Fatality

— Давай! — снова крикнул рыжий коротышка, подлетая к сетке, причем Ами казалось, что в прямом смысле. Бег, прыжки, удары парнишки – из-за всего этого перехватывало дыхание. Он был таким свободным, словно птица, и Ясуда даже неосознанно завидовала, ведь ей не дано познать это чувство. Последний удар — свисток. Команда Карасуно разразилась победными воплями, хлопая друг друга по плечам. На трибунах послышались разочарованные вздохи, ведь Аоба Джосай продула первую партию дружеского матча. Ами знала, что ей следовало болеть за свою команду, но она без конца всматривалась в двух первогодок соперников, которые поражали своей игрой. А ведь раньше девушка думала, что спорт — лишь пустая трата времени, где не особо блещущие умом заполняют пробелы своего самолюбия. Но решила все-таки отбросить эти мысли и уставилась на разбросанные волейболистами полотенца, собираясь-таки сложить их. От этого увлекательно занятия Ясуду отвлекли неконтролируемые крики школьниц. — О-о, ты вернулся, Оикава? — скорее утверждал, чем спрашивал тренер, и в его голосе сквозило некое облегчение. А так было спокойно без этой приторной улыбки и слащавого тона. Не смотря на то, что Ами и сама напускала на себя излишнюю серьезность, только для того, чтобы избавиться от ненужных людей, то Оикава просто побивал все рекорды фальшивости. Его улыбка, выражение лица — все было слишком показушным. Однако девушка совсем не хотела знать, что скрывается под этой маской. Вот он стоит перед Ирихата-саном, засунув руки в карманы, и смотрит на нее: изучающе, пристально, оценивающе, снова пытаясь показать, кто тут главный. Ясуда же с достоинством выдерживает этот взгляд, уверяя себя, что мурашки по телу бегут вовсе не от необъяснимого страха, а, например, от холода. Да, здесь довольно прохладно. — В полном порядке. — Парень резко отводит взгляд и в своей лучшей манере улыбается тренеру. — Уже могу вернуться к обычным тренировкам. Было просто небольшое растяжение. «А ползал по залу, как будто ногу ему вообще оторвало», — фыркнула про себя Ясуда, вспоминая, как капитан перестарался во время подачи на одной из тренировок. Когда Ирихата-сан наконец избавил соперников от «дружелюбных» нападок Оикавы, то парень, как всегда потирая затылок, под девичьи визги с трибун двинулся к скамейке, где заприметил врача. Вид у нее был такой же, как и обычно, но… взгляд как-то изменился. — Как тебе мой кохай? Ами поднялась со скамьи, когда Тоору плюхнулся туда, чтобы надеть наколенники, и бросила взгляд на его ногу. Нет, она даже не собиралась спрашивать о его самочувствии. — Связующий, — догадалась девушка, а капитан только хмыкнул, будто это было настолько очевидно, что не догадался бы только тупой или слепой. — Не верится, что именно ты его семпай. Когда свисток оповестил о начале партии, девушка снова принялась наблюдать за командой Карасуно, не обратив внимания на обидчивый вид парня. Тогда, смотря на ее сияющие глаза, Оикава мог только догадываться, какие мысли роятся в ее темном, скрытом ото всех сознании. Непогрешимость — это старательно созданная иллюзия. Сейчас он снова убедился в этом, замечая мелкие прорехи в ее идеальном образе. И глаза, которые еще недавно сравнивались с бездушной поверхностью зеркала, стали напоминать гладь бездонного океана, который дано было видеть не всем. Как у кого-то еще… Видя ежедневные тренировки волейбольного клуба своей школы, Ами и не думала, что те могут проиграть. Однако все говорило именно об этом. «Где же хваленый капитан?», — мелькала мысль в голове. Она немного обернулась, заметив разогревающегося Оикаву, который одновременно следил за игрой, улыбаясь чему-то своему. Вот свисток замены, и гвоздь программы выходит на площадку с видом победителя, хотя до конца партии и оставалось одно очко. «Наверное, этот фарс с него не сходит даже в туалете», — подумала Ами, но все равно не могла отвести взгляда от площадки, сколько бы раз не наблюдала фееричную подачу Оикавы. В ней было то, что девушке никогда не суждено было почувствовать. — Так и думал. Я видел лишь часть игры, — протянул Тоору. — Ты, шестой номер, и ты, пятый, вы не сильны в приеме подач, да? Должно быть, первогодки. Ясуда невольно нахмурилась такому заявлению капитана. «Так вот, почему он не выходил на площадку…». Такие аналитические способности поражали. Сама девушка никогда бы не подумала, что тот высокий очкарик — первогодка. Громкий хлопок мяча об пол. Резкая тишина. Завершающий удар рыжего Карасуно пришелся прямо возле капитана Сейджо, который теперь стоял с ошарашенным видом. Еле заметная улыбка сама озарила лицо Ами: «Так вот когда сбивается спесь».

