Потерянное наследие

— Гони! Гони! — кричит наемница, откашливаясь от сизого дыма, успевает запрыгнуть на подножку джипа прямо на ходу и, вцепившись в каркас корпуса, стреляет из дробовика по выбегающим за ней солдатам до тех пор, пока очертания базы не скрываются за поворотом. Хлоя выжимает педаль газа в пол изо всех сил, не сводя глаз с дороги; только раз она поворачивает голову на долю секунды, чтобы увидеть, что Надин все так же болтается снаружи, — видимо, ей не хватает сил подтянуть себя в салон, так что воровка перегибается через коробку передач, протягивает руку и, схватив её за ремень штанов, резким рывком закидывает внутрь. Не сбиться с пути во время этого хитрого маневра ей помогают только её исключительные навыки водителя, — она вовремя кидает джип в один из переулков, на такой скорости едва заметный между старыми домами, и петляет по дворам, запутывая след. Сделать это ей нужно с той же тщательностью, что и с быстротой — Гадаг сам по себе был небольшим городком, почти деревней, так что, чтобы увести погоню в другую сторону, придется потрудиться. Впрочем, карту улиц и все возможные пути отхода воровка помнила едва ли не лучше, чем чертежи базы Асава. Обычно Хлоя себе, как водителю, не позволяет интересоваться ходом дела до тех пор, пока не преодолеет границы опасной зоны, на которой их могут если не поймать, то подстрелить колеса или пустить ракету из РПГ, но сейчас не может справиться с собой: — Почему так долго? Что там происходило? Тебе удалось достать трезубец? Надин, не молчи, пожалуйста. Ответа так и не следует, поэтому Хлоя снова ненадолго бросает взгляд на наемницу; на этот раз она замечает, что Надин прижимает ладонь к плечу, и что серая ткань камуфляжа там слилась между собой одним темным кровавым пятном, — видимо, поэтому она и не смогла подтянуться в машину без посторонней помощи. Со своего места воровка не может рассмотреть, насколько эта рана серьезна, поэтому чувствует, как горло сжимает холодным липким ужасом: — У тебя что, пулевое ранение?.. — Не страшно, я сама перевяжусь, — наконец, подает голос Надин. Она бросает до этого лежавший на её коленях дробовик на заднее сиденье, роется здоровой рукой где-то под своим местом и безошибочно вытаскивает на свет аптечку — наверное, все военные джипы, независимо от года их производства, оснащены по одному принципу, чтобы солдаты не путались в стрессовых ситуациях. Молча стащив с плеча форму, наемница поливает рану антисептиком, берет пинцет и, стиснув зубы, лезет им внутрь; Хлоя старается вести машину мягко, насколько это возможно, но их все равно время от времени потряхивает, и тогда Надин стонет от боли и ругается сквозь зубы. Наконец, ей удается вытащить пулю — Надин со вздохом облегчения выкидывает её в окно, прокладывает рану свернутой тканью и перевязывает, оторвав несколько полос бинта; только закончив, она продолжает. — Хуже другое — это была она. — Кто? — Рика. Она была в комнате, рядом с артефактом, словно ждала моего появления, и это она в меня выстрелила — правда, за три недели в её меткости ничего так и не изменилось, и это меня спасло, потому что целилась она в голову. — Все-таки мои опасения возникли не на пустом месте, и это действительно была ловушка. — Похоже на то, но… Это уже неважно. Главное, что мы выбрались, и что трезубец теперь у нас, — с этими словами Надин достает из-за пазухи завернутый в пыльную ткань предмет, и Хлое хватает брошенного вскользь взгляда, чтобы увидеть проблеснувшую из-под полотна тусклую медь и стершиеся наконечники зубьев. Она ничего не говорит, только улыбается, но Надин ничего и не нужно слышать, чтобы понимать, что воровка радуется их успеху. Только через пару минут Хлоя позволяет себе сбросить скорость до приемлемой в городской черте — судя по карте перед её мысленным взором, опасный рубеж они преодолели полтора километра назад, и до того места, где они должны бросить машину Асава и уйти в сторону арендованного ими старого дома, оставалось всего ничего, а значит, привлекать внимание им никак нельзя. Она кивком просит Надин