёгких, ни в пересохшем горле. Он тупо смотрит на красные, тонкие губы, те кривятся резче, вытягиваясь почти струной и этой струной можно задушить — или задушиться.       Дайчи к такому — серьёзному — Куроо не готов.       — Куроо-сан! — звонко раскатывается по перрону хлопок ладони о лоб. — Хоть бы поздоровались сначала!       — Да без проблем! Привет, Дайчи! — Куроо протягивает руку, кажется, Дайчи её пожимает и ладонь даже не отваливается, и не обугливается, и током не прошивает, от объятий Бокуто и то плющит больше.       — Доброе утро, Дайчи-сан. Спасибо, что пришли, — Акааши ограничивается коротким поклоном, но и того довольно, чтобы разрядить накалившуюся было обстановку. И Дайчи цепляется за формальные вопросы с настойчивостью самоубийцы — так можно не смотреть на Куроо.       Куроо, правда, смотрит — выжигает на спине вязь неведомого узора.       Но спина — не глаза, по ней не видно, как Дайчи неловко.       Просто Дайчи не знает, что ответить.       — Ну, что? Погнали тогда? — Бокуто привычным движением прячет руку Акааши в свой карман.       В то, что эти двое встречаются, Дайчи не верил, пока не увидел сам.       И ведь они не держатся за руки, не целуются прилюдно, не называют друг друга дурацкими домашними кличками, вроде всё как обычно: Бокуто улыбчив, непредсказуем и тактилен; Акааши красиво статичен и равнодушен к окружающим воздействиям.       Только по уверенному, порой продавливающемуся в хищный, взгляду Бокуто ясно, что Акааши с ним. По тени благосклонной улыбки Акааши — что выбор осознанный и обжалованию не подлежит.       Наверное, это и есть взаимная совместимость.       Дайчи честно водит их кругами — не такой уж их городок и большой, — пытаясь скрасить серость открывшейся картины интересными фактами, но Бокуто зевает без зазрения совести и даже на тычки локтями под рёбра, между прочим с двух сторон и почти незаметно, лишь ворчливо оправдывается, что просто не выспался.       Куроо шагает совсем рядом, его тень нависает и перекрывает, и пальцы болтаются в опасной близости. Дайчи думает, сойдёт ли за да, если он их коснётся, и втягивает собственную ладонь в рукав куртки.       Дайчи страшно: рядом с Куроо жарко. Хорошо ещё, что они не одни, а то и светлый день темнеет с каждой обращённой к нему улыбкой.       Не вовремя, а может, наоборот, своевременно, встрепенувшийся Бокуто требует перекуса и прохладительных напитков, и Дайчи уже шагает в ближайший магазинчик, но его настойчиво дёргают в сторону супермаркета. Дайчи, в принципе, всё равно и он добровольно берёт на себя корзинку и расходы.       Акааши задерживается перед натужно пикающей дверью и выдыхает как-то нехорошо, словно предупреждает.       Жаль, но Дайчи к нему не прислушивается.       Неприятности начинаются почти сразу: Куроо и Бокуто долго ощупывают охранники, не найдя ничего предосудительнее пачки презервативов, отпускают, но явно с тяжёлым сердцем. Потом Дайчи замирает, прямо посередине зала, и начинает дышать только на вкрадчивом шёпоте в ухе:       — Круто? Тебе же нравится, Дайчи?       Дайчи второй раз за сегодня не может твёрдо ответить ни да, ни нет. Потому что собственное имя, выложенное рулонами туалетной бумаги, вроде бы и круто, но не очень.       И Дайчи отступает, в ближайшее ответвление полок, но тут же натыкается на огромную инсталляцию из банок с консервированным тунцом в виде сердца.       — Когда? — бьётся истошно в потяжелевшей голове, Дайчи, вообще-то, в этом городе ещё жить.       — Вчера, — отвечает равнодушно копающийся в смартфоне Акааши. — Было нелегко уговорить Бокуто-сана не выкладывать эти фотографии в твиттер сразу.       — Акааши-кун, ты ведь в этом не участвовал? — Дайчи смотрит на него с надеждой, Акааши отчего-то кажется последним оплотом разумности в этом безумном мире.       — Ещё как! — смеётся в шею навалившийся Куроо, разворачивая горячей ладонью голову. Дайчи даже зажмуривается — выкладка разноцветных пачек с салфетками, неумолимо складывающая в английское love, так же филигранна и изящна, как и провокационна.       Нет, они что, серьёзно, потратили всю субботу на эту фигню?       — Половину, — снова отвечает Акааши, и Дайчи резко прекращает думать — совсем, — вторая половина ушла на дорогу.       И Дайчи честно растерян, таких глупостей ради него никто раньше не совершал, и он поворачивается к Куроо, тот нервно сглатывает и отступает.       — Слушай, Дайчи, — он начинает бодро, вновь проваливаясь глубокой ухмылкой, только взгляд, всё такой же напряжённый, не отпускает, приковывая намертво. — Я не шучу… — разрывает воздух десятком, если не сотней, звонков будильников, и невыносимая какофония пронзает до последнего нерва, весь спектр — от чистого зудения до натужного дребезга — раздаётся одновременно. Из отдела с часами доносится испуганный женский визг и топот множества ног.       Дайчи оглядывается, но только для того, чтобы постыдно сбежать: Бокуто радостно ухает в унисон, Акааши делает вид, что выбирает зубную пасту.       А Куроо?! На Куроо Дайчи совсем смотреть не может — хочется то ли челюсть сломать, то ли поцеловать.       Сотрясается — пол, воздух, сердце от грозных окриков, грубых рук и расслышанных слов.       «Твоя улыбка это ведь да, Дайчи?»       И Дайчи до последнего верит, что всё это случается не с ним.       Но Куроо, удерживаемый двумя охранниками, так же реален, как и бьющийся на полу в показных, а, может, и настоящих, рыданиях Бокуто.       — Я ведь вас предупреждал, — равнодушно пожимает плечами Акааши, и от этого его снисходительного взгляда Дайчи совсем не по себе, будто его поставили вровень с этими двумя. Не то, чтобы Дайчи обидно, хотя, да, ему чертовски обидно, потому что он не такой! Он — серьёзный выпускник старшей школы, надёжный семпай и хороший сын, а не клоун, отбившийся от цирка!       Дайчи тычется в стену лбом.       Ведь правда сам виноват, что не поверил грозному «а теперь мы едем к вам!» под красочным фотоотчётом со спасения Акааши из лап бушующего огня с преданием в ещё более опасные лапы четвёртого номера команды Фукуродани.       — Неужели тебя не наказали до конца века за ту шумиху во дворе дома? — Дайчи снова смотрит на Акааши и снова с надеждой.       — Акааши сказал, что мы репетировали спектакль, — влезает довольной мордой Бокуто.       — И что, ему просто так поверили?       — Конечно! — обижается Бокуто. — Как можно не поверить Акааши? Это же Акааши! — всё ещё недоумевает Бокуто, очень громко, смахивая руками с полок остатки непорушенного товара, и Акааши, словно в подтверждении, тут же бесспорно доказывает нервно вздрагивающему работнику магазина, что всё это упало само — совсем само.       Дайчи серьёзно задумывается, за что Бокуто такое счастье.       Акааши тщательно прячет адские огоньки в глубине красивых — действительно красивых — глаз и невозмутимо возвращает руку Бокуто на своё бедро.       От ответного взгляда Бокуто срабатывает пожарная сигнализация — или это очередной сюрприз Куроо?       — Дайчи, — нависает тот влажным шёпотом, пока охрана пытается унять освежающий поток, и Дайчи понимает, что он угадал, — давай эвакуируемся в какое-нибудь милое тёмное место!       — И желательно, чтобы там дверь запиралась, — добавляет Акааши, даже не уклоняясь от притирающегося взъерошенной шевелюрой бойфренда.       Ксо! — Дайчи трясёт, но, кажется, он и правда хочет пойти с ними в то самое тёмное место с запирающейся дверью.       — А что мы там будем делать? — Бокуто улыбается совершенно искренне. — Поиграем в карты? — и так же искренне не понимает устремлённых на него убивающих взглядов.       — Поиграем, конечно, поиграем, Бокуто-сан, — Акааши пинает согнувшегося от смеха Куроо. — Мы так с вами точно, а Куроо-сан с Дайчи-саном, наверное, просто за руки подержатся, презервативов им всё равно в этом магазине уже не продадут.       Дайчи сначала думает, что им в этом магазине вообще ничего не продадут и только потом возмущённо ворчит, что презервативы тут совсем ни при чём.       Дайчи, похоже, разорвёт от одних поцелуев, если он, конечно, до них сегодня доживёт.       И Дайчи смотрит на Бокуто, чтобы не видеть манящие губы чёртова Куроо. Бокуто хищно облизывается и жёсткий взгляд совсем не вяжется с наивно-детским поведением, продемонстрированным ещё пару минут назад.       Дайчи давится и отводит глаза — неудачно. Куроо снизу поддевает обещающей ухмылкой и нагло протягивает раскрытую ладонь.       Там пластмассовое кольцо из автомата с напитками и цена ему пять порций эспрессо.       Падает, с грохотом — а как без грохота? — башня из консервных банок, больно ударяя по рукам, с неприятным треском липнет промокшая одежда, стаскивает взгляд на влажную чёлку Куроо, так сексуально льнущую ко лбу.       — Бежим! — срывается тот резко, хватая за руку, и Дайчи просто следует за ним, пытаясь не подскользнуться в лужах и не удариться об мелькающие полки и ещё гордо возвышающие башни первоклассного товара, за который им, даже вчетвером, не расплатиться и за десять лет.       