***

Шум в ушах. Мысли путаются, превращаясь в бессвязный комок, готовый вот-вот распасться на тысячи нитей из-за сильного давления. — Ясуда Ами, Вы признаете свою виновность? Так не должно было случиться. Девушка смотрит прямо перед собой, но не видит ничего. Ей приходится прилагать огромные усилия, чтобы сохранить приемлемое выражение лица. Ни в коем случае не ронять достоинство — вот, чему ее учили всю жизнь. — Нет, — получается слишком тихо, но Ами хвалит себя, что голос все-таки не дрогнул. — Позвольте напомнить, — вещает директор, — что вчера на уроке химии весь класс работал с веществом, относящимся к группе Чрезвычайно опасных. Вас ознакомили с техникой безопасности, и каждый был обязан вернуть свою колбу под роспись. — Я вернула и расписалась. — Но именно Вы находились на отработке, из-за устроенного бардака на моем уроке! — чуть ли не верещит противная учительница химии. Она всегда не любила Ясуду из-за «раздутого ума», как она сама выражалась. И, кажется, даже была рада, когда ученица разлила на пол пару колбочек из-за ненормальной мелкой Сакамото. — Я ничего не брала. «Даже голос не дрогнул», — заметил про себя Оикава. Он, кстати, вообще не должен был здесь находиться: лишь зашел по просьбе тренера из-за каких-то бумажек, а потом делегация из директора и сенсея по химии привела Ами. Однако ее даже не было жалко. Вид был такой, будто брюнетке вручают Нобелевскую премию, а не обвиняют в краже какого-то супер опасного вещества. «Может, собьют с нее всю спесь». — Вы только послушайте! — театрально изумляется сенсей. — Думаете, Ваши родители помогут Вам, Ясуда?! Никакой авторитет Вашего отца не спасет, когда с позором отчислят из школы! — Ами, — серьезно заговорил директор, — мы даем Вам время признаться до завтра. «А если нет?», — вопрошает про себя ученица. Ей хочется нервно смеяться над глупостью этой ситуации. Или рыдать. Да, плакать хочется намного больше, но она не посмеет. Она не уронит свое достоинство, особенно перед этими людьми. Особенно, когда недалеко стоит противный капитан, прожигая своим издевательским взглядом. — Я поняла, — снова этот уверенный тон, от которого Оикаве становится противно. Девушка резко, как всегда слишком правильно, разворачивается и покидает учительскую. С кивком тренера Тоору выходит следом. Хочется смеяться над тем образом, который Ясуда создала себе. Гордая принцесса проигрывает и даже не замечает своего фееричного провала. Вдруг за углом слышатся отчаянные всхлипы. Тоору неосознанно поворачивается в том направлении и теперь наблюдает давящуюся слезами девушку, которая отчаянно дергает ручку двери туалета, что недавно был закрыт на ремонт. Она со всех сил сдерживает слезы, до крови закусывая обычно бледные губы, и при любой возможности смахивает с лица соленые ручейки. Разве она может быть такой? Ами испуганно вздрагивает, когда чувствует прикосновение к своим рукам и резко отдергивает их. Карие глаза смотрят на нее, немного хмурясь, будто стараются проникнуть в душу и вытащить наружу все, что спрятано слишком глубоко. — Уходи, — всхлипывает девушка, закрывая заплаканное лицо трясущимися ладошками. Он не должен это видеть, никто не должен. Родители не должны узнать обо всем, иначе она навсегда упадет в их глазах. — Ты делала это? — доносится до Ами серьезный голос сквозь шум в ушах. Голова сама собой судорожно принимается мотать из стороны в сторону. Нет-нет, ее подставили! Дурацкая Сакамото! Это слишком! Слезы льются нескончаемым потоком, даже не собираясь останавливаться. Остается только сдерживать себя изо всех сил, чтобы не зарыдать в голос от собственного бессилия. Теплые ладони снова накрывают ее холодные дрожащие руки и, прилагая некоторые усилия, убирают от бледного лица, заставляя посмотреть на человека перед собой. — Я помогу тебе.

***

Молодой человек лет тридцати снова устало зевнул и, возложив ноги на стол, откинулся на стул. Спина нещадно ныла, и даже перед закрытыми глазами продолжали мелькать эти бесконечные экраны мониторов. «Ну какой идиот решит ограбить школу?» — вздыхал он всякий раз, находясь в этом техническом помещении, каждый день пялясь на мелких школьников, которым даже мозгов математику не хватает выучить, не то, что… Вдруг один монитор резко зашелся белой рябью. Мужчина подскочил, чуть не уронив кружку с кофе. В следующей камере, направленной на один из коридоров показался темный силуэт в мешковатой кофте, лицо которого было закрыто капюшоном. Он помахал рукой и швырнул что-то прямо в камеру. Следующий экран заморгал белым. — Что за… — мужчина вскочил с насиженного места и пулей вылетел из комнаты, проклиная нерадивых сопляков, что выдумали буянить средь бела дня, даже не смотря на то, что уроки давно закончились. Ребята вжались в стену, провожая взглядами спину быстро удаляющегося человека, и наконец выдохнули. — Даже если Ива-чан сможет ускользнуть через окно туалета, то потом все равно меня прибьет, — нервно усмехнулся Оикава. Он до сих пор не понимал, как смог уломать Иваизуми на подобную авантюру. Да и у самого парня хорошенько тряслись колени. Впрочем, он выглядел сейчас явно лучше, чем сотрясающаяся всем телом, словно желе, Ясуда. Она прижималась к стене, нервно кусая губы, то и дело выламывая тонкие пальцы, и смотрела куда-то перед собой, не замечая ничего вокруг. Тоору бы полюбовался таким забавным зрелищем, да вот время не то. Он схватил девушку за руку и быстро затащил в кабинет. Когда они оказались среди бесчисленного количества мониторов, Оикава растерялся. Из всего многообразия нужно было найти лишь одну запись, и как это сделать, было непонятно. К сожалению, парень задумался об этом лишь сейчас. Время постепенно истекало, а ребята просто стояли посреди комнаты. Тоору подлетел к находящий в прострации девушке и тряхнул ее за плечи. — Ами, очнись! У нас мало времени! Что делать? Ясуда громко сглотнула и принялась беспорядочно оглядываться, будто пытаясь осознать, где находится. — Вот! — Она ткнула трясущимся пальцем в один из экранов по середине. Тоору тут же подлетел к нему и ввел в строке дату и время нужного события, выведанные у Ясуды. На мониторе показался длинный коридор с кучей дверей, но только к одной из них воровато озираясь, кралась низкая светловолосая девушка. Ребята немного промотали вперед, и вот — она уже выходит, пронося в руках удлиненный предмет. — Ну, привет. — Тоору ухмыльнулся, но тут же снова переполошился, услышав шум снаружи, а Ясуда зашуганно вздрогнула, вцепившись в спинку стула. — Идем! Стерев недавние записи и схватив диск с нужными, Тоору дернул девушку к выходу, и они рванули вперед, не разбирая дороги. Долго плутали по коридорам школы, пока наконец не выбежали на улицу, плюхнувшись на землю возле крыльца. Сердце билось бешено. Дыхание перехватывало. Перед глазами все плыло. Через несколько секунд ребята просто засмеялись. Они смотрели друг друга и хохотали, не обращая внимания на немногих учеников, покидавших школу после кружков. В тот момент Ами охватило то неведомое чувство, которое она даже боялась представить — чувство свободы. Когда тебя не окружают бесконечные рамки, когда нет того, что ты должен или обязан, когда делаешь то… что хочешь. Самая непозволительная роскошь для девушки. И именно он подвигнул ее. Казалось бы, самый неприятный человек в ее жизни оказался рядом тогда, когда отвернулись все остальные. В тот момент он сидел напротив, смеясь и всматриваясь в ее искреннюю улыбку. Он видел то, что не удавалось никому. Та детская сторона, сокрытая в тени взрослой серьезности. Тоору и сам толком не понимал, почему так рисковал ради этой лицемерной девчонки. Наверное, тогда со слезами с нее сошла вся показная фальшивость. В тот момент они были теми самыми детьми, которыми и являлись. — Почему ты помог мне? — наконец отдышавшись, спросила Ами и резко нахмурилась. — А кто будет присматривать за моей ногой? — усмехнулся Оикава после непродолжительного молчания, а про себя добавил: «Кто-то должен был вернуть принцессе упавшую корону». Постепенно привычное выражение лица Ясуды возвратилось вновь с осознанием происходящего. Только глаза продолжали странно блестеть. Наконец она робко поблагодарила парня и испарилась вместе с диском. Тоору облокотился о бетонную стену, вперив взгляд в заходящее солнце. В голове всплыла его собственная фраза: «Да ладно тебе, Ива-чан! Что могут сделать такие милые девушки?», и парень нервно усмехнулся. Зато Оикава теперь точно понял, на кого она похожа. — Тобио… Тобио-чан…