понаблюдать за обстановкой снаружи, пока сосредоточенно выруливает в особенно узких участках дороги; солнце только начинает подниматься, так что его лучи ещё не проникают в просветы между крышами и не мешают Хлое рулить, а наемнице — высматривать опасность. — Вроде бы, никого нет — ни полиции, ни патрулей Асава, — медленно говорит наемница, когда ни через тридцать секунд, ни через три минуты она так и не замечает признаков погони за ними. — Оторвались. — Похоже. — Ты оправдала свою репутацию профессионала. Спасибо. Хлоя пожимает плечами и хочет ответить, что свой хлеб она ест не зря, но решает промолчать; зато Надин, кажется, хочет чем-то с ней поделиться — по крайней мере, она наклоняется к воровке так близко, что упирается грудью ей в плечо и почти задевает губами кромку уха: — Так… что я тебе обещала там? Ах, да, — Хлоя не видит, но кожей ощущает ухмылку Надин, когда та проскальзывает ладонью по бедру воровки от колена вверх и трет пальцами её клитор через несколько слоев ткани. — Трахнуть тебя так, чтобы ты мать родную не вспомнила. — Боже, — её буквально подбрасывает над сиденьем, машина чуть виляет в сторону от того, что Хлоя на мгновение выпускает руль — ей с трудом удается выровнять джип обратно на дорогу, и когда она мельком кидает взгляд на наемницу, то действительно видит, как та улыбается. — Убери руки сейчас же, иначе мы рискуем разбиться об первый встречный угол дома. — Так останови машину. Хлоя безрезультатно пытается сдержать себя, стискивает обод руля до онемения в пальцах и стонет в голос, когда рука Надин пробирается ниже и настойчиво давит на вход во влагалище; ей приходится сильно закусить губу, чтобы хоть немного остудиться болью. — До нашего убежища — не больше десяти кварталов, — надрывно шипит Хлоя. — У тебя рана, которую надо зашить. Я ни разу ещё не жаловалась, что ты не умеешь выбирать место и время для секса, но сейчас ты превосходишь даже ту свою выходку с пистолетом. — Просто на тебе слишком сексуально сидит эта форма. — Дождись хотя бы, пока мы доберемся до места, где сможем бросить эту тачку. Это совсем недолго. — Нет. Я не могу больше терпеть, — пальцы Надин ловко расправляются с пряжкой ремня на камуфляжных штанах воровки и забираются под резинку белья, уже влажного от смазки; наемница ухмыляется, размазывая влагу между её ног, и, облизнувшись, низко стонет. — Давай же, Хлоя, не заставляй меня умолять. Воровское чутье исходит на крик, пытаясь убедить Хлою не поддаваться на уговоры Надин, вытащить её руку из штанов, как бы угрожающе та ни хмурилась, и доехать сперва до безопасного места — но неудовлетворенное желание, до того немного забившееся адреналином драки и погони, простреливает мощной искрой по всему телу и взрывается под настойчивыми движениями пальцев наемницы ядерной вспышкой, полностью заглушая голос разума. Хлоя знает, что она может отказать себе, но не наемнице — это выше её человеческих сил. Она с такой силой ударяет по педали тормоза, что боль прокатывается по ступне вверх, но это совсем не помогает Хлое вернуть контроль над собой, потому что наемница уже вошла в неё — так что Хлоя может только из последних сил заглушить двигатель, развернуться к Надин и всем телом податься в её руки, доверяя ей вести. Воровка покорно наклоняет голову, позволяя Надин обезоруживающим движением подхватить её под затылок, сжать в пальцах собранные по застарелой привычке в хвост волосы и прижаться к её губам в горячем поцелуе; Хлоя не сопротивляется, когда ощущает проскользнувший в рот язык наемницы, и, на самом деле, она ещё может чувствовать отвратительный железный привкус крови. Почему-то от него под кожей разливается новая волна желания — Хлоя сглатывает набежавшую слюну, перемешанную с этим вкусом, и приглушенно стонет, понимая, что насквозь промокает от возбуждения. Надин не задерживается у неё во рту надолго; спустившись частыми поцелуями от уголка губ Хлои, она приникает к своей излюбленной точке за ухом воровки и покусывает кожу, ощутимо, но не так сильно, чтобы повредить, — ей никогда не надоедает давить на эту