Alea jacta est (Жребий брошен)

Шестое сентября, вторник, сразу после Совета директоров.

      POV Катя Жданова.       Если быть честной, то я пока не могу в себе разобраться. Не знаю, довольна ли я результатами Совета.       По первому вопросу, безусловно довольна! Братцам-кроликам, Сашке и Кире, пришел полный и окончательный кабыздох. Мы с Колькой скрупулезно подсчитали сумму их задолженности «Zimaletto» и Юрию. Ох, и впечатляющие циферки, доложу я вам, открылись всеобщему обозрению. Всему вместе взятому женсовету этой суммы на всю жизнь хватило бы, да еще и наследникам бы осталось, а эти за четыре года переварили все без остатка и не подавились ни разу. Приговор нашего справедливого, пусть даже не правомочного, суда был суров и обжалованию не подлежал. Ну, или подлежал, но тогда только через реальное заседание реального суда с реальной же отсидкой. Странно, но почему-то, ни Сашке, ни Кире свое право на обжалование использовать не захотелось. И они тут-же, на Совете, написали дарственные на часть своих акций в компании «Zimaletto».       Расклад получился красивым. Если раньше у братцев-акробатцев было по шестнадцать и шестьдесят шесть сотых процента, то после нашей с Колькой арифметики, им стало полагаться всего по двенадцать с половиной, и это если просто разделить на четырех наследников. Минус сумма, которую они задолжали. Как говорится — «Плюс пятьдесят шесть, плюс подоходные, минус бездетность (я по профессии бухгалтер)»**       Им, конечно же было предложено вернуть долг наличными, но… Как говорится, сложно возвращать долги, когда в кармане только вошь на аркане. Они же думали, что у них впереди вечность для грабежа, вот и жили на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Вот нам и пришлось откусить от их пирога еще по четыре процента. Я, правда, настаивала на четырех с половиной, но «наш суд — самый гуманный суд в мире»*, подарил им эти пол процента на бедность. Вот и осталось у СашЕньки с Кирюшей семнадцать процентов акций «Zimaletto», зато на двоих и без возможности приворовывать, да еще и вообще появляться в компании, кроме как на Совете директоров.       Сашка тут же полез в бутылку и начал орать, что семейственности компании пришел кирдык, потому что он на эти жалкие крохи существовать не собирается (ничего себе «крохи» — восемь с половиной процентов в акциях компании), а посему свои акции он продает. Но и тут я быстро спустила его с небес на землю, объяснив, что по уставу он имеет право выбросить свои акции в свободную продажу только в том случае, если все остальные акционеры откажутся их покупать. /Пожалуйста, запомните этот момент, он еще сыграет очень важную роль в нашей истории. Практически — роковую./       Итак, по-первому вопросу я была, можно сказать, удовлетворена. Отлились Кирюшеньке мои слезы. А вот по второму…       С одной стороны, конечно же есть чему радоваться. Перспективный план развития «Zimaletto» был принят на ура. Меня хвалили на все лады. Павел Олегович так вообще, вначале долго восторгался, а потом обнял меня при всех и сказал, но у него невероятно умная невестка.       С другой — и Колька, и Андрюша немного расстроились. Они ведь были полноправными соавторами этого плана, просто его доклад поручили мне. Ну, вот чего я промолчала, что эта работа — плод совместных усилий? Наверное, просто не придала этому значения. И была тысячу раз не права. Во-первых, потому, что мужчины всегда (как потом объяснила мне мама) ревностно относятся, когда им кажется, что их недооценили, а во-вторых, ну какому мужу понравится, если жена выглядит умнее его? Но было еще и в-третьих, правда я поняла это позже, Андрюше очень, вот просто невероятно, нужна была похвала отца. Уж не знаю, что там спрятано в семейных сундуках с тайнами, но Жданов все время пытался доказать Пал Олегычу свою состоятельность и профпригодность.       