***
- Дазай-сан, что вы читаете? Мы снова ехали в лифте: я наперевес с коробками восточных сладостей с дурманящим ароматом пряностей, а подросток с какой-то потрёпанной книгой в руках, которую он вытянул из внутреннего кармана пальто, как только закрылись двери. - Книгу. Он приподнял обложку так, чтобы я увидел название. «Стратегия конфликта» Томаса Шеллинга. Я мало что тогда понимал в подобной литературе, если честно. - Психология? - Точнее конфликтология. - Интересно? Он неопределенно покачал головой. - Я не в первый раз читаю эту книгу. Уже немного поднадоела. - Зачем же тогда перечитываете? – удивился я. Для меня чтение было самым лучшим отдыхом – так я мог уйти в мир, который был отличным от моего, пусть и не всегда правдоподобным. - Босс вчера задал мне очень каверзный вопрос касательно теории игр, описанной в этой книге, и я, честно сказать, облажался, - он поморщился и пробежался кончиками пальцев по шее, не отрывая глаз от страницы. – Не хочу, чтобы он меня и во второй раз подловил. Дазай выглядел уставшим: его лицо приобрело сероватый оттенок, под глазом залегла тень, закушенные губы обветрились. Правая рука, которая только недавно освободилась от неповоротливого гипса, всё ещё висела на перевязи. Со стороны казалось, что он не спал несколько суток, разве что время от времени забегал домой, чтобы сменить рубашку. - Вам нужно отдохнуть… - начал было я. - Заткнись, - тихим раздражённым голосом прервал меня Дазай. – Я не могу сконцентрироваться. В кабине повисла неприятная давящая тишина. Я краем глаза осматривал Дазая, Дазай же продолжал читать, сведя брови на переносице. Парень был явно не в настроении в тот день. На самом деле, я предполагал, в чем могло быть дело: не так давно на территорию Портовой мафии стала покушаться достаточно влиятельная банда контрабандистов. Видимо, Дазай активно участвовал в борьбе с ними. Подъезжая к нужному мне этажу, я вдруг услышал его тихий шепот: - Я немного устал. Когда всё закончится, я наконец смогу выспаться. Большего и не нужно, - он вяло потрепал челку, а после добавил ещё тише. – Прости. От этих слов мне вдруг стало не по себе. - Вам не нужно извиняться, Дазай-сан, - двери открылись и, выйдя из лифта, я обернулся, ловя его затуманенный взгляд. – Просто берегите себя. Перед тем как двери закрылись, я успел заметить скользнувшую по его лицу слабую улыбку. Наша следующая встреча случилась не так уж и скоро и не при самых приятных обстоятельствах.***
Я как обычно ждал неимоверно медленный лифт главной высотки. Со мной была небольшая коробка с печеньем, которую я тут же поставил на пол, как только подошел к дверям. За время работы мои руки огрубели и покрылись мозолями, но всё же ближе к концу дня я уже неизбежно начинал чувствовать усталость. Дазая Осаму не было видно уже две недели. Не то, чтобы я сильно переживал – он мог быть попросту занят или даже на задании в каком-то другом городе – но было это как-то непривычно. До меня доходили новости о затягивающемся противостоянии мафии и контрабандистов, что как крысы прятались по складам и подвалам города и вели по большей степени партизанскую войну. Имя подростка время от времени так или иначе всплывало, но никаких подробностей никто из моих коллег не знал. Что же, в любом случае меня в эту войну никто не втягивал, а лезть самому не было особого смысла. Я от скуки постукивал ногой по кафелю, пытаясь исполнить какую-то мелодию, застрявшую в голове ещё с утра. Мысли витали где-то далеко, то и дело возвращаясь к бутылке виски, которая ждала меня дома, и книге, рядом с которой я сегодня вечером собрался её откупорить. Эта самая бутылка случайно перепала мне от Уэно-сана – она была «лишняя» в реестре заказанных продуктов, а я, по его словам, был достоин какого-нибудь поощрения за свои труды. Конечно, отказываться я не стал, но