Alea jacta est (Жребий брошен)

Месяц спустя презентации и показательного наказания Дениса…

      POV Андрей Жданов.       — Москва. Ток-шоу «Пусть говорят». В этой студии мы обсуждаем невыдуманные истории о которых невозможно молчать. С вами Андрей Малахов. Тема нашей сегодняшней передачи — «Офицерская честь», — начал передачу ведущий.       Да-да, это и было нашим планом — вытащить на публику то, что «этот» так долго прятал за семью замками собственной квартиры, издеваясь над самыми слабыми. Помните, я как-то писал, что мы с Ларисой хорошенько продумали план мести и я поз­во­нил сво­ему при­яте­лю, что­бы про­зон­ди­ровал поч­ву.       — Ан­дрей, есть од­на тем­ка, ду­маю, что те­бе бы­ло бы очень ин­те­рес­но.       — Жда­нов, ты?       — Собс­твен­ной пер­со­ной.       — И что, те­ма дей­стви­тель­но то­го сто­ит?       — Еще как!       — Ла­ды, подъ­ез­жай!..       Теперь поняли кому я звонил? Андрею Малахову. Я подъехал к нему, мы все обговорили, перетерли, потом я устроил ему встречу с Ларисой, а потом еще с двумя женщинами, но это уже так, чтобы ни Лара, ни Катя не знали об этих встречах. Одна из женщин станет для них обеих большим сюрпризом, а вот вторая… Я несколько опасался, что бомба, которую собиралась взорвать Елена Александровна, могла осколками ранить родных и любимых людей, а им и без этой бомбы хватило в жизни. Пришлось даже Ирине все рассказать и проконсультироваться, не опасно ли это. Но она заявила, что это не только не опасно, для Лары — это освобождение, да и для Кати, пожалуй, тоже.       Ну, а сейчас, хотите режьте меня, хотите — нет, но пока я вам подробно всю передачу не опишу, никуда вы меня от компьютера не оттащите. Дело в том, что эту передачу вы не увидите ни в повторе, ни на YouTube, да и в эфире она шла как-то странно. Вроде все на камеру было записано прекрасно, а ни лица Кати, ни лица Ларисы, ни даже Елены Александровны было не разглядеть. Во время первой демонстрации передачи их их лица каким-то непостижимым образом распикселировались на квадратики, да так в записи и остались. Вот во время монтажа все было прекрасно, а как передача пошла в эфир, так «что-то вдруг» и случилось. И стоило мне это ох и немало!       Так что слушайте меня, я единственный, кто может рассказать вам всю передачу, кадр за кадром, потому что я все снимал на скрытую камеру. А кроме того, я обязуюсь сопровождать рассказ своими комментариями.       — Москва. Ток-шоу «Пусть говорят». В этой студии мы обсуждаем невыдуманные истории о которых невозможно молчать. С вами Андрей Малахов. Тема нашей сегодняшней передачи — «Офицерская честь», — начал передачу Малахов. — У нас в гостях Валерий Сергеевич Пушкарев. Прошу вас, — Андрей указал «этому», вошедшему в студию, на диван. — Здравствуйте, Валерий Сергеевич.       — Здравствуйте, Андрей. Я, честно говоря, не понимаю, почему для этой передачи вы выбрали героем именно меня. Я обычный капитан в отставке. Всего лишь капитан.       Вот это и было самым трудным — затащить «этого» на передачу, да так, чтобы он и понятия не имел, что его ждет. Тут нам, конечно, случай помог. «Он» как раз вышел в отставку и Малахов, позвонив «этому», красиво и артистично его развел:       — Здравствуйте, я могу поговорить с Пушкаревым Валерием Сергеевичем.       — Ну!       — Что, ну?       — Ну, я Пушкарев. Что надо?       — Валерий Сергеевич, вас беспокоит Андрей Малахов, передача «Пусть говорят».       — Кто? Какая передача?       — Вы смотрите телевизор?       — Я смотрю футбол! А все ваши «Тель, а видении» мне до одного места. Разврат, шлюх, пидерастов и воров — вот и все, что вы показываете.       — Вы правы, Валерий Сергеевич. И то, что вы так открыто критикуете передачи по телевидению, говорит о том, что я не ошибся в выборе героя.       — Какого еще героя?       — Я хочу сделать передачу под названием «Офицерская честь».       — Хорошее название! — загорелся «этот». — Такие передачи нужны!       — Как хорошо, что вы это понимаете. Но мне нужна ваша помощь.       — А я-то чем могу помочь?       — Для этой передачи мне нужен герой, офицер в отставке, вернее только вышедший в отставку. Который мог бы рассказать телезрителям о своей службе честно и непредвзято, не связанный армейской дисциплиной. Рассказать в том числе и о развале в армии.       — Андрей… Простите, не знаю вашего отчества…       — Николаевич. Но можно без отчества.       — Как хотите. Андрей, а почему именно я? Я всего лишь капитан. Есть столько майоров, подполковников, пол…       — Генералов, — перебил Малахов. — Я позвонил в штаб московского военного округа. Мне сказали, что вы настоящий офицер, не гоняющийся за званиями, а с честью несущий службу. Сказали, что у вас династия, что ваш брат тоже военный, и если вы откажетесь, то я могу обратиться к Вячесла…       — Я не отказываюсь, — поспешно заявил «этот». Так что трюк с соперничеством сработал как нельзя лучше. — Что я не понимаю, как в наше время нужны патриотические передачи? Очень хорошо понимаю. И я смогу рассказать, как разваливают армию. Я ничего не боюсь.       — Вот и договорились.       — Валерий Сергеевич, я ведь вам уже объяснял, почему именно вы. Потому что мне нужен был честный, принципиальный, не по-наслышке знающий, что такое офицерская честь и слово офицера, человек. Страна растеряла героев. Не тех, кто бросается с гранатой под танк, а скромных героев каждого дня. Броситься под танк — это несомненный подвиг, но совершить его легче, чем ежедневно, ежечасно просто оставаться человеком. Помните, как сказал Василь Быков? «Подвиг — это результат всей жизни».       — Ну это, конечно, так, но…       — А может, без «но», Валерий Сергеевич? Я хочу, чтобы вы и мы вместе с вами посмотрели и обсудили рядовые «подвиги» капитана в отставке Пушкарева Валерия Сергеевича. Давайте рассмотрим вашу жизнь, рамках высказывания Быкова. Итак, подвиг первый. Елена Александровна, прошу вас.       «Этот» вскочил, сжал кулаки и побагровел. Казалось, он совершенно забыл, где он находится, забыл о камерах, забыл о приличии. Во время демонстрации начало его пламенной речи звучало, как почти сплошное «пи», хорошо, что я все записывал, но и я не стану приводить вам речь «хероя» полностью.       — Пи… пи… пи…пи… Вот для чего ты, сучонок, меня позвал? Чтобы армию бабьим сплетням на глумление отдать? Так, пидарас, да? Я тебе в этом не помощник! Я ухожу. Пи… пи… пи…       — Это ваше право, Валерий Сергеевич, только тогда зрители решат, что вы еще и трус, а правда все равно прозвучит. С вами или без вас — это решать вам. Если вы останетесь, то сможете озвучить нам свое видение происшедшего, а если нет, то мы вынуждены будем верить, как вы выразились, «бабьим сплетням». Что вы решили, господин офицер?       — Господа в твоей холуйской Америке, подонок, а я товарищ! Товарищ офицер!       — Так что вы решили, товарищ? — зал засмеялся. — Вы остаетесь или уходите и больше не мешаете нам? Ваше лицо вся страна уже видела, в дальнейшем вашем присутствии мы не очень нуждаемся.       — Я офицер, а не страус. Я остаюсь! Остаюсь, чтобы не быть оклеветанным, а рассказать правду. Всю правду, — он многозначительно посмотрел на Елену Александровну.       — Тогда присаживайтесь, мы еще дадим вам слово. А сейчас послушаем вашу жену.       — Мою бывшую жену, я эту шалаву выгнал из дома.       — Очень интересно? А вы имели на это право? Разве Елена Александровна не прописана в той же квартире?       — Мне эту квартиру дала Советская Армия!       — Ясно, я понял вашу точку зрения. — Малахов присел на диван к героине. — Здравствуйте, Елена Александровна.       — Здравствуйте, Андрей. Прежде всего я хотела бы попросить, чтобы рядом с «этим» села охрана. А то он очень храбрый избивать женщин и детей.       — Вы хотите сказать что…       — Я все расскажу, но только после того, как охрана надежно оградит меня от «этого».       — Ишь, как разговорилась. Я смотрю ты быстро стала храброй, — начал «герой», но два крепких парня удобно опустились на диван по обе стороны от «него» и он замолчал.       — Прошу вас, Елена Александровна, расскажите нам то, что вы хотели. Теперь вы можете не бояться.       — А я не за себя боюсь. Я боюсь за дочку, за внучку… И за внука я тоже боюсь. А за себя я уже отбоялась. — Елена Александровна помолчала немного, собираясь с мыслями, и начала свой рассказ. — Я тогда молоденькой была, хорошенькой, тоненькой, как тростинка. Сразу после школы пошла работать в гарнизонную столовую помощником повара, готовить уж очень любила. По праздникам эту столовую превращали в клуб, там же и танцы устраивали. Солдатиков, да офицеров, ух сколько. Все молодые, красивые горячие. А только не любила я мужчин в форме, я вообще ничего военного не любила. Потанцевать? Это пожалуйста! А домой провожать никому себя не позволяла. И вот однажды, как сейчас помню, было это на двадцать третье февраля, приехали к нам артисты с концертом. Кто пел, кто жонглировал, кто юмористическую миниатюру рассказывал. Нам, не избалованным вниманием актеров, каждый номер тогда шедевром казался. Но мне особенно в душу запал молодой артист, который читал стихи Симонова «Жди меня». Он так их читал, что я была уверена, что это меня он просит его дождаться. Сейчас я думаю, что каждая женщина в зале чувствовала то же самое, но тогда… Тогда я влюбилась. Сразу и на всю жизнь.       — Шалава, — раздалось с дивана. — Людей бы постеснялась.       — Нечего мне стесняться! — голос Елены Александровны окреп. — Любовь не преступление, а дар Божий. И у меня, и у дочки, и у внучки он есть. Мы умеем любить. И не смей меня больше перебивать! — она помолчала. — Потом были танцы… И вот представьте себе, Он, этот Небожитель, приглашает меня на танец. Больше мы с ним не расставались целых две недели. Оказалось, что он сын нашего начальника гарнизона и именно он организовал эту выездную актерскую бригаду.       — Ты лучше расскажи, как выла потом, — злобно бросил «этот».       — А что тут рассказывать? Мой любимый уехал, мы договорились встретиться в Москве летом, когда я приеду поступать. Я очень хотела закончить институт Пищевой Промышленности, но судьба распорядилась иначе. Примерно через месяц я поняла, что я беременна и пошла на поклон к деду моего ребенка. Он меня выслушал очень внимательно. А потом надо мной посмеялся, сказал, что у его сына в каждом городе по такой дуре. Только он не позволит ни одной из нас сломать жизнь и карьеру его единственному сыну. Начал настаивать на аборте, но я ни за что не соглашалась.       — Я подобрал тебя брюхатую, — снова раздался голос с дивана. — А вместо спасибо получил удар под дых!       — Да! Ты женился на мне. Это правда! Только ты забыл рассказать почему ты это сделал.       — Заткнись! — заорал «этот» и попытался броситься к Елене. Но был остановлен двумя дюжими молодцами.