Беременна...
12 июля 2017 г. в 14:28
POV Лариса Егорова.
— Мама, — попросила Катюша, — спой мне про мою маленькую, — и заплакала так горько, что у меня впервые за то время, как я узнала мою доченьку и смогла ее обнять, появилось чувство «со»…
Сопричастности? Соучастия? Не знаю я, как это объяснить. Вот словно я ее и растила, болела вместе с ней ее ветрянками и корями, слышала, как она говорит свое первое слово и видела, как делает первый шаг, и как лезет у нее первый зубик, я тоже видела. Энергетическая связь, разорванная в момент рождения Катеньки, когда «этот» забрал ее у меня, в одно мгновение была восстановлена. Впервые я не просто знала, что Катенька моя кровь и плоть, я чувствовала это каждой своей клеточкой.
— Ландыш, ландыш белоснежный, розан аленький! Каждый говорил ей нежно: «Моя маленькая!», — тихонько запела я, обняв мою девочку.
Так мы с ней и пролежали почти три недели: Катенька, отвернувшись к стене и сжимая в руках мобильный, и я, обнимая ее, шепча ей слова утешения, рассказывая ей все новости. Катюша вставала только в душ, да в туалет, и приходилось ловить эти моменты, чтобы заставить ее съесть хоть что-нибудь. Она почти не разговаривала, оживая только если я заводила разговор об Андрее.
Андрей звонил ежедневно, иногда по три-четыре раза в день, но не на Катенькин мобильный, а на мой. Все спрашивал как Катюша себя чувствует, да не надо ли чего-нибудь. Уверена, что если бы я ему только намекнула в каком сейчас состоянии дочка, он примчался бы тут же, но я вынуждена была говорить, что у Кати все хорошо, а на работу она не ходит только из-за сломанного носа. Я обязана была врать зятю, потому что опрометчиво дала девочке слово не рассказывать, что происходит на самом деле. Даже о том, что ей делали операцию на перегородке носа, Катюша запретила мне рассказывать Андрею.
Ожила моя девочка двадцать третьего сентября, когда Ириша влетела в квартиру как ураган, и, уперев руки в бока, хитро поглядывая на нас, сказала:
— Ну, что, засранцы, поздравляю!
— Я беременна?
— Да, Катенька, да! Андрей, дуй отсюда! Мне нужно осмотреть мамочку.
— Тетя Ира, а кто у Катьки? Пусть мальчик будет, а?
— Слушаю и повинуюсь, ты ж понимаешь, что нам пол ребенку поменять, это пара пустяков. Катюха, ты как, не против смены пола ребенку?
— Против! — я впервые за все это время увидела, как открыто, широко и радостно улыбается дочка. — Дюша, данный экземпляр уникален, возврату и обмену не подлежит. Я точно знаю, что у меня дочка, и меня это очень даже устраивает.
— Слышал? А теперь вали отсюда.
— Ну, и пожалуйста, ну, и уйду! Зато я первый Андрею сообщу, что у него ребенок будет.
— Не смей! — крикнула Катя.
— Сама хочешь рассказать, да?
— Да! После развода.
— Кать, ты с ума сошла? Жданов отец, он имеет право знать.
— Он узнает… После развода. Я всем вам запрещаю рассказывать Андрею о ребенке. Я ему не нужна. Он хочет развод, будет ему развод… А чтобы он остался со мной из-за ребенка, я не хочу.
— Катенька, детка, ты ошибаешься. Если бы ты не была нужна Андрею, если бы он не любил тебя, он не звонил бы по нескольку раз в день, не спрашивал бы, как ты себя чувствуешь, не переживал бы за тебя, — сказала я.
— Мама, если хоть кто-то проговорится Андрею, я… я… я не знаю что я сделаю, я просто исчезну. Понятно? — у нее опять начиналась истерика.
— Хорошо, Катя, это твоя жизнь и твой ребенок. Тебе и решать вашу судьбу, — поспешно согласилась я, только бы не видеть ее в истерике.
— Нет! Дай мне слово, что ничего Андрею не скажешь.
— Даю слово.
— А вы? Тетя Ира, пообещайте мне, что вы не скажете никому, даже Кольке, иначе он расскажет Андрею.
— Катя, я такого права не имею. Если Андрей придет и спросит, я обязана буду ему все рассказать.
— С чего это он придет и спросит? Не придет и не спросит. Пообещайте, что сама ему звонить и сообщать ничего не будете! Дайте мне слово!
— А нахер не хочешь пойти? Я к тебе хранителем тайн не нанималась. И никаких слов давать тебе не собираюсь.
— Тетечка Ирочка, миленькая, ну, пожалуйста.
— Катюха, не о том ты говоришь с гинекологом. Эгоистка чертова. Кто тебе право дал решать за ребенка нужен ли ему отец?
— Это мой ребенок!
— О как?! Ты сама его себе пальцем сделала?
— Андрюшка, иди отсюда, — поймала я момент выгнать сына, пока Катя не успела и с него взять честное слово, — не надо тебе слушать бабские разговоры.
Мой умный мальчик, он понял меня без слов, пулей выскочил за дверь, сделав вид, что смущен словами Ириши.
— Ирина, ты осмотри Катю, а потом все остальное, потом поговорим, — попыталась я отвлечь дочь. Но не тут-то было.
— Не надо меня осматривать! Гинекологов много, пойду к тому, которого Андрей не знает.
— Кать, ну, ты умная? Лишиться хорошего гинеколога, а зачем? Я что, не будучи твоим врачом не смогу рассказать Андрею, что он станет папой?
— Если вы ему расскажете, я… Я аборт сделаю!