про себя я с сожалением отметил, что распить мне её на самом деле не с кем. Когда двери наконец открылись, я вдруг услышал торопливые шаги четырех человек – шаги троих отзывались гулким и тяжеловесным эхом, в то время как четвертый скорее скользил, чем ступал на пол. Недолго думая, я зажал кнопку этажа локтем, поджидая случайных попутчиков. Неожиданно передо мной возник Дазай – он скорее вскочил в лифт, чем зашел – и трое крупных мужчин в черных строгих костюмах, по-видимому, его подчиненных. Он жестом остановил их и твердым ровным голосом начал раздавать указания: - Ватабэ, принеси мне карту восточного района города. Сато, возьми ещё троих и прочешите тридцать седьмой и тридцать восьмой склады. Отчет жду через час. И, Ямомото, - он сверкнул глазом в сторону самого молодого и зажатого из троих. - Я просил тебя принести мне кофе ещё полчаса назад. С молоком. Две ложки сахара. Не забудь, - они молча кивнули в ответ. – Ватабэ и Ямомото, встречаемся здесь в холле через двадцать пять минут. И не опаздывать! Двери бесшумно закрылись, скрывая от наших глаз троих подчиненных. Я невольно отметил про себя, что в их взглядах не было и тени недоверия к распоряжениям их прямого начальника – скорее что-то среднее между уважением, покорностью и страхом. - Привет, Ода-кун, - он скорее выдохнул моё имя, чем сказал его. – Давно не виделись. Как только мы остались наедине, его давящая властная аура развеялась, оставив после себя горьковатое послевкусие. Теперь же передо мной был всё тот же подросток, уставший от сложных не по возрасту проблем и обязанностей. - Добрый день, Дазай-сан. Много работы в последнее время? Его взгляд потеплел, и он поднял на меня глаза со слабой улыбкой на губах. В ярком холодном свете лампы его лицо казалось каким-то бледным, даже восковым. - Ты как всегда беспокоишься обо мне, Ода-кун? Это даже льстит в каком-то роде, - он быстро провел рукой по волосам, пальцами скользнув по повязке, скрывающей глаз. – Думаю, ты слышал о затягивающемся конфликте с токийскими контрабандистами, влезшими на нашу территорию. Пока не разберемся с ними, думать об отдыхе – непозволительная роскошь. Но стоит нам выманить их из норок, как поймать негодников не составит труда, - его губы растянулись в коварную ухмылку, которая тут же и исчезла с его лица. Я кивнул. Больше объяснений было и не нужно. Уж кто-кто, а Дазай Осаму сможет выйти победителем из любой каверзной ситуации. По крайней мере, именно такие слухи ходили о нем. - Ну, так что там у тебя сегодня? – уже беззаботно спросил подросток. Ну, конечно, без этого не обходилось большинство наших встреч. - Печенье, - ответил я. – Наверно, с корицей. - Это определенно лучшее, что я слышу за день! Он медленно приблизился ко мне и привычным движением тряхнул коробку, вероятно, прикидывая сколько там внутри, и запустил чуть подрагивающую руку внутрь, быстро вылавливая круглые печеньки с корицей. Несмотря на то, что я видел всю эту картину уже не раз, меня всё равно приводило в замешательство и даже восхищение его необыкновенная ловкость. По обыкновению Дазай поровну поделил улов – две печеньки оказались в моем кармане, а две остались у него. Последняя, пятая, была разделена пополам. Мы жевали печенье под мерное урчание лифта. И всё бы ничего… вот только Дазай молчал. Обычно он болтал какую-нибудь ересь, подкалывал меня и задавал странные вопросы, да хоть бы даже читал или пребывал в задумчивости, но не сейчас – сейчас он был безмолвной восковой статуей, замершей на месте. - Дазай-сан, всё в порядке? - Да, - одними губами выдал он. Нет, что-то было определенно не так. Его голос никак не должен звучать настолько слабо и бесцветно. - Дазай-сан… Мгновение спустя он пошатнулся и, прислонившись к стене лифта, обессиленно съехал на пол, шумно дыша, будто задыхаясь. Коробка выскользнула у