***
Ни черта не в порядке. Хотелось рвать и метать, но парень продолжал стоять и спокойно наблюдать за тем, как гроб опускают в землю. Закрытый гроб. После падения с такой высоты зрелище будет не для слабонервных. А ведь Вивиан пришлось опознавать его. Не зря она рыдает. С того самого дня. Хотелось кричать, упасть на колени и биться в истерике. Но это не поможет. Какой смысл? Хочется встретить Изабеллу. Живую, здоровую, коротковолосую или же брюнетку, это уже неважно. Хотелось встряхнуть ее. Показать ей убитую горем мать, подругу, одноклассников. Разве можно быть такой эгоисткой, Изабелла? Лицо Финеса не выражало никаких эмоций. Он вспоминал, как несколько недель назад встретил изменившуюся Иззу и понял, что теряет ее, как почувствовал, будто в груди что-то неприятно сжалось. Сейчас ничего не было. Словно пустота. Все воспоминания из счастливого детства, казалось, заглатывала некая черная дыра. «Привет, Финес. А что ты делаешь?» Парня пробрала дрожь. Он стоял напротив надгробия, где красивым шрифтом была написана такая знакомая ему фамилия и уже чуть ли не родное имя. Дата рождения, которую он помнил с самого детства, тире и дата смерти, что произошла на этой неделе. А ведь еще месяц назад Флинн был пойман учителем за передачей тетради этой девушке. Тогда еще живой. Желание забиться в истерике возродилось и стало куда сильнее. Вот какого черта машину времени из музея забрал какой-то любитель хот-догов?! Парень подошел к гранитной плите. Осторожно положил руку на нее. Так не хотелось видеть фотографию такой знакомой и даже родной ему девушки здесь, на кладбище. — Надеюсь, тебе хорошо там. Где бы ты ни была. Финес положил небольшой букет рядом с другими цветами. Посидел еще немного, переводя взгляд с улыбающийся девушки в рамке на такой холодный гранитный памятник. Хотелось убежать отсюда. Куда-то далеко. Убежать к себе домой, на задний двор, где они построили огромные американские горки. Убежать в Париж, где он искал нужные для возвращения домой инструменты, и остаться на том маленьком острове. Оказаться где-нибудь, где нет этой плиты, зато есть живая Изабелла. Слабо улыбнувшись, Флинн поднялся на ноги и медленно побрел ко всем остальным. Этого все равно уже не вернуть. — Финес. Девушка положила руку ему на плечо и закусила губу. Вспомнилось то признание перед Хэллоуином. Жаль, что нельзя треснуть самого себя в прошлом. Сломать нос, поставить фингал или вывернуть руку. Да что угодно. Лишь бы показать, насколько больно переживать его ошибки. Свои ошибки. — Прости меня, — Джинджер улыбнулась, пытаясь ободрить собеседника. — Прости меня за те слова, за крики и за обвинения. Твоей вины в этом столько же, сколько и моей. Мы оба не усмотрели. Не уберегли. Она замолчала, посмотрев на надгробие. При виде этого одинокого гранитного памятника становилось невыносимо больно. Где та маленькая девочка в розовом сарафане? — Ты же говорила правду, — подал голос рыжеволосый. — Мне нужно было просто оказаться рядом в нужное время и в нужном месте. Как же мало надо, чтобы весь мир потерял краски. И никакие изобретения, никакие приключения и вечеринки не могут вернуть былую веру в лучшее. Смерть знакомого человека сбивает с толку, вводит в некий транс. Смерть близкого же ломает. Безжалостно и верно уничтожает все хорошее, что было и могло бы быть. Верить ни во что не хочется. Джинджер обняла Финеса, положила голову ему на плечо, и парень почувствовал, как она плачет. Горько усмехнувшись, он прижал ее к себе, желая, чтобы она поскорее успокоилась. Чтобы он поскорее успокоился. Чтобы все было хорошо. Но не будет. Ферб ушел прогуляться, и Флинн ему очень за это благодарен. Оставшись наедине с самим собой, сдерживать эмоции нет смысла. И плевать он хотел на все эти плакаты, чертежи и машины. Потом как-нибудь все восстановит. Сейчас хотелось лишь рвать, ломать и разрушать. А потом забиться куда-то в угол и заплакать. От собственного бессилия. От собственной вины. И из всех сил стараться не замечать такой знакомый женский голос: — Это ты во всем виноват. Изабелла не бросилась с крыши из-за неудачного признания. Это глупо. — Но твоя вина в этом все равно есть. Нужно было лишь быть более настойчивым. Прижать ее тогда к стене и объясниться. Не дать ей убежать. Но он же не знал, чем это обернется. Сходить с ума — это последнее, чем планировал заниматься Флинн в будущем.***
Лежа на кровати, парень перечитывал сообщения, оставленные Изабеллой перед самой смертью. Ей хотелось объяснить этот поступок друзьям. Она не хотела, чтобы кто-то грустил или убивался из-за нее. Она просто просила понять ее. «Прошу, береги себя. Люблю тебя.» И как прикажешь беречь? Почему Флинн был настолько занят постройкой той дурацкой машины? Почему не проверял пришедшие ему сообщения? Но даже прочти он его раньше, что бы смог изменить? Позвонить ей? Сбросила бы. Отследить ее местонахождение и добраться туда за считанные секунды? Смешно. Пересматривать ее фотографии на фейсбуке стало некой традицией. Их переписку он уже знал наизусть. Финес иногда слал ей сообщения, которые уже никто и никогда не прочтет. Просто так было спокойнее. Просто ему надо было извиниться. И каждый раз, когда на мобильный приходило уведомление, рыжеволосый хотел, чтобы это было сообщение от нее. Что она винит его во всем. Ругает, покрывает матом. Он ждал этого. Видел несколько кошмаров, где девушка, больше напоминающая призрак, повторяла ему: — Это твоя вина. Конечно же его. Кто же сомневается. Все знают это. Все уверены в этом. — Спи уже, — послышался недовольный голос зеленоволосого. — Вставать через пять часов. Какой смысл идти в школу, если он там ничего не делает? Никто из учителей не трогает его. Но ради Ферба Финес все же отложил телефон и залез под одеяло. Спать не особо хотелось, но стоило парню закрыть глаза, как он сразу отключился. В школе потихоньку все приходило в норму. Школьники давно уже вернулись к своему привычному образу жизни. Коридоры и кабинеты были украшены к Рождеству, помощники в организации Дня открытых дверей трудились каждый день после уроков. Миссис Квайт вновь стала раздражительной и грубой, мистер Оливер не упоминал никакую ученицу, а мисс Стюарт ограничивалась лишь одним грустным взглядом на пустую парту за урок. Финес все также получал уведомления о подписчиках в твиттере, смеялся с тупых шуток задиры и начинал планировать рождественскую вечеринку. И пускай все возвращалось в свое русло, некая пустота все же имела место быть. Вот только она давила куда сильнее, чем тишина в доме Флинн-Флетчеров после переезда Кэндес.