*The Neigbourhood – Flawless
«You’re doll, you’re flawless. But I just can’t wait for love to destroy us, I just can’t wait for love…» В баре гремела музыка. В моей крови гремел алкоголь. Ну, и ещё кое-что. «The only flaw — you’re flawless. But I just can’t wait for love to destroy us, I just can’t wait for love…»* — Может, ко мне? Отсюда идти минут пять. — Тогда скорее, Сакуноске. Ей было двадцать. По крайней мере, она так сказала, хотя, я бы не дал ей больше восемнадцати на вид. Но в тот момент… Да черт побери, мне было плевать на всё в тот момент. Мы не зашли, мы ввалились в мою квартиру, горя от нетерпения, пылая в объятьях друг друга. — Сакуноске… — тихо простонала она мне в губы, когда я прижал её к стене в прихожей. — Скорее… Ещё! Мне казалось, что её одежда попросту сгорит под моими ладонями, если я не сниму её сейчас же. Она извивалась в моих руках, как изысканная шелковая лента, кусала мои губы и все повторяла и повторяла моё имя, сладко растягивая каждую гласную. Запах её длинных каштановых волос, которые чуть вьющимися кончиками щекотали мне лицо, будоражил кровь. Маленькие пальчики стремительно расправлялись с пуговицами на моей рубашке. Ещё чуть-чуть и я, пожалуй, взорвался бы. — Здесь есть местечко получше, чем прихожая. Мы в безумном танце кружились по квартире, пока наконец не повалились на кровать, тихо скрипнувшую под нами. Теперь это был не то танец, не то битва: наши тела сплелись, перекатываясь по простыням, рты судорожно хватали раскалённый воздух, разрываемый её стонами, настолько громкими, что я не мог услышать бушующее биение своего сердца. Моё имя заклинанием слетало с её губ, просяще, умоляюще, жаждуще, каждый раз когда я крепче сжимал её чудесные волосы на затылке, каждый раз когда мои движения становились резче и жестче. Её ноготки впивались в спину, будто расчерчивая шахматную доску для дальнейших игр. Голова сладостно кружилась, и, мне казалось, что бушующая волна захлестнула полностью моё сознание, перекрывая всю скопившуюся усталость, боль и раздражение. В тот момент я дышал, я существовал для того, чтобы слышать своё имя из её уст. И всё закончилось таким же фееричным всплеском, как и началось. Задыхаясь, мы без сил свалились рядом друг с другом. Я чувствовал легкую негу, разливающуюся по телу. Она с полузакрытыми глазами лежала совсем близко, но казалась отрешенно далекой. Ещё секунду назад она была всем, что существовало в моем мире, теперь же в ней не было ничего неземного и безупречного — просто девушка с миленьким кругленьким личиком и красивыми непослушными волнистыми волосами, которые отчего-то казались мне смутно знакомыми. «И так каждый раз, — думал я, наблюдая, как подрагивают её ресницы, как, успокоившись, мерно поднимается грудь. — Любая подобная связь мнима, как мираж — прикоснешься, и она тут же рассыпается в руках». Я перевернулся на спину, оглядывая комнату в поиске сигарет. Одежда была раскидана повсюду — один из её чулок даже оказался на люстре. Я приподнялся на локтях, ощущая прохладный воздух комнаты, который совсем недавно казался обжигающим. Давно я не испытывал подобного всплеска эмоций — наверно, потому, что у меня давно никого не было, — но от этого становилось на душе немного тошно. — Сакуноске… — шепотом позвала она. Я обернулся и взглянул на лицо девушки. Затуманенным взором золотисто-карих глаз она все же внимательно смотрела на меня. — Что ищешь? — Сигареты. Она издала странный икающий звук, отдаленно напоминающий смешок. — На тумбочке у тебя под носом. Они действительно были там. Я озадаченно хмыкнул. Её же очень забавлял мой немного растерянный вид. — Поделишься? — сладко протянула девушка. — Только не сожги простынь, — отчего-то охрипшим голосом ответил я, протягивая ей пепельницу и сигарету. — О, ты такой страстный, но при этом милый, что попроси ты меня о двойном самоубийстве, я бы с радостью согласилась! — она с легким возбуждением приняла из