меня из рук и оглушительно грохнулась на пол. - Дазай-сан! Руки сами собой потянулись к нему. - Оставь меня! - озлобленно шикнул подросток. Его лицо было призрачно бледным, на лбу выступила испарина. – Не прикасайся… Тогда я в замешательстве просто присел рядом, не совсем понимая, что теперь делать. Я никогда не видел его в таком состоянии раньше, и теперь в груди зарождалось странное гнетущее чувство тревоги. - Вы ранены? Я могу помочь – дайте лишь взглянуть на рану… Но он твердо оборвал меня: - Нет! Зажавшись в угол, обвив рукой живот и правый бок, он стал будто бы ещё меньше и выглядел непривычно беззащитным. Дазай был похож на гордого раненного зверька, которому отрубили все пути к побегу, но который всё ещё был готов сражаться. - Вы думаете, что я причиню вам боль? – осторожно спросил я. - Нет, вряд ли. Подросток плотно сжал губы – я не мог разглядеть его взгляда, скрытого за густой челкой - и потом тихо процедил: - Ненавижу… прикосновения. Меня будто ударило током. Бинты. Я не мог припомнить ни одно раза, когда бы на нем не было чертовых бинтов: они были всегда, везде, скрывали его правый глаз, запястья, шею и даже щиколотки. Его тело – одна сплошная кровоточащая рана. Кости срастаются очень медленно, растяжения не проходят месяцами, не потому что он не пьет молоко, болеет чем-нибудь или что-то вроде этого, - нет! - его тело так или иначе не способно заживить столько серьезных ран одновременно. И теперь этот подросток попросту боится прикосновений, потому что каждое, даже мимолетное из них, – это боль. - Хорошо, я не буду вас трогать, Дазай-сан, - я придвинулся чуть ближе, надеясь, что он не оттолкнет меня. - Просто скажите, какая рана: колотая, резанная или..? - Пуля царапнула, - тихо ответил подросток. – Ничего страшного. Я мысленно выругался. Беспокойство не отступало, даже, наоборот, теперь набирало обороты. - Давно? - Три дня назад. - У врача были? - Не было времени, - к нему почти что вернулось самообладание, и голос стал громче и ровнее. – Перевязал, принял обезболивающее и отправился на задание. Но сегодня… - Дазай сильнее сжал свой бок. Наверняка не скажешь, но кажется, дело дрянь. Пусть даже это и была «царапина», но подобные ранения можно оставить без внимания на несколько часов, в крайнем случае, на день, но никак не на три. За три чертовых дня рана могла уже загноиться, инфекция могла уже давно попасть в кровь. Я слишком хорошо знал, о чем шла речь, – на моем теле слишком уж много отметин от подобных ранений - однако внешне я старался оставаться невозмутимым. - Дадите посмотреть? Подросток чуть приподнял голову и наконец взглянул на меня: не скрытый повязкой глаз показался мне черным, мутным – я даже не был до конца уверен, что он смотрит именно на меня, а не куда-то мимо. Выждав несколько секунд, он с трудом расстегнул пуговицы на пиджаке и приоткрыл мне обзор на свой бок. Одного взгляда уже было достаточно, чтобы удостоверится в том, что дела действительно плохи – на белоснежной рубашке расплывалось алое пятно, стремительно растущее в размерах. - Кровоточит. Плохо дело. Дазай запрокинул голову, коснувшись затылком стенки лифта, и чуть заметно ухмыльнулся. - А я думал, что у меня от недосыпа всё плывет перед глазами. У этого парня совсем отсутствует чувство самосохранения, да? - Вам нужно в лазарет, Дазай-сан, и как можно скорее, - я поднялся на ноги. - Я помогу вам дойти. Подросток чуть сморщил нос, но даже не шелохнулся. - А как же коробка? - С ней ничего не произойдет, если она побудет здесь ещё минут десять. На протест, видимо, больше не осталось сил. Он закрыл глаз и медленно выдохнул. - Пятьдесят второй. - Что? - Пятьдесят второй этаж. Там лазарет, - тихо пояснил Дазай. - Спасибо, - я взглянул на мигающие цифры над кнопками этажей. – Значит, мы уже почти на месте. Когда лифт оказался на нужном