— Совсем ебнулась? — у Ирки даже лицо перекосилось. — Я тебе такой аборт сделаю, что костей, блядь, не соберешь, истеричка. Заткнись, и лежи тихо! — Катюша притихла, видно сама перепугавшись своих слов. — Вот так! Вдох!.. Умница… Расслабься. Ай, золотко, ай молодчинка. Вот так не больно?
— Нет!
— Хорошо, Катенька, хорошо… А так?
— Нет, тетя Ира, не больно.
— Замечательно. Так… Еще раз вдох. Все, Катенька. — Ира сняла перчатки. — Ну, что я могу сказать, мамочка? Четыре-пять недель. Точнее скажу на УЗИ. Не знаю, как это у меня получается, но пол ребенка я чувствую сразу.
— Девочка?
— Девочка! И чтоб я больше от тебя таких ужасов не слышала. А она тем более. Завтра в восемь жду вас у себя в клинике. Лара, оставь нас, мне с мамашкой поговорить нужно.
Не знаю о чем они говорили, ни одна, ни другая мне так и не сознались, только от Кати Ира вышла совершенно не удовлетворенная разговором.
— Ну, что, бабка, наливай! И вот что, чтоб сегодня же Андрею все рассказали. Не выносит Катька без него ребенка. Не выносит. Она на нервах, и матка в тонусе.
— Я же слово ей дала.
— Зато Дюшка ничего ей не обещал, — подмигнула Ириша, выпила немного виски и скрылась за дверью.
POV Андрей Жданов.
Дома я старался бывать как можно меньше. На работе все-таки можно было отвлечься: совещания, переговоры, ругань с Милко и женсоветом, поставщики, покупатели, люди вокруг… И поесть-то некогда, не говоря уж о том, чтобы найти пять минут на тоску и боль. А если уж совсем невмоготу становилось, звонил Ларисе и спрашивал о Кате, обязательно предварительно позвонив Максиму и выяснив, что заявление о разводе Катюша так и не подписала.
А вот дома… Дома тоска накрывала меня с головой. Несмотря на то, что я так тщательно вычистил квартиру от любого напоминания, Катя являлась мне из каждой щели. Вот здесь мы впервые были вместе, а здесь она приняла обличье сорванца, а здесь… а здесь… а здесь… И я стал приезжать домой после баров, как можно позже и в как можно более невменяемом виде. Чтобы зайти в квартиру и упасть спать, где стоишь.
В тот вечер, двадцать третьего сентября, я возвращался домой почти в полночь особо нарядным. Только вышел из машины, как услышал чей-то тихий писк. Жалобный и скулящий. Если быть честным, мне потребовалось немало времени, чтобы сконцентрироваться и найти скулящего. Под красной машиной соседки с третьего этажа сидел толстенький, совсем крошечный, видно недавно рожденный, щенок и жалобно плакал.
— И ты, малыш, никому не нужен, — пьяно заплакал я вместе со щенком. — Иди ко мне, милый. Будем никому не нужными вместе.
Я достал его из-под машины, оказалось, что это не он, а она — маленькая, мокрая, дрожащая собакенция, мгновенно успокоившаяся и затихшая у меня за пазухой.
— Маленькая моя, — почему-то успокоился и я, вдруг решив, что теперь-то точно все хорошо будет. — Поехали домой, я тебя покормлю, и спать будем.
Я все еще раздумывал, как бы мне ее назвать, когда пытался отомкнуть двери квартиры, не видя ничего и никого вокруг.
— Давай помогу, — услышал я чей-то голос и повернул на него голову.
— О! Андрюха! А ты откуда? — сказать, что я обрадовался Катиному брату, это ничего не сказать. — Уда! Я назову тебя Уда. Ты приносишь удачу, маленькая, — вскричал я.
— Жданов, у тебя крыша едет? — поинтересовался Андрей.
— Нет! Смотри! Я нашел ее в гараже. Я знал, что теперь все будет хорошо. Давай назовем ее Уда?
— Ой, какая хорошенькая. Дай мне, а?
— Не могу! У тебя есть Катька, а у меня только она — Уда!
— Это у тебя есть Катька, Жданов. И не только она. — Андрей вдруг стал очень серьезным. — Давай ключи! Ох, Жданов, Жданов, ты же не тем ключом отмыкал. Все. Иди в душ, я пока займусь собакой. А потом нам с тобой нужно будет очень серьезно поговорить.
— О чем нам с тобой говорить, дитя?
— А с тобой, с пьяным, я и не буду ни о чем говорить. Вот примешь душ, выпьешь кофе, протрезвеешь и только потом заслужишь, чтобы я тебе кое-что рассказал.
— Если ты пришел мирить нас с твоей сестрицей, то даже не начинай. Мы взрослые и как-нибудь сами разберемся со своими проблемами.
— Глупый ты, Жданов, это ты меня будешь умолять помирить вас. А я еще подумаю достоин ли ты этого. Иди в душ, говорю, воняет от тебя противно.
— Это потому, что мне пришлось на пол в гараже лечь, когда я Уду доставал.
— От знания причины аромат лучше не стал, так что вали отсюда.
Мылся я с удовольствием. Мылся и улыбался, зная, что я сейчас выйду из ванной, а в квартире целых две живых души есть. И может, Андрюха, даже сварит мне кофе, и Уда будет сидеть на моих коленях — маленький живой комочек, и я услышу что-нибудь более существенное о Катеньке, а не только «все в порядке». Да и вообще… Вдруг Андрей скажет, что Катя меня любит и ждет? И тогда можно будет сорваться с места и поехать за Катей, и забрать ее домой. Ведь даже повод есть, вон какой хороший повод — Уде мама нужна.
Я и не заметил, как улыбка сползла с моего лица, а на глаза навернулись слезы. Пропади она пропадом такая жизнь, в которой нужно искать повод, чтобы забрать домой любимую женщину, любящую меня…