Подгоняет в спину хохот Бокуто и рваное счастливое дыхание Акааши.       А ведь Дайчи считал его нормальным!       Или клоунство просто заразно?       Охрана рассыпается поверженными кеглями, и Дайчи вновь вспоминает, что ему в этом городе ещё жить и жить…       — Акааши-кун, неужели всё это тебя не напрягает? — Дайчи так стыдно, и он даже не знает от чего больше: неприличного внешнего вида или что выпустил руку Куроо.       Они останавливаются, забежав в ближайший сквер, но в мокрой одежде невыносимо холодно. Не спасают ни прыжки на месте, ни растирания руками, и они медленно бредут по дорожкам, старательно кланяясь на каждое раздражённое замечание встречных людей.       Солнце, как назло, прячется за облаками.       — Иногда, Дайчи-сан. Но зато они не притворяются, — Акааши вытирает ладонью капли с лица и шеи, запахивается сильнее в куртку Бокуто, хотя какой в этом смысл Дайчи не понимает, та такая же мокрая, как и одежда остальных. — Попробуйте найти в этом цирке что-нибудь приятное или скажите Куроо-сану чёткое, громкое нет, — он чихает, а Бокуто падает навзничь, словно этот звук прострелил ему самое сердце.       — Акааши! — Бокуто обнимает его со спины, не обращая внимания на громкое недовольство окружающих взрослых. Акааши невозмутимо не вырывается. — Ты онигири с тунцом или лососем будешь? — и суёт прямо под нос те самые онигири.       Дайчи даже не хочет думать, где он их взял.       — Оба, — Акааши протягивает ладонь, Бокуто со счастливой улыбкой раскладывает на ней свою добычу. — И горячий капучино, — добавляет Акааши, оглянувшись на немного отставшего с виноватым видом Куроо.       — Кхм, — Дайчи не сразу верит, что говорит это, — здесь неподалеку варят отличный кофе.       Ему бы сейчас сослаться на срочные дела и уйти, пока никто из знакомых не увидел его в такой вызывающе странной компании.       — А там есть туалет?       — С закрывающимися кабинками?       — Так! Не смейте трахаться во время моего свидания! — Куроо вскидывается привычной, яркой, ухмылкой. Дайчи даже выдыхает облегченно — кот всё ещё мокр и взъерошен, но хвост трубой, такой Куроо ему не просто нравится — заводит.       — Я, вообще-то, собирался привести себя в порядок, — Акааши окидывает бесстыдно равнодушным взглядом.       — А я собирался помочь Акааши привести его в порядок! — Бокуто совершенно искренно показывает, как именно он собирается это делать. Дайчи чувствует, как снова горят щёки, но представление обрывается дружеским пинком, и Бокуто обиженно сопит из-за чужой спины. А Куроо трясётся, то ли от смеха, то ли правда разозлился, стонет сквозь сведённые пальцы, прикрывающие лицо:       — Брысь! Помощники называются, да Дайчи от вас уже шарахается!       Дайчи не шарахается, Дайчи смеётся.       — Не расстраивайтесь, Куроо-сан, если вы сейчас облажаетесь, я не буду напоминать о вашей бедной сексуальной жизни целых два дня, — улыбка у Акааши мягкая, совсем невесомая, а режет, словно янагиба.* Куроо от неё дёргается, Бокуто — расцветает. Дайчи неожиданно думает, а сможет ли вписаться — и не между ними, а в самый узор, органично.       Просто Дайчи ловит их троих в глазок камеры — видит разноцветное шапито и место шпрехшталмейстера** уже занято.       — Нет-нет, я как порядочный бро просто обязан устроить твоё счастье и прямо сегодня! — Бокуто умудряется оказаться в трёх местах одновременно: похлопать Куроо по плечу, многозначительно заглянуть в лицо самого Дайчи и очень заметно чмокнуть Акааши в ладонь. — И удали, пожалуйста, те фотографии, что я нечаянно тебе прошлым вечером прислал!       — Те, где ты ешь супер-пончик или те, где лапаешь голую задницу Акааши?       — Ой, Акааши, я правда случайно!       Бокуто вновь берёт разбег, Акааши отправляет Куроо вдогонку одним лишь сумрачным взглядом.       Пластмассовый ободок жжёт ладонь, Дайчи даже чувствует запах горелой кожи, но сжимает крепче, будто это билет в какое-то увлекательное путешествие.       Мокрые рубашки хлопают на ветру, звонко рассыпается смех перетягивающих злополучный смартфон парней, тот шлёпается в лужу, забрызгивая всех, кроме Акааши — и да, похоже, это чудо — грязью.       Куроо заламывает руки профессионально и так же мастерски подначивает нырять в лужу Бокуто.       Акааши в первом ряду шуршит обёрткой онигири.       Сущий цирк.       Дайчи только заглянет, на минутку, и сразу обратно — к нормальным людям!