этаже, я протянул ему руку. - Можете подняться? Подросток недоверчиво взглянул на меня, но всё же ухватился за мою руку – его ладонь казалась жутко горячей и сухой – и я подтянул его на себя. С трудом встав на ноги, Дазай тут же пошатнулся и с болезненным стоном свалился мне в руки. Его пальто осталось на полу, черной злой псиной свернувшись в углу, сам же подросток держаться на ногах не мог и в бессилии схватился за лацкан моей куртки, чтобы хоть как-то удержаться от падения. Его трясло мелкой дрожью, взгляд стал совсем неосознанным. И отчего-то вся ситуация казалась жутко - до боли - неправильной. - Простите, Дазай-сан, но мне придется нарушить своё обещание. Иначе мы нескоро доберемся до лазарета. Одним резким движением я поднял его на руки - Дазай успел только отрывисто выдохнуть и стиснуть до скрежета зубы. Все мышцы в его теле судорожно напряглись, и он превратился в один большой угловатый комок, но даже так он весил порядком меньше, чем должен был бы. «Слишком костлявый» - промелькнуло у меня в голове. – «Слишком легкий. Да он весит как двенадцатилетний, если не меньше». И я вышел из лифта, оставляя в кабине только безразмерное пальто Дазая и несчастную помятую коробку печенья. Однако как только я оказался по ту сторону железной двери, то тут же почувствовал что-то острое, упирающееся мне в живот. - Отпусти, – тихо болезненно прорычал он. - В какой стороне лазарет? – я старался оставаться крайне невозмутимым. Замявшись на секунду, я сделал небольшой шаг вправо по коридору и вдруг ощутил усилившийся холод от ножа где-то рядом с линией пуговиц на животе. Дазай весь лихорадочно подрагивал, волосы, слипшиеся от холодного пота, закрывали пол лица, но лезвие не дрогнуло ни разу – его рука будто бы не подчинялась всему остальному телу и твердо держала оружие наготове. Я медленно выдохнул - в такой ситуации любое неосторожное движение могло обернуться плачевным результатом. Инстинкт самосохранения у него развит, пожалуй, получше, чем я ожидал. Вот только мне это совсем не на руку. - Если вы вспорете мне сейчас живот, Дазай-сан, то нам уже обоим потребуется лазарет, а коробка с вашим любимым печеньем так и останется здесь неприкаянная. Разве вам не жаль? Уголок губ дрогнул и он ответил: - Мне жаль лишь того, что ты не понимаешь границ дозволенного, Ода-кун. Молниеносное движение, треск разрываемой ткани и острая боль, последовавшая за этим. От неожиданности я пошатнулся и уперся спиной в стену – рана не была глубокой, но саднила крайне неприятно. Запах собственной крови тут же ударил мне в нос, и я почему-то почувствовал себя огромным куском ходячего мяса, не более. Пользуясь моей секундной дезориентацией, Дазай выскользнул из ослабевшей хватки и свалился на пол, издав полурык-полустон. Он неуклюже приподнялся на локтях, упал, но поднялся вновь, цепляясь окровавленными рукам за стену. Оказавшись на ногах, он обернулся, смотря на меня озлобленным мутным взглядом. Уголок рта подрагивал, в любую секунду норовя обнажить острые клыки, в правой руке был зажат небольшой нож с серейторной заточкой*. - Черт вас побери, Дазай-сан… - лишь выдавил я, сжимая покрепче свой живот, чувствуя, как теплая кровь пачкает мне руку. - Уж прости, Ода-кун, но я не повторяю свои приказы дважды, - он отвернулся от меня. – И нам в другую сторону. Лазарет – это третья дверь слева. Подросток неровным шагом направился по левому коридору мимо меня, всё ещё придерживаясь за стену, и с каждым своим прикосновением оставляя небольшие алые пятнышки на светлых шелковистых обоях. «Упрямец умрет лишь от своего упрямства, так ведь?» - вздохнул я. Этот парень минуту назад чуть было не выпотрошил меня, но я не чувствовал обиды или злобы по отношению к нему: мафия, может, и большая семья, но даже в семье никогда не знаешь, с какой стороны может прилететь нож в спину. Дазай вдруг замедлил шаг, а после и совсем остановился. - И чего ты там замер, а? Так и будешь ходить с дыркой в животе? Его слова прозвучали достаточно резко, но почему-то на душе стало теплее. Я отстранился от стены и поплелся к Дазаю, особо не торопясь, чтобы в лишний раз не бередить рану. Когда же я нагнал его через несколько секунд, то с удивлением заметил слабую улыбку на его лице. Он поднял на меня потеплевший взгляд, и улыбнулся еще шире: - А я уж было подумал, что ты решил оставить миленьких медсестричек без внимания сегодня!