Alea jacta est (Жребий брошен)

      POV Катя Жданова.       Едва я пригласила Викторию войти, как в приемную опрометью бросился Колька. Нет, что ни говори, а я бы, на месте Клочковой, как следует присмотрелась к Зорькину. Я понимаю, что сердцу не прикажешь, но одно то, как Юрочка сразу же запросился на руки к Колюне, говорит о многом. Так они и вошли в конференц-зал: Вика чуть впереди, а на полшага за ней Николай с Юриком, обнимавшим его за шею, на руках.       Надо отдать Виктории должное, продумала она все до мелочей. Никаких новых «потемкинских» костюмчиков и туфелек, никаких супер стрижек, мальчик, который должен был есть золотой ложечкой, предстал перед Советом директоров в старенькой застиранной рубашечке, полинялых брючках и до того стертых башмачках, словно они побывали уже не в одном сражении.       — А кто это к нам пришел? Кто это такой маленький? — засюсюкала Маргарита Рудольфовна, видно и вправду обожавшая детей.       — Ну, что? Господа радетели семейных ценностей, не хотите рассказать членам Совета директоров, кто это? А, Сашенька? Нет, не хочешь? Что, и ты, Кирюша воды набрала в рот? — Андрей прищурил глаза и, вроде, говорил с иронией, но в то же время очень зло.       — А мне откуда знать, кто это? — чуть побледнев, вызывающе вскинула голову Кира.       — Кира Юрьевна, побойтесь Бога, — не выдержала я. — Юрий похож на вас как две капли воды.       — Я не знаю никакого Юрия! — как-то противно и тоненько взвизгнула Воропаева.       — А вот это правда, — вмешалась Виктория. — Юрия вы действительно не знаете. Вам же такой удачной шуткой показалось назвать брата Митрофаном, то есть явленный матерью, безотцовщина, подкидыш. И отчество вы ему славное придумали — Иосифович, что в переводе: Бог подаст.       — Брата? — приподнялся с места Павел Олегович. — Виктория, вы о чем?       — Папа, помнишь я спрашивал у тебя, знаешь ли ты что-нибудь о переводах для фирмы «Малютка»? — спросил Андрюша.       — Помню, конечно. Я же тебе сразу сказал, что это была статья на благотворительность.       — Нет, пап, это была статья на алименты родному брату, которого эти двое, — муж показал рукой в сторону Воропаевых, — выбросили не только из завещания, но и вообще из своей жизни. Даже алименты выплачивая деньгами «Zimaletto».       — Ничего не понимаю. Это что, сын Юрия?       — Нет… Нет… Да… Да… Да… — понеслось с разных сторон.       — Успокоились все! — рыкнул свекор. Только балагана нам на Совете не хватало. Андрей, будь добр объяснить нам все.       — Павел Олегович, я тоже могу рассказать вам сказку «Тысячи и одной ночи». Что он может объяснить? Ничего! Пусть предъявит хоть какое-то доказательство своей сказке.       — Кирочка. Давай сделаем так. Пусть Андрей все расскажет, потом ты сможешь ответить или рассказать свою версию. Договорились?       — Не договорились! Почему вы верите всем, кроме нас с Сашкой? Почему вы вынуждаете нас оправдываться? Какой брат? Какие алименты? Что за чушь.       — Чушь, говоришь? — не выдержала Вика. — Павел Олегович, поскольку я являюсь официальным опекуном ребенка, позвольте я все расскажу сама.       — Господи! Да кого вы слушаете? Павел Олегович! Вы знаете, что эта дрянь была любовницей Андрея? Они кувыркались прямо на президентском столе! Вы это знаете? — все громче и громче визжала бывшая невеста моего мужа.       POV Андрей Жданов.       Боже! Спасибо тебе! А ведь на месте Катюши могла оказаться любая другая женщина. И не было бы у меня самой умной, самой сексуальной, самой красивой, самой артистичной и самой ненормальной жены в мире. Я ее обожаю. А когда она вот так искрометно разыгрывает свои мини-спектакли, я вообще готов распасться на молекулы от нежности, любви и умиления.       — Господи! Да кого вы слушаете? Павел Олегович! Вы знаете, что эта дрянь была любовницей Андрея? Они кувыркались прямо на президентском столе! Вы это знаете? — все громче и громче визжала моя бывшая невеста, наскакивая на Вику.       — Мама, — громко расплакался Юрик, испугавшись Кириных криков.       Вот тут на сцену и вышла Катенька. Пока Клочкова успокаивала ребенка и вытирала ему слезы, жена подошла ко мне, взяла меня под руку, затем чуть повернула голову и сказала тоном английской королевы, носком туфельки зацепившей какую-то грязь на улице:       — Кира Юрьевна, а ваше какое дело где и с кем кувыркается мой муж? Если меня это не беспокоит, то отчего этот вопрос так волнует вас, брошенную и забытую?       — Дрянь! — крикнула Воропаева, но приблизиться не посмела.       — Вас так зовут? Это печально. Возможно, именно поэтому вы ведете себя, как базарная баба. Смените имя. — и больше ни слова, ни взгляда в сторону Киры, будто она стала пустым местом.       