моих рук сигарету и зажигалку. — А мне казалось, что подобная романтика еще в прошлом веке вышла из моды. Минуту мы провели в тишине, нежась на прохладных простынях. Скользя взглядом то по комнате, то по девушке, я отметил, что хмель уже практически выветрился из головы. Привычное равнодушие потихоньку возвращалось ко мне. — Откуда это? — спросила вдруг она, осторожно пробегаясь пальцами по большой гематоме на боку и тут же переходя к широкому пластырю на животе. — Да так, вляпался в небольшую передрягу, — просто ответил я. Не рассказывать же ей, что меня от души отпинали за то, что я украл печенье у босса Портовой мафии, а перед этим один взбалмошный исполнитель высшего ранга решил вспороть мне живот за предложение помощи. — Вот как, — она посильнее надавила на синяк, отчего я немного поморщился, стискивая в зубах сигарету. — Мне нравятся опасные парни! — Я не такой уж и опасный, если подумать. — Но ты ведь из мафии. И вот откуда только она узнала? Я выдохнул горьковатый дым, смотря, как он полупрозрачной струйкой поднимается к потолку. — Не все мафиози опасны, знаешь ли. — Ты всё равно не выглядишь, как ангелочек, Сакуноске, — выдохнула она и коснулась моих губ легким поцелуем. Боже, может существует способность произносить имя любого человека так, чтобы он неминуемо захотел тебя? Я чувствовал, как во мне поднимается новая пенящаяся волна возбуждения, когда она вдруг тихо прохныкала мне в губы: — Пить хочу. — Воды? — А вина нет? — Вина нет, только пиво. — Паршиво. Неси. Я мимолетно скользнул губами по её щеке и встал с кровати, думая стоит ли натянуть что-нибудь на себя или и так сойдет. — Боже, а со спины ты ещё лучше! Я даже не заметила, что у тебя такой классный зад, — её голос теперь казался слишком уж сладким, аж приторным, и неприятно резал по трезвеющему сознанию. Внутреннее чутье теперь отчетливо сообщало, что ей никак не могло быть двадцать, да и восемнадцать тоже, но по её умениям в постели девственницей её назвать не поворачивался язык. Ну, и девушкой моей мечты от неё, пожалуй, даже и не пахло, несмотря на располагающую к себе внешность. — Это был комплимент или тебе настолько не нравится моё лицо? — чуть ухмыльнулся я. — Сейчас вернусь. И стряхивай пепел не на простынь, пожалуйста, — кивнул я на её руку.Она картинно надула губки, но всё же подтянула пепельницу поближе к себе. Я нехотя направился на кухню. В воздухе висел аромат её не самых дешевых духов, едкого сигаретного дыма и пота, ступни отрезвляюще холодил пол, а в голове надоедливо крутилась одна и та же строчка из песни, услышанной этим вечером в баре: «…my mind is tangled between your little flaws…»* Едва переступив порог кухни, я тут же понял, что что-то не так. Внутренний инстинкт дрогнул тончайшей струной, вибрацией сообщая об опасности. Кожей я почувствовал чьё-то присутствие, чьё-то тихое дыхание — будто очень опасный зверь притаился в углу и ждал, жадно облизываясь, пока я не высунусь из комнаты. Красный дымящийся кончик сигареты взметнулся вверх и, пролетев неровной дугой, шлепнулся на пол. Мне хватило считанных секунд, чтобы схватить со стола кухонный нож и приставить к горлу нежданного гостя, спокойно сидящего за столом. — Поразительная быстрота реакции, как и подобает профессиональному киллеру, — темная фигура даже не дрогнула, голос был тихим и обволакивающим, но определенно знакомым. — Вот только ты даже не заподозрил присутствия постороннего в своем доме, как только вошел. Теряешь сноровку? Или это я так хорошо играю в прятки? — Какого. Мать. Нахрен. ХРЕНА. — выплюнул я, даже не особо поняв, что сказал. Человек за столом ухмыльнулся, а потом, бросив быстрый взгляд на приставленный к его горлу нож, провел по лезвию пальцем, будто что-то собирая с его поверхности. — Апельсиновый джем. Очень вкусный. Попробуешь? — Дазай! — Одасаку? Я шумно выдохнул и убрал от его горла нож, но где-то внутри всё ещё клокотала неожиданная злость. Обведя взглядом пол, я нашел свою упавшую сигарету — к моему немалому облегчению, она не успела погаснуть. Я неторопливо поднял её и сунул в зубы, заново раскуривая. Вот надо было ему провернуть весь этот фокус сегодня, когда я здесь не один. А ведь я мог надеяться на продолжение… — Что ты тут делаешь? Подросток медленно облизывал палец с джемом. В темноте это выглядело несколько странно. — Да вот заглянул от скуки, потом решил подождать тебя, раз дома никого не оказалось. Кто же знал, что ты решишь именно сегодня привести в гости даму? Я щелкнул выключателем, отчего Дазай быстро заморгал, но со своего места у окна так и не сдвинулся. На столе перед ним дымилась кружка свежезаваренного чая, рядом лежало пару коробок с какими-то сладостями и открытая банка джема. Да и вообще несмотря на то, что юный исполнитель был в своем обычном рабочем костюме, выглядел он очень уж по-домашнему расслабленно. — И как ты оказался внутри? — Залез через окно, — невозмутимо ответил подросток, показывая на окно за своей спиной. — Пришлось немного повозиться, чтобы его вскрыть. — То есть оно теперь не закрывается? — спросил я, мысленно с удивлением отмечая, что мой голос подрагивает от злости. Давно я уже так не раздражался. — Ну, если хлопнуть посильнее, то может и закроется. Интересно, что со мной будет, если я прямо сейчас вышвырну его на улицу через сломанное им же окно? Явно ничего хорошего. Лучше даже не думать об этом. — Ну и долго же вы! Да ещё и так громко… Думал, люстра упадет! ~ — Дазай полез в одну из коробок и извлек печеньку с корицей. — Мне было скучно, вот чай заварил. Ты же не против? Он совершенно не выглядел смущенным, но от моего взора не укрылись неестественно красноватые кончики ушей и блуждающий по комнате взгляд. — Предупреждать о своем визите тебя так и не научили, видимо. — Мори-сан всё ещё работает над этим, но пока что безуспешно, — он картинно развел руками. — Класс. Я глубоко вдохнул и выдохнул, пытась успокоиться. Так или иначе, а выгнать его сейчас из квартиры будет несколько проблематично. В свободном от повязки глазе Дазая прыгали смешинки. Засранец… — И часто ты ходишь по дому в образе Аполлона Бельведерского? Хотя, ты скорее даже похож на Давида Микеланджело. Не могу определиться. Я опустил взгляд и понял, что стою абсолютно голый, возбужденный, зато с ножом в руке. Но Дазая это, казалось, не особо смущало, даже скорее веселило. — Блять… Я сдернул полотенце, которое сушилось с утра на спинке соседнего стула, и повязал его на бедрах. Было немного неловко. Тут в комнате раздалось какое-то шуршание, и в проёме появилась сначала всклокоченная голова, а потом и вся девушка. Она была в моей полосатой рубашке на голое тело –той самой, которая предыдущей ночью спасала Дазая от холодрыги в моей квартире. И если на нём рубашка сидела несколько по-детски мило, то она в ней выглядела очень даже сексуально. — Сакуноске, где ты? Я соскучилась… — сонно протянула она, потирая глаза, макияж с которых так и не размазался к моему удивлению. — Прости, Мияко… — теперь мне было неловко перед обоими моими гостями. Но когда она наконец подняла глаза и увидела Дазая, мерно помешающего свой чай ложечкой, то на её лице отразилась целая гамма чувств — какая-то безумная смесь из удивления, гнева, презрения и ужаса. Она отступила на пару шагов, но уперлась спиной в холодильник и шумно втянула в себя воздух как перед прыжком в воду. — Какая неожиданная встреча, — вдруг подал голос подросток, поглядывая на на неё из-под челки с высокомерной ухмылкой на лице. — Знаешь, а тебе больше идет твой натуральный цвет волос, чем тот безвкусный белый парик. Ты ведь согласна, Асано Харухи-чан? — Дазай Осаму, чертов щенок этого ублюдка Мори… И как у тебя только выходит доставлять столько проблем в таком возрасте! — оскалилась девушка. — То же самое можно сказать и про тебя. Хотя, тебе, кажется, уже исполнилось шестнадцать, да? Поздравляю! — он театрально похлопал в ладоши. — Но даже несмотря на это официально проституция всё ещё запрещена в этой стране, а всё, что запрещено — регулируется нами, уж прости, Хару-чан.~ — Мразь мелкая, даже не смей меня так называть! — взвизгнула она. Я непонимающе переводил взгляд с девушки на подростка и обратно, чувствуя себя абсолютно лишним на своей собственной кухне. — Так вы знакомы? — наконец решился спросить я. — Ещё бы, забудешь этого сукина сына! — выпалила девушка и ринулась обратно в комнату. — А ты ещё и водишься с ним, Сакуноске, чаи попиваешь! Отвратительно! Вот и трахайся теперь с этой малолетней тварью! Дазай рассмеялся и выглядел неимоверно довольным собой. В соседней комнате, судя по звукам, бушевал локальный торнадо. Меня же всё происходящее застало врасплох: мало того, что я оказался в эпицентре конфликта двух своих неожиданных ночных гостей и лишь смутно представлял, что и к чему, так ещё и полуголым и с ножом в руках. Смущающим в этой ситуации было абсолютно всё… Чувствуя себя крайне неуютно рядом с по-садистски ухмыляющимся Дазаем, я всё же выглянул в соседнюю комнату. Уже полностью одетая девушка металась из угла в угол, ища что-то, а потом заметив свой чулок на люстре, безуспешно попыталась его достать, забавно попрыгивая, что было мочи. Честно говоря, я был в растерянности — никогда не видел, чтобы девушки собирались настолько быстро, прям-таки с маниакальной упорностью. Я осторожно зашел ей за спину и достал несчастный чулок. Она тут же обернулась на меня и хмыкнула. — Мияко… Харухи… Черт… В общем, тебя проводить? Или заказать такси? Уже поздно… Она округлила глаза, будто я сказал нечто крайне непристойное, вырвала у меня из рук чулок и, отчаянно громко топая, направилась в прихожую. — Боже, Хару-чан, какая ты неблагодарная! Он так отчаянно пытается о тебе заботиться, а ты… — Дазай наигранно громко вздыхает и разводит руками, даже не двигаясь со своего нагретого места. — Как будто мне нужна помощь твоего ручного пса, Дазай Осаму, — прорычала девушка в сторону кухни, а потом повернулась ко мне — в её глазах метали молнии. — Смотри не задохнись в удушливых объятьях этого маленького монстра. Уверена, после твоей собачьей смерти, он из тебя отличное чучело сделает, Сакуноске. Наскоро набросив на плечи куртку и сунув ноги в туфли-лодочки, она призывно громко хлопнула дверью, отчего в комнате зазвенела и закачалась скромненькая люстра. — Сколько драматизма! Но она немного переиграла, не думаешь? — с нотками веселья отозвался Дазай, а потом громко отхлебнул чай. В квартире повисла неуютная тишина. Я с минуту пилил взглядом дверь, переваривая всё произошедшее, а потом глянул на часы в прихожей — кажется, она здесь пробыла тут час, вряд ли больше. И осознание этого лишь подлило масло в огонь моего разочарования. Я мог провести с ней всю ночь… Вздохнув, я ещё раз оглядел себя и решил всё же одеться. — Ну-ну, — протянул с кухни подросток. — Это ты из-за Харухи так вздыхаешь? Она бы вряд ли осталась здесь на ночь. — Сколько ты сказал ей лет? — спросил я из комнаты, натягивая белье и штаны. — Шестнадцать. Или около того. — Меня не посадят, надеюсь… — вздохнул я, заходя на кухню. Дазай раскачивался на стуле, пытаясь удержать на носу круглую печеньку с корицей, которая вечно сваливалась то на лоб, то на губы, и довольно улыбался. Я накинул на плечи кофту, захваченную из комнаты, и сел напротив, раздумывая, заварить ли себе кружку чая или не стоит. — Вряд ли. В этом городе проституция — обычное дело. Порт так или иначе играет и на спрос, и на предложение в этом секторе услуг. Даже мафия, какой бы огромной и могущественной она не была, не способна отследить всё, что тут происходит, — печенька всё же шлепнулась на пол и он полез за ней под стол, продолжая вещать. — Но осторожней с ней. Харуки из той шайки беспризорниц, которые очень любят таскать кошельки у клиентов. Я лишь озадаченно поднял на него глаза, когда он