кнопку и наслаждаться видом корчащейся от накатывающего удовольствия Хлои. Та почти жалеет, что раскрыла эту свою особенность — впрочем, если вспомнить, Надин сама нашла её, ещё в самый первый раз, так что воровка вряд ли действительно могла как-то на это повлиять. Она нетерпеливо стонет и помогает наемнице расстегнуть форменную рубашку, но, когда поднимает руки, чтобы стянуть её с плеч и отбросить в сторону, Надин останавливает её, покачав головой: — Не снимай, оставь. Тебе этот цвет идет куда больше, чем тем придуркам, которых набрал Асав в свою армию, так что дай мне посмотреть на тебя такую ещё чуть-чуть. Наемница заставляет её лечь на своем месте, уткнувшись затылком в дверцу джипа, и стаскивает с неё камуфляж в одно резкое движение; как у неё это получается в таком неудобном положении и ограниченном пространстве, Хлоя не знает, да и не может задуматься на эту тему, потому что Надин облизывает припухшие губы, коротко улыбается ей — воровка готова поклясться, что её глаза в этот момент полностью, до самой радужки, заливает черным, — и, нырнув вниз, накрывает ртом её до боли напряженный клитор. Если бы Хлоя не завела их машину в безлюдный спальный район, то сейчас люди, проходящие мимо, шарахнулись бы в сторону от её крика — она не успевает зажать рот руками, так что громким, полным наслаждения криком ей напрочь выжимает воздух из легких. Она даже себе не может объяснить, почему так, вроде бы Надин не делает ничего необычного, а её как будто током бьет каждый раз, когда кончик языка наемницы с нажимом проходится по клитору, увлажняя и без того мокрую кожу, и спускается вниз, мимолетно касаясь сжимающегося в предвкушении входа. И это она ещё не вошла в неё. Хлоя судорожно сглатывает, давя в себе крупную волну дрожи, и зажмуривается, пытаясь сосредоточиться на дыхании — оно сбито напрочь, и вырывается из её глотки исключительно в качестве стонов. Нормально вдохнуть получается не сразу; и то, когда легкие все же вбирают достаточную порцию воздуха, Хлоя понимает, что не чувствует языка Надин. Распахнув глаза, она натыкается взглядом на застывшую между её разведенных широко в стороны бедер наемницу, с самодовольной ухмылкой наблюдающую за ней. — Что? — Как жаль, что я не захватила телефон, снять на камеру этот потрясающий вид, — Хлоя отводит взгляд, чувствуя, что краснеет, но Надин продолжает. — Знаешь, ты на вкус такая же, как я себе представляла с самой первой нашей встречи. — Правда? И какая же это? — Пряная, как Бхут джолокия(1). — Даже не знаю, понимать мне это как комплимент или как оскорбление? Вместо ответа Надин проводит языком по её клитору, теперь сверху вниз, дразнит кончиком вход и наконец — наконец — входит, сразу так глубоко, что упирается прямо в чувствительную точку; Хлоя только беспомощно стонет и подается бедрами ей навстречу. Теперь удовольствие приходит не волнами, оно накапливается, стягивает мышцы вокруг языка Надин, и подгоняет тело Хлои к черте, за которой наслаждение, собравшись в критическую массу, взорвется в итоге оглушительным оргазмом. Воровка хочет этого как можно скорее и боится одновременно — она ещё помнит, что они стоят практически на улице, и что где-то неподалеку рыскают солдаты Асава. Найти в себе силы, чтобы заговорить, не так-то просто, но, когда ей все-таки удается, сквозь её собственные стоны пробивается совсем не то: — Признайся, ты… Ах, ты меня обманула? Во взгляде Надин проскальзывает искреннее недоумение: — В чем? — Что не спала с Рикой. На то, что ты творишь, нужна каждодневная тренировка. Наемница не соглашается с ней, но и не отрицает её слова, только прячет ухмылку и, открыв рот, снова проходится языком по всей промежности, со слишком хорошо читаемым удовольствием собирая прозрачную смазку на него и сглатывая раз за разом. Хлоя отчаянно стонет, выгибая спину и упираясь затылком в стекло, и неосознанно подтягивает до того лежавшее на спинке водительского сиденья колено к груди. Ей не очень удобно — другая нога то и дело задевает рычаг передач, ручка дверцы неприятно впивается прямо между лопаток, и