~ - его голос звучал особенно звонко в пустом коридоре. - Пошли скорее, а то я сейчас шлепнусь в обморок, не успев увидеть их прекрасных лиц! Его энтузиазм каким-то неясным образом немного передался и мне, и теперь мы шли вперед с улыбками на лицах. *** - Мисаки-чан, зашей меня! Да, именно с этими словами Дазай ввалился в лазарет и шлепнулся на ближайшую кушетку. Хоть он и был жутко бледным и более не мог держаться на ногах, его взгляд при виде медсестры стал заигрывающе искрящимся, а губы сложились в озорную улыбку. Однако, когда я сам зашел в медкабинет следом за разгоряченным подростком, то тут же понял все восторги Дазая – девушка действительно была миленькой. Мисаки-сан была чуть выше самого Дазая, длинные темно-каштановые волосы были сложены в высокую замысловатую прическу, частично убранную под беретку медсестры, а белоснежный медсестринский халатик заканчивался чуть выше колен, оставляя обзор на тонкие, но крепкие ноги. Её фигура не отличалась аппетитными изгибами, но была в ней та особенная женственная изящность, что всегда казалась мне привлекательной. Когда она обернулась к нам, я смог рассмотреть её лицо: оно было в форме вытянутого овала, и на нем прекрасно смотрелся что прямой аристократический нос, что небольшие аккуратно очерченные губы, что далеко посаженные серо-зеленые глаза, с толикой грусти и нежности, взирающие на подростка. - Только не говорите, что вы снова во что-то вляпались, Дазай-сан. Иногда мне кажется, что вас прокляли или ещё что похуже, - в её словах сквозили нотки обреченности. - А я думал, что медики не верят в такие вещи, как порча или сглаз, - весело пропел он, стягивая с себя пиджак, а потом и отсыревшую от крови и пота рубашку. К моему удивлению, бинты закрывали не только шею и руки, но и всю верхнюю часть тела, отчего он казался каким-то эфемерным изображением живой мумии. На правом боку слой бинта и марли заметно уплотнялся, хотя, это, конечно же, не смогло предотвратить открытия раны. - Рядом с вами и не в такое поверишь, Дазай-сан, особенно, когда вы начинаете наведываться сюда каждую неделю, - она отвернулась от улыбчивого подростка, который, казалось, выздоравливал от одного лишь взгляда на симпатичную медсестру, и заметила меня в дверях. – Ах, простите, я не заметила вас! Присаживайтесь! Я немного потоптался на пороге и, промямлив «простите за вторжение», присел на кушетку рядом с Дазаем. Когда медсестра хотела было осмотреть его рану, он с улыбкой указал в мою сторону. - Начните лучше с него, Мисаки-чан. Я могу и подождать немного. Пока я подыскивал слова для возражения, она с тихим вздохом обратилась ко мне: - И что же с вами произошло? Простите, не знаю вашего имени. - Ода Сакуноске, - ответил я. - Хорошо, Ода-сан, что с вами произошло? Не дав и рта мне раскрыть, в наш разговор влез Дазай: - Ода-кун слишком настойчиво предлагал свою помощь, и я полоснул его ножом. Рана совсем неглубокая, но рваная, так что лучше поскорее обработать. Судя по её выражению лица, такая история медсестру нисколько не поразила. Она разве что цыкнула и кинула крайне недовольный взгляд на подростка. - Такими темпами у вас никогда не будет друзей, Дазай-сан! Он хмыкнул, глядя в потолок, и крутил в руках невесть откуда взявшийся скальпель. - Меня подобная