вылез из-под стола. — Но я ничего ей не платил. Разве что за несколько бокалов вина. Он поднял брови в удивлении, но потом усмехнулся. — Ну тогда твоего кошелька точно уже не сыскать. Следующие пять минут я потратил на поиски своего потрепанного портмоне, но не смог найти ничего — даже пару мелких купюр, валяющихся в кармане куртки, и то пропали. Меня обчистили по полной, причем скорей всего ещё в баре. Единственное, что нашлось — это небольшая розовая бумажка в кармане брюк с номером телефона и подписанная красивым девчачьим почерком «Мияко». Глядя на это имя, я чувствовал себя раздосадованным: мало того, что она стянула весь мой и без того скромный заработок за последние две недели, так еще и назвалась ненастоящим именем и скрыла свой возраст. Однако удивляться действительно нечему — в подполье играть нечисто было обычным делом. Дазай с улыбкой наблюдал за моими метаниями, неспешно помешивая чай ложечкой. Когда я вернулся на кухню с всё той же запиской в руках и расстроенно плюхнулся на стул, прикидывая в голове, на сколько дней можно растянуть продукты в холодильнике и сигареты, подросток лишь тихонько усмехнулся. — Видимо, ты ей очень понравился, если она согласилась прийти к тебе домой да ещё и телефон оставила после всего случившегося, — он вынул ложечку и покрутил её в руках, перед тем как вернуть обратно в чашку. — Никак уж не мог предположить, что ты обольститель и сердцеед, Одасаку. Я вздохнул, остро чувствуя досаду за свою невнимательность. — Никогда им и не был. Просто стараюсь быть обходительным с девушками. Но видимо не все из них обходительны со мной… Он снова ухмыльнулся. А потом вытянул из внутреннего кармана коричневый конверт и придвинул его ко мне. — Но всё же тебе повезло, что я сегодня заглянул, — несколько самодовольно протянул Дазай. — Я ведь не просто пришел попутать твои планы на вечер, но и принес твою зарплату. Конверт был объемным. Очень объемным. Примерно такой же пухлый конверт я в последний раз видел, когда мне заказали убрать какого-то банкира, который по своей глупости задумал поссориться с кем-то из бывшей верхушки мафии, прибрав себе лишние пять процентов от сделки. Эти самые пять процентов и ушли на оплату моих услуг. Кажется, мне тогда было лет девятнадцать, и мой взгляд на жизнь был несколько охладевшим — не то, чтобы я не хотел жить или вдруг стал испытывать угрызения совести за все свои жуткие поступки, просто та груда денег так и не принесла мне обещанного счастья. Я взял конверт в руки и заглянул внутрь. Яркие купюры, сложенные в несколько пачек, пахли новизной. — Тут моя зарплата, наверно, за полгода. Проведя пальцем по банкнотам, я вдруг заметил, что одна из пачек была полностью из пятитысячных купюр. — Точнее за год… Если не за два. Его глаз сузился, на лице появилось странное трудночитаемое выражение. — Нет, Одасаку. Здесь твоя зарплата за месяц и гонорар. — Гонорар за что? — насторожился я. — Разве ты не помнишь, что я сказал вчера? — он ухмыльнулся самым кончиком губ, но в его взгляде не было даже и намека на веселье — вся его поза выражала холодность и расчетливость. — Это твой гонорар за работу в качестве моего телохранителя. В висках неприятно пульсировало от усталости и напряжения. Разговор начал приобретать неожиданно неблагоприятный для меня оборот. — И что это значит? — опустив конверт на стол и сомкнув руки на груди, спросил я. — А то и значит, Одасаку. Ты охраняешь мой сон — я тебе плачу, — он отхлебнул чай из кружки, все еще невозмутимо смотря мне в глаза. И в этот момент мне больше всего на свете захотелось влепить ему пощечину, чтобы стереть с его лица это слишком бездушное выражение. Что он пытается сейчас сделать? Купить меня? Убедиться в том, что я не переметнулся к его врагам? Заткнуть мне рот? Обезопасить себя? Что? Однако мой гневный импульс мгновенно сошел на нет, и я шумно выдохнул, прикрывая глаза. — Я не соглашался на подобные условия. Подросток