Alea jacta est (Жребий брошен)

      POV Николай Зорькин.       — Ан­дрей, — Ка­тя по­пыта­лась выр­вать у не­го из ру­ки бу­тыл­ку, — те­бе уже хва­тит.       — Это кто ска­зал?       — Я это го­ворю.       — Ты иди Ма­линов­ским ко­ман… Ик… ко­манд… А мной я те­бе ко­ман… не раз­ре­шал! Яс­но?       — Что за чушь? — взви­лась и Ка­тя то­же. — При­чем здесь Ма­линов­ский? Это что, он что ли на­пил­ся? Это ты по­хож на свинью, а не он.       — Как ты ме­ня наз­ва­ла?.. Ик… Свинь­ей? А Ма­лина кра­сав­чик? Ну и ва­ли к не­му! Все!       Жда­нов рух­нул на ко­вер и зах­ра­пел. И все еще мог­ло бы обой­тись, ес­ли бы Ка­тя не за­куси­ла уди­ла.       — Куда валить? К Малиновскому? — Катюха попыталась растормошить Андрея. — Я тебя спрашиваю, куда мне валить?       — Кать, ты с кем сейчас разговариваешь? С дровами? — вмешался я.       — А ты вообще не лезь!       — Знаешь, мне фиолетово, Могу не лезть, могу вообще уйти. Меня, между прочим, ждут.       — Андрей! Жданов! — кричала Катька. — Куда мне валить? — и, словно в горячке, совершенно меня не слыша, тормошила мужа.       Наконец, Палыч открыл глаза, сел, помотал головой и снова потянулся за виски. Но Катя ногой откатила бутылку. Тогда он недоуменно уставился на жену. Мне было совершенно ясно, что он не только не понимает кто перед ним, но и вряд ли может сфокусировать раздвоенное или разтроенное изображение в одно. А вот Катюхе это, видно, было непонятно.       — Так куда мне валить, Андрюшенька, к Малиновскому? Да? А не пожалеешь потом? Не надо на меня так смотреть! Просто скажи, куда мне валить?       — На хуй! — вдруг отчетливо сказали дрова и отрубились окончательно.       Я думаю, что Палыч вообще не соображал ни кто перед ним, ни о чем его спрашивают, просто отмахнулся от назойливой мухи, мешающей спать, но Катя восприняла его пьяный бред, как сигнал к действию. Вскочила, бросилась в свою комнату, и уже минут через пять вышла из нее переодевшись в какое-то сногсшибательное узкое бордовое платье с разрезом почти до самого паха и сильно оголенным верхом (или как это там у баб называется), неся в руках дорожную сумку.       — И куда ты собралась, Катенька? — спросил я хоть и ехидно, но строго.       — Куда отправили, туда и собралась. На… на… на этот самый… К Малиновскому.       Ух, как меня это взбесило! Вот просто не передать. Можно подумать, что это она была пьяна, а не Палыч.       — Ты чего творишь, Катька? Ну, вот что ты вытворяешь?       — Он сам меня отправил, сам! — и столько обиды было в ее голосе, что у меня появилось ощущение, будто я присутствую на каком-то спектакле абсурда. Не может же человек в здравом уме обидеться на пьяные в хлам поленья.       — Он пьян, Катюха. Он вообще не соображает, что говорит.       — Я не заставляла его напиваться! — выкрикнула подруга и вытащила из сумочки мобильный.       — Он тебя тоже не заставлял, когда потом почти сутки с тобой, похмельной, мучился. И прекращай этот концерт! Немедленно! Я не твой благодарный зритель.       — Ты с ним заодно, да? Конечно! Вы, мужики, всегда друг за друга горой. А ты, между прочим, мой друг. Мой, а не его! Что? Решил, что со Ждановым дружить выгоднее? Он и работу даст, и денег у него побольше? Ошибся ты, Коленька. У меня уже через неделю будут акции «Zimaletto», и денег будет не меньше, чем у него. Понял?       Вот когда я понял выражение «потемнело в глазах». Потому что меня словно под дых ударили, я вдруг перестал что-либо видеть. Мама бы, наверное, объяснила что-то о спазме сосудов в момент стресса, но мне тогда было плевать на все мамины объяснения. Было так больно, как будто меня на самом деле избили.       — Знаешь, а Жданов прав. Пошла ты на хуй! Истеричка. Делай, что хочешь. Хочешь идти к Малиновскому — иди к Малиновскому. Хочешь прыгать головой вниз из окна — прыгай. Хочешь быть дурой — будь ею. Я умываю руки.       Я пошел ко входной двери, но не выдержал и обернулся.       — Ты очень изменилась. К сожалению, не только внешне. Словно, став красивой снаружи, ты стала уродлива изнутри. Я понимаю, что столько событий, да еще таких кардинальных, в такой короткий срок могут снести башню кому угодно. Но ты бы подумала, что ты творишь, Катерина Валерьевна. Друга ты уже потеряла, а если пойдешь к Роману, потеряешь еще и мужа. Ты же любишь Андрея, Катька. Ты же локти потом будешь кусать. И он тебя очень любит. Остынь и подумай, позвони маме, в конце концов, посоветуйся. Мама-то всяко будет на твоей стороне. Прощай, Катенька.       POV Катя Жданова.       Колька пошел к выходу, но обернулся и добил меня.       — Ты очень изменилась. К сожалению, не только внешне. Словно, став красивой снаружи, ты стала уродлива изнутри. Я понимаю, что столько событий, да еще таких кардинальных, в такой короткий срок могут снести башню кому угодно. Но ты бы подумала, что ты творишь, Катерина Валерьевна. Друга ты уже потеряла, а если пойдешь к Роману, потеряешь еще и мужа. Ты же любишь Андрея, Катька. Ты же локти потом будешь кусать. И он тебя очень любит. Остынь и подумай, позвони маме, в конце концов, посоветуйся. Мама-то всяко будет на твоей стороне. — он подошел, поцеловал меня в лоб. — Прощай, Катенька. — и, уже не оглядываясь, ушел.       Не думайте, что я не понимала, что Колька прав, не думайте, что мне не хотелось побежать за ним, догнать и извиниться, но какое-то тупое, ослиное упрямство, дух противоречия и желание немедленно взорвать полмира, не позволили мне этого сделать.       — Это все из-за тебя, из-за тебя! — кричала я Андрею, который по определению не мог меня слышать. — И Кольку я потеряла из-за тебя.       Я как-будто самозаводящаяся игрушка — сама себя накручивала и заводилась, где-то на периферии сознания, понимая, что это не я, что это какая-то истеричка сейчас действует вместо меня. Только она могла вытворить то, что я натворила. И я всю жизнь буду благодарна Зорькину, за то что он все-таки сумел меня остановить на краю пропасти, достаточно было вовремя вспомнить его прощальные слова.       Но это произошло чуть позже, а сейчас я звонила Малиновскому.       — Ромка! — прокричала я в трубку.       — Катя? Ты где? Что случилось?       Я слышала звуки музыки на том конце провода и чьи-то полупьяные женские голоса, скорее всего Малиновский был где-то в баре.       — Ты сейчас занят, ты в баре? — ответила я вопросом на вопрос.       — Да, но для тебя я могу быть свободен уже через секунду.       — Тогда приезжай за мной.       — Куда?       — К дому Андрея. Через сколько ты можешь быть?       — Минут через двадцать, я рядом. А что случилось?       — Я хочу в бар!       — Понял, без вопросов, жди меня в вашем гараже, там иначе не припаркуешься, — и Малиновский положил трубку.       Помню, я еще подумала, что именно такими и должны быть настоящие друзья, любящие, без лишних слов и осуждения бросающиеся на помощь женщине.       И только когда я, спустившись в гараж, увидела разбитую фару и смятое крыло на машине Андрея, меня словно током ударило по оголенному нерву. «Друга ты уже потеряла, а если пойдешь к Роману, потеряешь еще и мужа», — застучало в висках. Друга ты уже потеряла… Друга ты уже потеряла… Именно такими и должны быть настоящие друзья… Такими? Как Ромка? Нет! Господи, что же я делаю? Что же Ромка делает? Колька никогда бы даже не взглянул в сторону жены друга, подыхал бы, узлом бы завязывался от любви, но никогда… Никогда! А Малиновский? Какой же он друг Андрею? А я? Какая же я жена? Я же даже не выяснила, что с Андрюшей, машина побывала в аварии, значит, и он тоже!       