Alea jacta est (Жребий брошен)

      POV Андрей Жданов.       Знаю я, что мой Ангел-хранитель уже описала начало заключительной серии нашего сериала. Знаю, но не могу отказать себе в удовольствии написать так, как все это видел я.       Совет директоров проходил не просто в нервной, а я бы сказал, в ужасающей атмосфере. Катенька все время сидела опустив голову, было понятно, что она даже случайно боялась встретиться взглядом с Кирой. Меня это бесило! И не то, что жена чувствовала вину перед пираньей, а то, что эта хищная рыбешка, наслаждаясь своим триумфом, не давала продуктивно работать, тянула одеяло на себя и демонстрировала всем каприз за капризом. То ей дует — закройте окна, то ей жарко, откройте окна… Да еще Сашка явно получая удовольствие от того, что вместо нормального Совета присутствует в Шапито, периодически бросал свои скорпионьи замечания. Достали они меня, как ладан черта. И только я начал закипать, как из предбанника раздался крик:       — Жданов! Ангел-хранитель явился! Встречай.       — Какой знакомый голос, — недоуменно поднял брови Колька.       — Андрюша, посмотри, кто там, и объясни, что у нас Совет, — папе за глаза было Киры с Сашкой, посторонние помехи ему были ни к чему.       Я высунулся за двери. Мария Тропинкина преграждала вход в конференц зал… Ирине Петровне и Вике.       — Ирина? Вика? Что случилось? — честное слово, я заволновался, хотя сам не знаю почему.       — Случилось, Андрюша! Случилось. Мне срочно нужно поговорить с вами со всеми, — Ириша, как всегда, спешила.       — У нас Сов…       — Андрей, пошел нахер! — она отодвинула меня, прошла внутрь и начала со всеми здороваться, как будто и в самом деле приход на Совет постороннего человека, это вполне себе обыкновенное явление. — Здравствуйте, Маргарита Рудольфовна.       — Ирочка! Здравствуйте, — мама хоть и удивилась, но была рада.       — Павел Олегович, приветствую вас.       — Здравствуйте, Ирина.       — Николай Антонович, вам просили передать документы.       — Спасибо, м…       — Катенька. Как ты себя чувствуешь? — перебила она сына, словно не хотела дать назвать ее мамой.       — Спасибо, все хорошо. А вы как к нам? Что-то случилось?       — А я не к вам, Катюша. Я к Кире Юрьевне. Здравствуйте, дражайшая.       — Ко мне? — сказать, что бывшая была ошарашена, это ничего не сказать. У нее глаза полезли из орбит.       — Да!       — Вы кто?       — Я? Я твоя смерть, дрянь!       Вот тут первые догадки посетили мою голову. Кира испугалась ужасно. Да и любой бы испугался на ее месте, так разъярена была Ира, так пылала неподдельным гневом. Но! Но… но… но… Окажись Катя в такой ситуации, она первым делом прикрыла бы руками свой живот, материнский инстинкт заставил бы ее прежде всего спасать ребенка. А Кира прикрыла руками голову и грудь, оставив живот незащищенным перед возможной угрозой.       — Кто вы? Что вам от меня нужно? Андрей! Сашка! — закричала она.       Сашка поднялся, выпучил глаза, скривил рот и пошел к сестре. Не очень-то он заспешил ей на помощь. А я и вовсе с места не сдвинулся, зная на тысячу процентов, что Зорькина никогда не причинит вреда ни беременной, ни тем более ребенку.       Сашка не успел, Ириша первой подошла к Кире и положила руку ей на живот:       — Неужто ты меня не признала? Я та самая Ирина Петровна Зорькина, на прием к которой ты ходила на пятнадцатой-шестнадцатой неделе беременности.       Кира дернулась, попыталась отбежать, но Ириша в мгновение ока задрала ей свитер на голову и все увидели большой накладной живот телесного цвета. Наступила такая тишина, что если бы кто-то решился моргнуть, то мы бы услышали, как стучит веко о веко. Первой нарушила молчание… правильно — Зорькина. Она танком поперла на бывшую, не давая ей опомниться и запугивая ее так, что у цветом лица Кирюша очень быстро сравнялась с белой стеной.       — Андрей, вызывай милицию. Быстро!       — Зачем милицию? — заикаясь спросила Воропаева.       — А как ты думала, милочка? Я врач, на прием к которому приходит беременная с чужим паспортом. А если речь идет о продаже ребенка? Статья сто двадцать семь, «б». Или о похищении, да еще в отношении несовершеннолетнего? Статья сто двадцать шесть, «б». От пяти и выше. Так что сидеть вам обеим не пересидеть. А я сюда еще Катюхину госпитализацию добавлю, и под статью попытка убийства тебя подведу. Так что, милочка, десятка тебе светит!       — Ка-какая десятка? — Кира даже не заплакала, растерянно заозиралась по сторонам в поисках поддержки. То, что ни о никакой поддержке с нашей стороны не могло быть и речи, это понятно. Но судя по растерянному взгляду Сашки, он тоже думал, что сестра беременна, не говоря уже о Кристине, которая с нескрываемым ужасом и брезгливостью смотрела на нее. — Я никого не убивала! Вы что?       — Серьезно? А я и не говорю, что ты кого-то убила. Но ты попылалась.       — Когда? Кого?       — Ребенка Катерины и Андрея, милочка! Катя была в полушаге от выкидыша. А потом ты еще три месяца издевалась над беременной женщиной. Статью за моральный садизм еще никто не отменял!       — Что? Есть такая статья? — в ужасе спросила Кира.       — Есть! — уверенно ответила Ирина, хотя вряд ли такая статья была.       — А если не хотела, — вступил в разговор папа, — то ты нам сейчас ответишь на все вопросы. Расскажешь все-все, что ты запланировала.       — И тогда вы не вызовите милицию?       — Если честно расскажешь, то нет!       — Прости, папа, но я не согласен спускать все на тормозах, какие бы красивые сказки эта тварь не рассказывала. Она чуть Дашеньку не убила, Катя не жила, а выживала все это время. Нет, пап, прости! Я не согла…       — Андрюшенька, — Катя прижалась ко мне. — Ну, пожалуйста! Что нам может дать месть? Ничего! Нам нужно знать, что она планировала, чтобы не попасться в ее капкан никогда уже.       — Катенька, извини, но не…       — Да, Андрей, да. Ну, пожалуйста-препожалуйста.       И что ты с этим будешь делать? Пришлось кивнуть головой сесть в кресло и только украдкой сжимать кулаки.       — Павел Олегович, дайте мне слово, что если я все расскажу, вы не станете сообщать в милицию. Иначе я ничего не скажу.       — А ты не торгуйся, беремчатая ты моя, — усмехнулась Ирина. — Нам не расскажешь, расскажешь следователю. Я со своими связями постараюсь организовать тебе прекрасную, милую предвариловку. Забеременеть там ты вряд ли сможешь, но пропустят тебя через всех кобыл, это я тебе обещаю. Не заговоришь, нет, не заговоришь! Петухом запоешь.       — Мама! Ты где набралась этого лексикона? — Колька расхохотался, и вовремя, нервы у всех были на пределе.       — Здрасьте! Я же в больничке подрабатывала, там тоже и гинекологи нужны, и акушерки. Так что и статьи, и лексикон и правила хорошо выучила. Знаю, что если маляву в камеру напишу, что эта… — было видно, что Ире очень хотелось назвать Киру, сукой там или дрянью, но она все же сдержалась, — подследственная пыталась украсть ребенка, и чуть не угробила беременную женщину, смерть ей покажется избавлением от бремени земной жизни.       — Я никого не пыталась украсть. Честное слово. Никого! — Кира заговорила быстро-быстро, глотая слова, словно стараясь побыстрее рассказать и тем самым вымолить если не прощение, то хотя бы избавления от уголовного преследования. — Наоборот! Я спасла жизнь ребенку.       — О как? Спасительница! Или спасательница? — ухмыльнулся я.       — Зря ты так. Я в последний момент уговорила девушку не делать аборт. Оставить ребенка.       — Надо же! И с какой целью? — не мог успокоиться я. — Хватит разыгрывать из себя благородную. Или рассказывай все или я вызываю милицию.       — Я заплатила этой девушке чтобы она выносила ребенка и отдала его мне.       — Замечательно! Фамилия, имя, отчество девушки, ее координаты. Быстро!       — Степанова Инга Яковлевна. — быстро сказала Кира и продиктовала ее адрес.       — Зачем тебе понадобился ее ребенок, если ты даже брата родного не захотела признать? — спросила мама.       — Я не могу видеть Андрея рядом с другой, я люблю его, Маргарита Рудольфовна.       — Это не ответ! Неужели ты думала, что Андрюша бросит любимую беременную жену и вернется к тебе, к той, которую он, мягко говоря, недолюбливает?       — Не думала.       — Тогда зачем?       — Я надеялась, что эта бросит его сама.       — У «этой» есть имя! — взревел я. — Дрянь! Катя пожалела тебя, я бы сразу в милицию сдал, а ты еще смеешь говорить «эта».       — Кира, почему ты думала, что Катенька сама бросит Андрея? — продолжала мама.       — У вашей Катеньки гипертрофированное чувство справедливости и стокгольмский синдром, — скривив губы в презрительной усмешке, выдала бывшая.       — Дура ты, Кира! — вступила в разговор Кристина. — Это у тебя совесть атрофировалась, а у Кати она есть.       — Рассказывай дальше, — потребовал я.       — Я сделала Инге паспорт с моими данными и с ее фотографией.       — Купила?       — Купила. Инга и к вашему гинекологу сходила.       — Мам! Говорил я тебе, что нельзя эту дрянь одну отпускать? А ты? «Там же паспорт предъявлять нужно, да там же фотография»… А Кирюша у нас видишь какой ушлой оказалась. И с паспортом подсуетилась, и с накладным животом. Давай рассказывай, что дальше делать собиралась.       — Я хотела выдать ребенка Инги за твоего, Андрей.       — Ты не понимала, что я буду делать анализ ДНК?       — Понимала. Но…       — Ну? — взревел я.       — Я уже договорилась с экспертом.       — А если бы я не пошел к твоему эксперту?       — Неважно, к какому бы ты пошел. Я высоко договорилась. Очень высоко.       — С Петром Игоревичем? — ахнула Кристина, и Кира опустила голову. — И как ты с ним расплатилась? — Крис схватилась руками за щеки, видно что-то для себя поняв. — Ну, ты и сволочь! Впрочем, это касается только тебя. Андрюша, поверь мне, этот жук высоко летает, он бы смог в любом отделении результаты подделать.       — Кира! Хорошо, допустим, я признал бы ребенка. Но ты… Из тебя никогда не получилась бы хорошая мать. Что бы ты с ним делала?       — Наняла бы няню.       — Мы с Катюшей все равно у тебя ребенка бы забрали. Что теперь будет с Ингой? А с ребенком?       — Не знаю…       И тут с места встала Катюха.       — Андрюша, я этого ребенка уже люблю. Я же думала, что он твой… — у нее на глазах заблестели слезы.       — Катенька, давай поговорим об этом дома.       — Хорошо. А сейчас я вызываю милицию.       — Как? — Кира от злости бросилась к жене, но я перехватил ее за руки и оттолкнул.       — Мне Павел Олегович обещал!       — Павел Олегович — да. А я ничего тебе не обещала. Или ты думала, что я прощу тебе эти три месяца? Или может ты думала, что я прощу тебе, что я чуть не потеряла ребенка? Не будет этого!       — Катюша, ты же сама упрашивала меня, чтобы я не звонил в милицию. Передумала? — спросил я.       — Ничего я не передумала. Я с самого начала так планировала. Конечно я тебя просила! Иначе бы она ничего нам не рассказала. И у нас не было бы никаких доказательств. А сейчас я записала на мобильный все, что она нам рассказывала. Не отопрется! Да и Петра Игоревича нужно вывести на чистую воду. Пусть скорпионы съедают друг друга сами.       — Умница, Катька! С этими гарпиями только так и можно. — поставила Ириша большую жирную точку и набрала на мобильном ноль двадцать…