хмыкнул, обводя пальцем края кружки. — Вчера ночью ты предоставил мне ночлег, а перед этим разобрался с угрозой для моей жизни. Я лишь плачу тебе за твои услуги по той цене, которую сам предложил последней, — Дазай говорил обо всем так, будто мы вели деловые переговоры, и вся его фигура источала уверенность в себе и самодовольную непоколебимую веру в свою правоту. «Видимо, я сильно переоценил степень его доверия ко мне вчера вечером…» Мне показалось, что в комнате стало холоднее, и я неуверенно передернул плечами. Он снова предлагает мне работать на него? Или это уже приказ? Где-то очень глубоко внутри шевельнулось нечто похожее на обиду. Но винить Дазая за подобное недоверие не было смысла — мафия не щадит слишком наивных и легковерных, особенно сейчас, когда вновь восстает из пепла после правления предыдущего босса. Но ведь помимо жизни в мафии, есть еще и другая жизнь — мирная, спокойная и подчиненная другим правилам и нормам. Хотя, что о такой жизни знает Дазай? Да даже я сам? Спустя пару минут я всё же заговорил: — Я сделал всё это, потому что захотел помочь. Потому что так правильно, Дазай. Ты мне не должен ничего. Считай это безвозмездной помощью от случайного знакомого, — я придвинул конверт ближе к центру стола. — К тому же ты помог разобраться с конфликтом на работе и даже выбил мне выходной. — Курьез с печеньем произошел из-за меня, — тут же нахмурился подросток. — Но я все равно благодарен, — я улыбнулся краешком губ. — Спасибо за помощь, Дазай. Его лицо резко втянулось, глаз как-то настороженно сверкнул, а губы сжались в плотную линию. Я отчетливо чувствовал, как каждый мускул в его теле сначала напрягся до предела, а потом расслабился. Однако понять, что именно происходило в его голове, спрятанное за этим странным выражением лица было невозможно. Я сглотнул, мысленно готовясь к худшему. — Ты говорил, что тут помимо всего моя зарплата за месяц? — кивнул я на конверт, пытаясь перевести тему. — Её и возьму. Я вынул из конверта самую маленькую пачку денег, которая явно была вложена отдельно от всех остальных, а потом, немного подумав, вытянул еще несколько купюр из другой пачки. — Это за сломанное окно. С полминуты мы, не отрываясь, глядели друг на друга: подросток что-то переваривал внутри себя, я же ожидал его реакции. И вдруг он прыснул и рассмеялся, запрокинув голову. — Ты определенно чокнутый, Одасаку! Я пожал плечами, не совсем понимая, как воспринимать его ответ — он совсем не выглядел расстроенным или злым, что уже было неплохо. Однако его лицо мгновенно переменилось — взгляд стал пронзительно тяжелым, будто вязким, от улыбки не осталось и следа. Секундные изменения настроения может быть и были отличной тактикой в деловых переговорах, но сейчас они вызывали только тревогу. Невольно я снова напрягся — инстинкт подсказывал, что шутить с таким Дазаем точно уж не стоит. — С такими принципами ты навсегда останешься в пешках, Одасаку, — его темный глаз опасно блеснул из-под челки. — Я не знаю, зачем тебе это, но, надеюсь, твоя цель того стоит. И если таково твоё желание, — он взял конверт в руки и, мимолетно заглянув внутрь, сунул во внутренний карман пиджака. — То я не стану тебе перечить. Я в растерянности кивнул — ответить было нечего. Дазай заметно сник, уставившись в свою пустую кружку. Чтобы хоть как-то немного разрядить ситуацию, я решил все же заварить себе чай. Но поднимаясь со стула, я вдруг задел что-то ногой. Нагнувшись, я заметил под столом две черные спортивные сумки, а потом поднял вопросительный взгляд на подростка. — А это что? — Наверно, с этого нужно было начать… — вздохнул он. — Мне пару дней нужно где-то пожить. Можно я останусь у тебя, Одасаку? Я невольно нахмурился. Ничем хорошим это не пахло. — Что-то случилось? Дазай натянул на лицо беззаботную улыбку и развел руками. — Ну, мою квартиру спалили, если не вдаваться в подробности, а здесь всё, что у меня осталось. Я встал, чтобы