Я побежала наверх, не дожидаясь лифта. Едва дыша добралась до двери, и вспомнила, что ключи, уходя, я гордо бросила на диван, захлопнув двери на нижний замок. Нет, это был какой-то невыносимый день, с самого момента окончания Совета директоров, полетевший кубарем под откос. Я еще думала, что мне делать, и как открыть двери, когда зазвонил мобильный.       — Да!       — Катенька, ты где? Я уже в гараже, — пропел Малиновский. И ни одного вопроса о друге. Вот свинья.       — Иду. Я уже иду. — я быстренько набрала Кольку, но он, мне не ответил. Ничего… Ничего, с этим я как-нибудь справлюсь. — Дай свой мобильный, — не то попросила, не то приказала я Ромке, садясь к нему в машину.       — Держи. Боже, как же ты хороша! Ну что, в бар?       — Нет. Мне нужно заехать в одно место, а там посмотрим, — я назвала Малиновскому самый ненавистный мне адрес и тут же набрала Кольку.       — Алло.       — Не бросай трубку. Пожалуйста. Слышишь?! Я дура, я неправа, прости меня, пожалуйста.       Ответом мне были короткие гудки. Тогда я написала СМС со своего аппарата: «У Андрея была авария. Машина помята. Я оставила ключи в квартире и вышла. Нужна твоя помощь». Как я и ожидала, Зорькин сразу перезвонил.       — Ты где? — спросил он.       — Я… Колька, не спрашивай меня сейчас ни о чем. Мне нужно сделать одно дело. Очень нужно. Иначе я так и буду бросаться на людей. Понимаешь? Я должна поставить точку.       — Ты едешь туда? — сразу понял самый лучший в мире друг.       — Да!       — Справишься одна?       — Да!       — Ладно, тогда я поехал к Андрею.       — Ключи у тебя есть?       — Конечно.       — Ты посмотри, все ли с ним в порядке. Хорошо?       — Сам как-нибудь разберусь, что мне делать.       — Коль, ты прости меня. Ты же знаешь, что я так не думаю.       — Я не хочу об этом говорить. Если что, звони матери. Пока.       Но я услышала, как он тихонько, словно про себя добавил: «Удачи», и мне стало легче. Милый, добрый Колька, мы обязательно помиримся. Обязательно.       — Ты Зорькину звонила?       — Зорькину.       — Катенька, может, теперь и мне объяснишь куда мы едем и что случилось?       — А об Андрее ты не хочешь ничего спросить? Вы же друзья, Ромка.       — Ты хочешь, чтобы мне стало стыдно? А мне не стыдно. Я не виноват, что и ему, и мне нравишься ты.       — Получается, что я влезла между вами. И мне это совершенно не нравится.       — Катя, это правда, что Андрей…       — Да, он мой муж. Самый настоящий муж, Ромка.       — Зачем же ты мне позвонила? Если тебя всего лишь нужно было доставить по адресу, могла бы заказать такси.       — Могла бы. Только, когда я звонила, я еще была дурой, и собиралась совершить глупость.       — А потом поумнела?       — А потом… Потом я увидела, что Андрей сегодня побывал в аварии, и поумнела.       — Как в аварии, что с ним?       — Вроде ничего страшного, валяется на ковре пьяный. Но вполне возможно, что его отключка не только результат алкогольного опьянения, но и удара. Я не знаю. Поэтому и послала к нему Кольку.       — А он что, врач?       — Нет, но он справится. — мы въехали во двор. — Ромка. Мне очень нужна твоя помощь.       — Конечно, какая?       — Жди меня здесь. Я должна знать, что меня ждут.       — А ты куда?       — Вперед в прошлое. Держи за меня кулачки. Я постараюсь быстро.       Я вышла из машины и, не давая себе времени одуматься, быстро вошла в подъезд, поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь.