Как ее не любить?
31 июля 2017 г. в 16:14
POV Андрей Жданов.
Я почти подъезжал к «Zimaletto», когда раздался звонок мобильного.
— Алло! — молчание. — Алло! Катенька. Алло! -молчание. — Что случилось?
— Кира, — сказала жена голосом робота.
— Что — Кира? Катенька! — но в трубке уже были только короткие гудки.
У меня похолодели кончики пальцев, я не мог знать, что случилось, но в том, что бомба уже взорвалась, я был уверен. Ругая себя последними словами за то, что сам вчера не рассказал Кате о беременности Киры, не подготовил жену к удару сам, я развернулся через сплошняк и вдавил педаль газа до предела. Черт с ней, с работой, позвоню и предупрежу Кольку с Ромкой. Катя с Дашенькой важнее.
— Катя! — влетел я в квартиру с криком. — Катюша, ты где?
— Я здесь, Андрюша, готовлю завтрак, — раздался ровный спокойный голос жены.
Пиздец, именно так спокойно и ровно она всегда говорит перед обмороком. Я бросился к ней, может успею еще исправить хоть что-нибудь. Картина, открывшаяся мне, была для людей с крепкими нервами. Катя одной рукой держала чайник перед открытым краном и даже не замечала, что он уже полон воды, что она течет через край, убегая в слив, а другая ее рука судорожно сжимала что-то в кармане ее халатика, застегнутого вкривь и вкось. Я подбежал вовремя, Катины руки разжались, чайник выпал в мойку, обдав нас обоих водой, а из кармана халата выскользнул нож и с гулким стуком шмякнулся о пол. Я успел подхватить Катю на руки, отнес ее уже бесчувственную в спальню, а дальше все по расписанию: нашатырь, уксус к вискам и таблетка.
Сколько раз я говорил Катюше, что нужно взять медсестру? Миллион! Ничего не хотела слушать. А если бы я не подоспел? И упасть могла бы, и расшибиться, и Дашеньку потерять, и порезаться. И только тут до меня дошло… Катя в кармане сжимала нож! Зачем? Неужели Кира не звонила, а приходила? Она что, угрожала Катюше?
— Андрей, — слабым голосом сказала Катенька.
— Да, маленькая моя. Я здесь.
— Когда ты узнал, что Кира беременна?
— Вчера.
— А она сказала, что еще перед Советом директоров.
— Она соврала!
— Я так и подумала, что она лжет. — Катя прикрыла глаза и слезинки скатились на щеки.
— Она звонила тебе?
— Нет, приходила. — жена взяла меня за руку. — Останься сегодня дома, пожалуйста, не уходи. Мне что-то совсем нехорошо.
— Я не уйду, солнышко. Никуда не уйду. Я только позвоню Ире и маме. Ладно?
— Не надо никому звонить. Просто побудь со мной. Хорошо? Я посплю еще немного, а ты рядом побудь.
— Хорошо, маленькая, хорошо.
— Честно?
— Честно-причестно, — пообещал я и сразу, как только Катюха уснула, нарушил слово. Позвонил и Ирише, и маме.
Сколько раз я потом благодарил Господа, держа Дашеньку на руках, что я вернулся, а не поехал на работу, что я позвонил Ирочке, а не сдержал слово, данное Кате. Не знаю, что было бы, если бы не вовремя сделанный укол.
Прошло не более получаса, как Катенька застонала, схватилась за живот и проснулась. Сразу откинула одеяло и истерически зарыдала.
— Андрюша, что это? Я ее потеряла? Да? Я ее потеряла? — кричала жена, показывая на пятна крови. — Это мы виноваты, мы! Сказали, что у меня был выкидыш, вот…
— Тихо, маленькая, никакого выкидыша нет! Так иногда бывает, я читал. Ну, погоди, слышишь! Успокойся! Ребенку сейчас нужна спокойная мать! — одной рукой я прижимал Катину голову к себе, другой — набирал Ирин номер. — Алло! Ирина, у Кати…
— Двери открой! — прозвучало в ответ, и я понял, что мы спасены!
Естественно, из спальни меня выгнали, естественно, я метался по квартире, не зная, жива Дашенька или уже нет, естественно, что больше всего на свете мне хотелось найти сейчас Киру и придушить ее, даже если она действительно не одна, даже если внутри ее проклятого чрева ребенок. Но теперь я в этом очень сомневался.
Мама приехала не одна, папа тоже хотел быть рядом. И, к счастью, их привез шофер, я не смог бы сейчас аккуратно вести машину в клинику, от злости и страха у меня тряслись и руки, и ноги.
— Кровотечение удалось остановить, но Катю нужно срочно в больницу везти. Нужно сделать УЗИ, дома это невозможно. Андрей, вызывай перевозку.
— Зачем время терять? — спросил папа. — Наш джип, как нельзя лучше оборудован для перевозки. У меня, знаете ли случаются приступы стенокардии, вот и пришлось…
— Андрей, ты сможешь Катю спустить на руках к машине? — спросила их Ангел-хранитель.
— Конечно.
— Тогда бери ее и поехали. Я сопровождаю Катюху, вы, — Ира кивнула моим родителям, — с Андреем.
POV Маргарита Рудольфовна.
Мы с Пашей выехали к детям практически сразу после звонка Андрея. Пока ехали, я все думала, все понять хотела откуда в Кирочке, да и в Сашке тоже, столько гнили. Такие замечательные у них родители были, столько тепла, столько любви им давали, а они выросли зверенышами. Почему? Как так получилось? Может потому, что ни в чем отказа не знали, что любой их каприз исполнялся мгновенно, не считаясь ни с какими затратами? Ведь Кристина у них совсем другая, несмотря на то, что ей столько перенести в жизни пришлось. Не озлобилась, не гадит из подворотни. Странно все это.
Мы вон тоже имели возможность исполнить любую прихоть сына, но он никогда ничего не требовал. Наверное знал, что у «хочу» есть границы. Хороший мальчик вырос, правильный. Жалко его так, что душа разрывается. Я смотрела, как Андрюша лихорадочно собирал с собой Катины вещи и слезы душили меня. Увы, нельзя было плакать, нужно было поддерживать детей.
Андрюша аккуратно отнес жену в машину, бережно уложил ее на откинутое в багажник заднее сидение. Зафиксировал.
— Пап, мам, садитесь, поедем, — он почти побежал к своей машине, забыв, что мы с Павлом давно уже не бегуны, даже если на короткие дистанции.
— Ты можешь подробно рассказать, что случилось? — спросила я сына, когда мы выехали на проспект.
— Я сам ничего толком не знаю. Знаю только, что Кира приперлась к Катюше, рассказала о своей беременности, приврала, что я знал обо всем еще до Совета директоров. Я нашел Катю, сжимающей нож в кармане халата. Что произошло между ними я не знаю. Катенька упала в обморок, а потом уснула. Но, судя по тому, что у нее началось кровотечение, стресс она пережила не маленький.
— А с Кирой что? — спросил Паша.
— Не знаю, мне все равно, пусть хоть сдохнет, лишь бы Катька не отвечала потом за это.
— Ну, знаешь ли, так тоже нельзя. Кира ведь тоже ждет реб…
— Папа, я теперь на тысячу процентов уверен, что она блефует, нет никакой беременности, я всю ночь думал, вспоминал. Был у нас с ней один прокол. Но только один, а значит, или у Киры должно было быть восемнадцать недель, или она не беременная.
— Ну, милый мой, любое предохранение иногда осечку дает. Могла сказать, что берет таблетки и не брать, — встряла я в разговор, хотя тоже уже была уверена, что Кира врет.
— Мамуль! Если бы я ей доверил хоть раз вопрос предохранения, вы давным давно были бы бабушкой и дедушкой, а я окольцованным, зато в поднадзорной палате дурдома.
— Ничего, сыночка. Ничего. Главное, чтобы с Катенькой все обошлось. А Киру я сама на ее задницу опущу.
— Нет! Я должен это сделать сам, мам. Иначе она не поймет.
— Поймет, милый. Еще быстрее, чем тебя поймет. Вот увидишь.
А уж в больнице, пока Ирина Петровна вышла к нам, я думала, что Андрей поседеет, так он метался, так тоскливо смотрел на дверь за которую увезли Катюшу.
— Андрюша, может нужно Катиной маме позвонить?
— И чем она поможет? Только нервничать будет.
— А мы чем могли помочь?
— Вы рядом, и мне спокойнее.
— Вот и Катеньке будет спокойнее, если мама рядом будет.
— Да, ты права, — Андрей вытащил мобильный, но позвонить не успел, вышла Ирина.
— С ребенком все в порядке. Сердцебиение, формирование, положение в норме. Зубами цепляется за жизнь. Не девка получится, а смерть фашистам.
— А Катя?
— А вот с Катей хуже. Несет какой-то бред, что хотела кого-то зарезать и что теперь ей надо разводиться, рыдает. Думаю нужно вызывать психиатра.
— Не нужно. Это не бред. Я могу ее видеть?
— Андрюша, прости, но тебя она видеть не хочет.
— А кого хочет? — сын чуть не плакал.
— Никого.
— Ирина Петровна, спросите у Кати могу ли я ее навестить? Мне есть что сказать невестке.
— Пойдемте без спросу. Тогда не откажется. В глаза выгонять потруднее будет.
— Мам, скажи ей, что я ничего не знал.
— Скажу, не волнуйся. А ты пока маме ее позвони. — я пошла в палату. — Здравствуй, Катюша.
— Здравствуйте, Маргарита Рудольфовна.
— Катенька, можно мне с тобой поговорить?
— Если о Кире…
— Да, о Кире, только я не собираюсь лапшу тебе на уши вешать.
— Тогда можно. Но мне нужна правда.
— А правда в том, что Кира очень жестокая девочка. Она привыкла всегда получать, что ей хочется. А тут столько обломов сразу. И с «Zimaletto», и с Юрочкой, и с Андреем. Понимаешь?
— Я понимаю и нисколько не оправдываю ни ее жестокости по отношению ко мне, ни ее унижения передо мной. Но сейчас она борется за отца своего малыша. Я ее понимаю.
— А то, что Андрей не знал ни о какой беременности Киры, ты веришь? Если бы ты видела его лицо вчера, когда он увидел справку, ты поняла бы это, Катюша.
— Я верю.
— Ну, вот и хорошо. Катенька, о какой жестокости и унижениях ты говоришь.
— Вначале Кира стояла передо мной на коленях, умоляя отдать ее ребенку Андрея. А потом… потом… Маргарита Рудольфовна, я не могу, — заплакала девочка, — мне и сейчас не по себе…
— Все, моя хорошая, все. Не хочешь, не вспоминай.
Она вдруг посмотрела на меня своими огромными глазищами, недоверчиво, словно не могла поверить, что свекрови могут быть добрыми, ну вот как Золушка посмотрела бы на Мачеху, угости ее та конфетой, и в то же время с надеждой, что это не пустая обертка, а настоящая конфета. И я поняла за что ее так любит Андрей. Несмотря на все, что ей пришлось пережить, эта девочка чиста и беззащитна, как подснежник на первой проталине.
— Кира толкнула меня, а когда я упала на стул, она сказала, что если я не оставлю Андрея по доброй воле, то мало не покажется ни мне, ни ребенку. И я теперь… Мне теперь и стыдно, и жалко ее, и страшно.
— А жалко-то почему?
— У Киры нет близких, а значит, и у ее малыша никого нет.
— А стыдно?
— А вы никому не скажете?
— Никому.
— У меня в кармане был нож, и когда Кира стала угрожать Дашеньке, я… я…
— Ну, не плачь, Катенька. Ты же ничего не сделала. Правда?
— Ничего. Но я хотела.
Ну, и как ее не любить?..