перспектива не пугает. - Очень зря! – кипятилась Мисаки-сан, отбирая у подростка хирургический инструмент и возвращая его на место. - Пожалуй, стоит рассказать обо всем Мори-сану. - Угроза так себе, если честно. Её брови сошлись на переносице. - А это и не угроза. Скорее необходимость. Снимая куртку и рубашку, я чувствовал себя явно лишним в этой словесной перепалке. Заметив, что я уже готов к осмотру, Мисаки-сан тут же присела на пол передо мной, поджав под себя колени, и внимательно оглядела красную полосу, пересекавшую мой живот. - Дазай-сан, только поглядите, что вы наделали! У Оды-сана теперь же шрам останется! - Меня это несильно беспокоит, - ответил я. – Вам не стоит так переживать из-за этого. Рядом я услышал шумный выдох. - Признаю, я немного перестарался. Прости, Ода-кун, - Дазай смотрел на меня каким-то странным непроницаемым взглядом. От его праздности не осталось и следа. - Я сам виноват, Дазай-сан. Мне не следовало делать то, что я сделал. Простите меня, - я чуть склонил голову. - Ну и дурак же ты, Ода-кун, - бесцветно ответил он и повалился на кушетку. – Пожалуй, я полежу немного, пока вы не закончите. Голова кружится. Мисаки-сан как-то неопределенно качнула головой, не отрываясь от работы, - она уже почти закончила с обработкой раны и вот-вот должна была приступить к перевязке. Я же старался сидеть особенно неподвижно и не дергаться, чтобы не мешать. Через несколько минут всё было уже готово. Зашивать ничего не потребовалось – порез действительно оказался поверхностным, но из-за неровных краев заживление предстояло продолжительное. Я быстро справился с рубашкой, подмечая, что в химчистку сдавать её нет смысла, разве что пустить на половые тряпки, и накинул на плечи свою куртку, которая к счастью совсем не пострадала и не запачкалась. Медсестра тем временем уже занималась Дазаем, который успел отключиться, пока ждал своей очереди, и теперь мирно посапывал во сне, лишь время от времени морща нос, когда Мисаки-сан задевала особенно болезненные места. Собравшись, я поклонился ей и поблагодарил за помощь. - Не за что, Ода-сан, это же моя работа! – с улыбкой ответила она, отрывая взгляд от своего притихшего пациента. - Позаботьтесь о нем, Мисаки-сан. Он очень устал, - тихо добавил я. - Не беспокойтесь, он останется здесь на ночь под присмотром медсестер, - теперь её взгляд показался мне нечитаемым. – Не принимайте его сегодняшнюю выходку близко к сердцу. Ему сложно найти общий язык с другими людьми, и он сделал это скорее от испуга, чем со зла, – она снова опустила глаза на Дазая, осторожно невесомо касаясь его волос на макушке. - Вы очень добрый человек, Ода-сан. Думаю, он уже оценил это, пусть и не подает виду. Не найдясь с ответом, я лишь ещё раз поклонился и вышел, оставляя самого юного исполнителя высшего ранга на попечительство медиков. Как-никак, а у обычных шестерок в этом мафиозном механизме полным-полно своих обязанностей и проблем, как и у тех, кто стоит над их головами. Даже если эти обязанности и проблемы заключались в доставке печенья на стол самого босса Портовой мафии. Пусть даже и «самого вкусного печенья в городе», по словам одного очень способного и амбициозного подростка четырнадцати лет. Через минуту я уже добрался до лифта. К счастью, за те полчаса, что я отсутствовал, он никому не понадобился и всё ещё ждал меня на этаже. Я поднял помявшуюся от падения коробку и сверху накинул пальто Дазая, которое решил попозже занести ему в лазарет или же оставить кому-нибудь из его подчиненных в холле на первом этаже. Внутри коробки, вероятно, было крошево, но что я мог уже поделать – сам виноват, что поддался своим секундным эмоциям и так неосторожно выпустил её из рук. Придется списать всё на свои не самые кривые руки или же на Дазая. Хотя имею ли я право что-либо списывать на Дазая? Все же тут