всё же поставить чайник на плиту и еще раз кинул взгляд на сумки, приютившиеся под столом. Выглядели они не особо наполненными. Вряд ли там было что-то помимо одежды и, возможно, парочки книг. — Те парни? — спросил я, доставая из шкафчика банку с чаем. Подросток качнул головой и протянул мне свою кружку, намекая, что тоже не откажется от чая. — Нет, они действовали параллельно, но корни одни и те же. — Ты про того Казухару? — Да. Казухара Тацуя заварил кашу, но ему определенно кто-то сливал информацию обо мне. Всё-таки о местоположении моей квартиры знают единицы. Но вот откуда утечка… Чайник закипел и я тут же разлил кипяток по кружкам. — Хочешь сказать, что никто не раскололся? Дазай чуть сморщил нос и ухмыльнулся. — Ты явно недооцениваешь меня, — но оскал тут же исчез с его лица. — Вот только информатор неплохо спрятался: Казухара ни разу с ним не встречался лично, только переписывался через какой-то приватный чат, какими не пользуются уже лет пять как. Мои люди уже ищут источник, но пока безрезультатно. — Ясно, — только и ответил я, подавая подростку его кружку. Он тут же сделал глоток и чуть поморщился. — Ну и отвратный же у тебя чай, Одасаку… — Какой есть, — пожал я плечами, вновь усаживаясь напротив. — Ну так, что насчет моей просьбы? — осторожно спросил Дазай, заглядывая мне в глаза. Наверно, только сейчас я заметил насколько изможденным был его вид: чуть побледневшее лицо с синими тенями под одним глазом, посеревший за день бинт на другом глазу, сухие обветрившиеся губы, тонкие пальцы, оглаживающие горячую кружку, края бинтов на запястьях в мелких темно-бурых пятнах — и только взгляд был внимательным и выжидающим. Я прикрыл глаза, чувствуя, что даже при всем своем желании не смог бы отказать ему. — Оставайся, если хочешь. Я не против. Его лицо немного просветлело, внутри не скрытого повязкой глаза блеснул веселый огонек. Если он до этого пытался надавить на мою совесть своим уставшим видом, то у него определенно это вышло. — Тогда оплата печеньками! И устроим бой на подушках! — тут же воскликнул подросток. — Боюсь, мои подушки этого не переживут. — Ну ты и зануда, Одасаку! — наигранно надулся Дазай, запихивая в рот очередное печенье с джемом и с трудом сдерживая улыбку. Видимо, мрачное настроение окончательно покинуло его. Я вздохнул, но мельком улыбнулся в ответ — такой Дазай мне нравился больше всего. Наверно, в такие мимолетные моменты мне хотелось иметь младшего брата, с которым я бы мог так же сидеть на кухне и пить чай со сладостями. — Кстати, — потянул Дазай, намазывая джем на очередную печеньку и подталкивая её ко мне. — Что будешь делать в оставшиеся два свободных дня? — Два дня? — я прокрутил предложенное угощенье в руках, начиная припоминать сегодняшний недолгий разговор с начальником по телефону. — Но мне же на работу завтра… Дазай в удивлении приподнял бровь. — Разве Уэно-сан не предупредил, что у тебя три выходных в этот раз? — но заметив мой озадаченный вид, подросток продолжил тараторить, запихивая какую-то конфету в рот. — Хотя, ещё два отгула я выторговал буквально часа два назад… Наверно, понадеялся, что я сам тебе сообщу. Неважно. Как насчет урока по стрельбе прямо завтра? Я знаю одно неплохое местечко в пригороде, которое можно использовать под полигон. Только поедем после обеда — утром мне нужно будет вернуться в штаб и закончить с делами. Мне понадобилось пару минут задумчивого разглядывания узора из чаинок на донышке своей кружки, чтобы осознать что и к чему. Запоздалая мысль о том, что Уэно-сан в курсе, что мы каким-то странным образом связанны с Дазаем несколько беспокоила, но об этом можно было подумать и потом. Сейчас меня скорее волновало то, что, давая беспечное обещание вчера, я так и не подумал, чем это может обернуться. — Я надеялся, что ты не всерьез, — наконец вздохнул я. — Ещё как всерьез, — сузил глаз подросток, сверля меня недовольным взглядом. — Ты вчера согласился, Одасаку, теперь не отвертишься. И действительно — пути назад уже не было. — И чему ты хочешь, чтобы я научил тебя? — Стрелять я умею, но мне не хватает меткости, — задумчиво протянул Дазай. — По сути, тебе нужно лишь посмотреть и сказать, что я делаю не так. Ничего сложного. — Ладно, посмотрим завтра, что можно сделать. А теперь лучше бы лечь спать. Кажется, подобный ответ его вполне устроил и он радостно закивал, снова запихивая печенье в рот и запивая его остатками чая.***