Ну, а теперь я хочу вернуться к тому важному моменту, который я просила вас запомнить…       Дело в том, что еще накануне вечером, когда мы с мамой убирали со стола и мыли посуду я рассказала о Совете директоров очень подробно.       — А вы уже просчитали сумму долга и способ возврата?       — Мамуль, вот как раз сейчас Колька этим и занимается, мы закончим уборку и я к нему присоединюсь       — А мне, после всех подсчетов, расскажете? Мне тут одна мысль интересная в голову прилетела.       — Какая?       — Э, нет! Я, моя дорогая, businesswoman, а не трепло. Вот назовешь мне конкретные цифры, и можно будет предметно поговорить. Поэтому иди помогай Николаю, а я все здесь закончу сама.       — Мам, только посудой не очень греми, Павел Олегович уснул, и Андрей тоже. Он прямо в салоне свалился, спит на ковре, — я захихикала.       — Мой, твой?       — Оба мои. Я же сказала Андрей! А только мой — он Андрюша.       — А! Ну, да. Пусть поспит пока. Разбужу его перед отъездом.       Через полтора часа мы вернулись к прерванному разговору.       — Мамуль, вот посмотри.       — Ох, и ни фига себе? Широкий размах у детишек. Как думаешь, найдут они деньги на возврат?       — Ни в коем случае. Колька пробил их базы — там пусто. Поэтому им придется продавать акции.       — У вас ООО, или ЗАО?       — ЗАО, компания семейная.       — Отлично. Катя, а что если ты купишь часть акций у Воропаевых?       — Я? Мама, у тебя все с головой в порядке? Откуда у меня такие деньги? — я весело рассмеялась. — У Андрюши и его родителей и то нет таких свободных денег, а ты… Ну, насмешила. У меня еще тринадцатого августа и на проезд не всегда было.       — Катюша, я же тебе сказала, что я не трепло. Дай калькулятор. — мама побегала пальцами по кнопка. — Смотри, вот эту сумму я могу выделить тебе безболезненно. Это приблизительная цена за шесть-семь процентов акций. Судя по вашему перспективному плану, это будет очень выгодная инвестиция. Я, конечно, еще посоветуюсь с Андреем, но на сто процентов уверена, что он одобрит мой свадебный подарок тебе.       — Что? Ты хочешь дать мне деньги не в долг, а в дар?       — Конечно! Я тебе больше скажу — это ты мне сделаешь одолжение, если примешь от меня эти деньги. Я столько лет не имела возможности подарить тебе хоть что-нибудь, — у мамы на глазах заблестели слезы.       — Мамочка, не нужно. Я с благодарностью принимаю твой подарок.       — Кать, как ты думаешь, а Андрюша примет от меня в подарок оставшиеся один-два процента?       — Мама, я не знаю, спроси у него. Но… Мне шесть-семь, ему один-два. А вдруг его это обидит.       — Хотела бы я, чтобы меня так кто-нибудь обидел. Катенька, это вполне приличный подарок зятю. В жизни все случается, и я хочу, чтобы ты никогда не повторила моей истории. Чтобы не зависела ни от кого, и… чтобы была с мужем на равных.       Я проводила мамулю с Андреем и пошла спать. Честное слово, я хотела рассказать мужу все о мамином предложении, но он сам не дал мне и рта открыть, заткнув его поцелуями. Согласитесь, что это почти невозможно целоваться и разговаривать, да еще когда целуют так, что никаких сомнений в продолжении банкета не остается. Ну, а потом, когда, вроде бы, уже и можно было поговорить, я просто вырубилась — уснула без задних ног.       Утром времени на разговоры не было, да и не были мы наедине, у нас же его родители ночевали. Даже по дороге на работу разговор один на один был совершенно невозможен — Павел Олегович сидел рядом с Андрюшей впереди, а мы с Марго сзади беседовали о том, как я удивительно похорошела и как она счастлива, что ее невесткой стала я, а не Кира.       Рано радовалась… Уже вечером у нас с Андрюшей была первая настоящая семейная ссора, и началась она сразу после Совета директоров, слово за слово, только я этого тогда не поняла, иначе бы хоть немного включила голову.       Больше всего меня возмутило, что Зорькин, предатель, целиком был на стороне моего мужа. Может потому я и не проинтуичила, и не заметила приближения грозы. Вот она глупая мужская солидарность в действии.