в нос забивается сильный запах крови и пороха, — но это совершенно не важно, ведь то, что Надин вытворяет своим языком, полностью перебивает её ощущение реальности. Хлое приходится вцепиться в свою руку — она не замечает, что под зубами не рукав камуфляжной рубашки, а только голая кожа, — но её крики все равно слишком громкие в тесном салоне джипа, они забиваются ей же в уши, смешиваются с глухими тяжелыми ударами сердца. Она кончает, кажется, целую вечность, и всю эту вечность Надин старательно вылизывает её влагалище, слегка задевая верхними зубами клитор, разбавляя нестерпимое удовольствие горстью боли; когда судороги оргазма все же сходят, Хлоя вдруг понимает, что прокусила руку до крови — из аккуратного полукруга её зубов тянуться вниз по коже несколько ярко-красных струек. На то, чтобы натянуть штаны на место и сесть, у неё уходит целая минута, и то — с посильной помощью наемницы. — Снова у меня раны из-за тебя, — Хлоя стирает ладонью набежавшую кровь, размазывая её по предплечью, и поднимает осуждающий взгляд на Надин. — Если так пойдет и дальше, я погибну раньше, чем мы сможем найти Бивень Ганеши. — Я не позволю этому случиться. Давай сюда, — наемница хватает её запястье до того, как Хлоя успевает выполнить её просьбу, подносит к губам и медленно слизывает выступившие на отметинах от зубов капли крови. Это слишком возбуждающее, вкупе с все ещё блестящей на остром подбородке прозрачной смазкой, зрелище, — воровка снова не может сдержать стон, притягивает лицо Надин к себе и проникает языком мимо её губ, пробуя свою кровь и смазку на вкус. Их прерывает какой-то шум; Хлоя выпускает Надин из рук, оглядывается назад, и замечает мелькающие между домами лучи прожекторов, высвечивающие утренние тени, одновременно с тем, как понимает природу звука — рации и громкоговорители. Внутренности словно окатывает льдом: это люди Асава. — Черт! Нас нашли! — Так гони, — Надин тоже в мгновение ока сбрасывает с себя налет тягучих движений, но Хлоя слишком хорошо понимает, что джип на таком маленьком расстоянии привлечет внимание в любом случае. — Не успеем уже. Уходи. Пошла вон, ну! — она чуть не пинком выкидывает наемницу из джипа и срывается с места задним ходом, точно наперерез движению патрулей. Хлое приходится соображать на ходу, но, как минимум, она понимает, что в первую очередь ей нужно защитить Надин, увести солдат в сторону от неё, чтобы она успела скрыться в проулках и добраться до их убежища, — и быстрее всего это можно сделать, выскочив прямо на них. Она так и делает, и не ошибается в своих предположениях — через улицу от места их остановки медленно ползет целый взвод из трех джипов — не таких старых, как те, что стояли в автопарке, но воровка не успевает этому удивиться, — нескольких мотоциклов и одной БТР, башня которой нацеливается на неё как раз в тот момент, когда Хлоя проносится прямо у них под носом. Маневр работает на ура — все машины, как одна, направляются за ней; чтобы уйти от пулеметного огня, воровке приходится сильно петлять по улицам, но она намеренно выбирает те, что шире и выводят к основным магистралям города. Её не волнует, как быстро полетит к чертям инфраструктура Гадага, жители которого с самого утра станут свидетелями масштабной погони — её волнует только то, останется ли в безопасности Надин. Только добравшись до противоположного конца города, держа достаточную скорость, чтобы не исчезнуть из поля зрения погони раньше времени, Хлоя дает по газам так, что старый военный джип подлетает на нередких ямах и колдобинах. Теперь её план ещё проще — оторваться на достаточное расстояние, бросить машину и незаметно скрыться от преследования, пробравшись по крышам зданий, которые в этом районе города были не выше четырех этажей. Но что-то не складывается — как сильно она ни давит на педаль, как ни выкручивается между переулков, путая следы, рев двигателя БТР остается все на том же расстоянии, буквально в двух-трех кварталах от неё. Это куда хуже всего, что Хлоя могла предположить, и она лихорадочно пытается сообразить, что же делать — поэтому не замечает вовремя идущую посередине очередного проулка, который, к тому же, оканчивается тупиком, женщину. Ей едва удается затормозить, ударив по педали в последний момент, только когда внимание привлекает вспыхнувшее в луче утреннего солнца ярко-голубое сари — джип с визгом проезжается по раздолбанной дороге ещё несколько метров, чтобы остановиться от индианки на расстоянии ребра ладони. Женщина похожа на пойманного в свете фар оленя — она в таком же ступоре, непонимающе смотрит на Хлою и не двигается с места, даже когда воровка коротко нажимает на гудок, требуя, чтобы она отошла. С замирающим сердцем Хлоя смотрит на неё, хотя, скорее, сквозь неё; она знает, что погоня близка, и что её не отпустят просто так, будут петлять за ней по всему Гадагу, не отставая ни на шаг, до тех пор, пока не изловят живой или мертвой, и у неё есть шанс убежать, только если… Внезапно озарившая её идея по первому впечатлению кажется настолько же дикой, насколько и дерзкой, но, чем ближе слышатся крики ищущих её солдат, и чем громче ревет мотор БТР, тем меньше у неё остается сомнений. Выбравшись из джипа, она твердым шагом направляется к женщине, все ещё стоящей на дороге, и останавливается только на расстоянии вытянутой руки — и этой рукой она достает из поясной сумки Беретту и направляет дуло испуганно вздрогнувшей индианке в голову. — Мне жаль, — шепчет Хлоя, прежде чем выстрелить ей точно в лоб, — и на самом деле чувствует сожаление. Она не солдат, не воин, она — вор, и убивать невинных людей, которые никак ей не угрожают, она не привыкла, но сейчас это — единственный способ сделать то, что она задумала. Подхватив труп под руки, Хлоя ценой неимоверных усилий затаскивает его в джип, на место Надин — и только теперь замечает, что на полу под сиденьем валяется сверток запачканной в крови серой ткани. Трезубец. Может, Надин выронила его в тот момент, когда Хлоя вытолкнула её из джипа? У неё нет времени подумать — она хватает артефакт, запихивает его в поясную сумку, и судорожно выискивает аптечку. Ей везет — в коробке оказывается и кристаллы марганца, и этиловый спирт; рассыпав марганец по всему салону, Хлоя осторожно отвинчивает крышку бутылки со спиртом и укладывает её боком на приборную панель. Наклон у поверхности такой, что спирт не сразу прольется на пол; у воровки есть всего несколько секунд, так что она что есть сил бросается прочь от машины, и успевает забежать в ближайший дом прежде, чем раздается взрыв. В этот же момент в проулке появляются мотоциклисты из её погони. Она взбирается на крышу дома, не прячась — знает, что её заметили, потому что это часть её плана; перепрыгивая с крыши на крышу, Хлоя уходит через улицу от взорвавшегося джипа, спускается вниз и исчезает внутри очередного здания. Погоня идет прямо за ней, воровке едва хватает времени, чтобы прошмыгнуть по полуобрушенной лестнице вниз, добраться до самой дальней комнаты и забиться в неприметную щель в стене. Сердце колотится так высоко в горле, что Хлое кажется, будто она сейчас выплюнет его на земляной пол; как будто искренне веря в этот иррациональный страх, она зажимает рот обеими ладонями, и осторожно втягивает затхлый воздух через нос, стараясь как можно меньше шуметь. Секунды тянутся так медленно, словно само время решило подшутить над Хлоей; чтобы успокоиться, она мысленно проговаривает цифры. На двадцати пяти шаги раздаются в соседней комнате. На сорока луч фонаря мелькает в проеме, ведущем в то помещение, в котором она спряталась — но, на её невероятную удачу, спустя ещё пять счетов луч исчезает. Хлоя слышит, как кто-то совсем рядом говорит: — Командующий, мы обыскали здание. Тут никого. — Отправляйтесь к сектору дельта-1, — с характерным треском рации раздается другой голос. — Продолжайте поиски, пока не найдете или её труп, или артефакт. — Есть. Удаляющиеся шаги отдаются в её замутненном нехваткой кислорода мозгу множащимся в бесконечной проекции эхом, но Хлоя все так же не теряет концентрации; и, только убедившись, что в здании никого нет, позволяет себе нормально вдохнуть.