Пока мы готовились ко сну, он успел вкратце рассказать о задержании «Токийских демонов». — Один из них додумался лезть на Хироцу-сана. Вот уж парень не был счастлив, когда осознал, что от руки у него остались лишь раскрошенные в пыль кости, висящие на куске кожи, — жестикулируя, невозмутимо рассказывал Дазай с щеткой в зубах. Я чистил зубы рядом, внимательно слушая его рассказ. — Я слышал как-то об этой способности. На деле, видимо, выглядит устрашающе. — Устрашающе выглядит способность Мори-сана, хотя бы потому что она ходит и разговаривает. Особенно становится жутко, когда это маленькое чудовище подходит с невинным видом и просит заплести тебе косичку, а потом «случайно» выдирает клок волос под хохот босса, — рассказывает подросток после того, как выплюнул зубную пасту изо рта. Я не смог сдержать смешок, наблюдая за скривившимся Дазаем. Наверно, став свидетелем подобной сцены, я бы и сам рассмеялся. Через минуту подросток устало повалился и на без того помятую кровать. — Одасаку, дай рубашку. Но когда я полез в шкаф, чтобы найти какую-нибудь выстиранную, он протянул: — Нет, ту полосатую. — В ней сегодня уже была Мияко… Харухи, то есть. — От этого рубашка не стала сильно грязнее, не волнуйся, — а потом обернулся ко мне с какой-то странной улыбкой. — Если только она не была в ней во время ваших любовных утех. Я вздохнул и кинул на кровать рубашку, которая так ему приглянулась, и он тут же без стеснения в нее залез, будто она была его собственной. После душа он успел переодеться в какие-то домашние шорты для сна, обнажив длинные, но жутко худые ноги, плотно запакованные в бинты. Собравшись ко сну, я сел на краю кровати и вдруг заметил предмет, которого у меня точно раньше не было дома. — Откуда плед? Дазай высунул нос из своего импровизированного кокона. — Это мой. Сейчас он будет очень кстати в такой холодрыге. Я лег рядом с краю. Кровати на удивление действительно хватало на нас двоих, что я мысленно списал на компактность Дазая. Накрывшись поплотнее своим одеялом, я вдруг уловил еле заметный запах дыма от его красного пледа, но не настолько раздражающий, чтобы помешать мне заснуть. — От него пахнет гарью, — зачем-то все же сказал я спустя пару минут. — Эти парни пытались выжечь внутренности моей квартиры огнеметом в этот раз, так что ничего удивительного, — с полузакрытыми глазами протянул Дазай. — А были и другие случаи? — Были. И еще будут. Но ближайшее время можно спать спокойно. Мне больше не хотелось говорить об этом. Ему, видимо, тоже. Поэтому мы молчали, лежа лицом к лицу, и прислушиваясь к звукам тихой ночи за окном. Не прошло и минуты как его ресницы дрогнули и глаза закрылись, уже не сопротивляясь усталости. «Никто не достоин такой участи, даже исполнитель, погрязший в крови — участи не знать, если ли у тебя сегодня дом или нет». Подросток забавно поморщил нос в полудрёме и пробурчал что-то невнятное, завозившись в своем одеяльном коконе. Мои губы сами собой растянулись в улыбке. И сейчас я даже был рад, что рядом сопит Дазай, а не та девушка — наутро она магическим образом бы испарилась из моей жизни, прихватив мой кошелек, а вот этот настырный парень так просто отлипать от меня не собирался и неустанно продолжал вплетать меня в свои планы. И от этого на душе становилось… теплее что ли? Я невесомо потрепал Дазая по голове, когда он снова начал ворочаться, и он вроде как успокоился, отвернувшись к стене. — Спокойной ночи, Дазай.