сплоховал я, а не он. Шумно выдохнув через нос, я мысленно решил не впутывать в эту историю подростка – у него и без этого проблем, вероятно, хватает. Оставалось ехать всего семнадцать этажей. Мерное урчание лифта успокаивало. Порез уже не саднил и почти не беспокоил, хотя запах крови, пропитавший рубашку, всё ещё улавливался. Мысли сами собой потекли в спокойном русле, переходя с одного на другое. Я думал о своих эмоциях, которые нечасто, но стали вырываться наружу, на непродолжительное время всколыхивая всё моё существо; о Дазае, который часто пытался спровоцировать эти самые эмоции и увидеть их на моем лице; о новой работе, которая и не была самой спокойной и легальной, но приносила незримый покой уставшей от зверств душе; о мечте, которая маячила где-то на горизонте, но с каждым днем будто бы становилась чуточку ближе. Незаметно для себя, я вскоре мысленно вернулся к подростку. Мисаки-сан, наверно, уже закончила обрабатывать рану и оставила его спать на кушетке или даже перетащила на больничную койку. Хотя, может, он уже проснулся? Думает, как удрать из пропахших лекарствами стен, или же вспоминает, где оставил пальто, - хотя оно тут, у меня в руках. Я ненароком вспомнил его сонное лицо – такое умиротворенное, хоть и болезненно бледное. Наверно, когда-нибудь – нескоро, но когда-нибудь – у меня будет семья и дети, и их лица во сне будут такими же трогательными. Эти мысли о ещё незримом будущем теплом обдали мою душу. Когда-нибудь мои желания моими же усилиями воплотятся в жизнь, а пока я всего лишь парень с коробкой печенья в руках. Когда двери открылись, я столкнулся с двумя крепкими парнями, немногим старше себя: один был неудачно крашеным блондином с кафами в ушах, другой – иностранцем с модной зализанной прической. Они надрывно хохотали, перекидываясь какими-то малопонятными словами, и тыкали в друг друга пальцами. Судя по форме, они были поварами. Извинившись, я протиснулся мимо них и направился в сторону кухни. - Эй, парень! – и потом ещё громче. – Парень с коробкой! Я обернулся. - Да? Из кабины лифта высунулся блондин и с противной кривой ухмылкой поманил меня пальцем. - Иди-ка сюда, парень. Ты ведь кое-что обронил, да? Натренированное годами нутро кричало о неотвратимой опасности. Его вид не внушал доверия, а вид его дружка, выступившего из-за его спины, тем более. - Простите, я спешу. Давайте в другой раз. - Не бойся, мы тебя сильно не задержим, - с лица блондина исчезла ухмылка. – От тебя только требуется сказать, как долго ты уже воруешь печенья. Ты ведь понимаешь, что босс не в восторге от подобных фокусов. В руках угрожающе улыбчивого иностранца я заметил маленький желтый кругляшок – печеньку с корицей. «Только не говорите, что я…» Я незаметно провел локтем по карману, в котором должны были быть мои печенья. Вот только загвоздка была в том, что они были на месте. - Вы, верно, ошиблись. Печенье могло выпасть из коробки, - спокойно ответил я. Иностранец громогласно рассмеялся. Его дружок размашистым шагом уже направлялся ко мне. - Не держи нас за идиотов, парень. Я всё видел, и он всё видел – печенье посыпалось из тебя, как только ты из лифта вышел, - блондин оказался передо мной и, схватив меня за волосы, притянул поближе к себе, заглядывая в глаза. – А вот врать нам не стоило: мы ведь работаем в той самой лавке, где их пекут и упаковывают. Коробки заклеивают так, чтобы ни одна любопытная варвара туда не пролезла. Но у тебя, видать, талант, парень… Краем глаза я заметил суровое лицо иностранца, который уже стоял в полушаге от нас. - Но ты ведь не глупый, ты ведь понимаешь, что делают с любопытными варварами, да? Ну, конечно: единственный оставшийся вариант - печенье, что нашли эти парни, было из черного длинного пальто. Я сглотнул, мысленно готовясь к драке. «Прости, Дазай. Кажется, я всё-таки облажался».