В конференц-зале повисла неловкая пауза, словно кто-то испортил воздух.       — Катенька права, ты действительно похожа на базарную бабу. И как я раньше этого не замечала? — мама с грустью покачала головой. — Вика, это твой сын?       — Нет, Маргарита Рудольфовна. Это сын Натальи Фоминой и Юрия Алексеевича Воропаева. Наташа была моей подругой… — и Вика рассказала всю историю от начала до конца. — … Мальчику нужна была срочная операция. Если не сделать ее до полугода, когда дефект можно исправить достаточно легко, то ребенок мог бы и не выжить. Я пошла на сделку с этими дьяволами. Они оставляют квартиру за мальчиком, оплачивают операцию и платят алименты. А я, в обмен на это, закрываю свой рот на замок навсегда. И к ребенку даже не приближаюсь. — закончила Клочкова.       — Надо же, какая жалостливая сказочка, — скривив губы в усмешке, процедил Алекссандр. — Викуся, это все всего лишь слова. А где доказательства? Где завещание? Копия нашего с тобой договора? Где доказательство того, что мы вообще знаем этого ребенка и платили ему какие-то алименты? Где?       — Сашка, да будь же ты мужиком. Хоть раз в жизни, будь мужиком, а не гнидой. Ведь ты прекрасно понимаешь, что доказать ваше родство — два раза плюнуть, тебе и ему. И все! Тест ДНК как на ладони раскроет ваше родство. — мне и в самом деле очень хотелось, чтобы Воропаев повел себя по-мужски. — Признайся.       — Мне признаваться не в чем. Я сейчас впервые услышал об этом байстрюке. Нашли кому верить — переходящей из постели в постель подстилке.       И тут на сцену даже не вышел, а вылетел на всех парах Колька. Никто и опомниться не успел, как Сашкина лысая голова с гулким стуком ударилась о пол, нос распух и пролился кровью, а сознание, и без того сумеречное, покинуло его самого.       — Вымой рот, скотина, когда говоришь о Вике, — кричал Зорькин, выколачивая дурь из неподвижного тела.       Первой опомнилась Кира. Она так истошно закричала: — «Ааааа! Аааааааа! Убивают!», что следом за ней снова расплакался Юрочка. Поднялась всеобщая суматоха. И снова Катюша оказалась на высоте. По-моему, она была единственной, кто не потерял голову среди этого вселенского бедлама. Быстро велев Тропинкиной принести нашатырный спирт, Катя в считанные секунды смогла оживить Сашку, затем она попросила Вику увести мальчика и в конференц-зале наступила долгожданная тишина.       — Вы подлец, Александр Юрьевич! Низкий, грязный мерзавец. Только мерзавцу может прийти в голову прикрывать свои грешки унижением женщины. И вы за это ответите. Это я вам обещаю. Слово Екатерины Ждановой. — Катенька глубоко вздохнула, успокаиваясь, и повернулась к папе. — Павел Олегович, вот заключение теста ДНК. Его сделали по волоску Киры Юрьевны и слюне Юрика.       — Кира, Саша! Как же так? Вы же нам всем только что врали. Смотрели в глаза… и врали.       — Ничего мы не врали, — попыталась продлить агонию Кирюша. — Откуда нам было знать о том, что это наш брат?       — Врали, — раздался голос за нашими спинами. Все повернули головы на звук. Ветров, о котором все давно позабыли, решил выйти из тени. — И врали, и сейчас врете, Кира Юрьевна.       — Ты-то куда лезешь? — гнусавя проговорил Сашка, разбитый и распухший нос мешал ему говорить нормально. — Сесть захотел? Сам проворовался, а теперь на нас с Кирой решил все свалить? Может и у тебя есть доказательства?       — У меня есть доказательства, — Ярослав выпрямился. — Я наверное, промолчал бы, если бы не этот мальчик. То, как вы поступили с родным братом, с маленьким, несчастным и больным ребенком сиротой… Я сам вырос без отца, знаю, что это такое, но у меня была мама. А этот малыш… С какой стати я должен покрывать таких мерзавцев, как вы? Только потому, что вы меня втянули в игру, а потом оплатили мой долг? Так я вам этот долг уже сторицей вернул. Ничего я вам не должен. Ничего. Павел Олегович, у меня километры видеозаписей, где Александр Юрьевич приказывает мне брать откаты, а потом я делюсь с ним деньгами. У меня все задокументировано и подтверждено.       — Что? — папа вскочил и схватился за сердце.       — Пашенька, тебе плохо? Таблетку? Или врача?       — Погоди Марго. Я понять хочу. Саша, это правда? Саша, ответь? Ты обкрадывал «Zimaletto»?       Папа все больше бледнел, а Сашка, видно осознав, что терять ему больше нечего, как танк попер давить своими гусеницами и без того больного человека.       — А чего вы хотели? Сами, небось, купались, как сыр в масле, а нас с сестрами держали на голодном пайке. Скажите еще, что вы, будучи президентом, не утаивали часть прибыли и не клали ее себе в карман, деля между акционерами жалкие крохи.       — Саша, ты же получал все годовые отчеты и бухгалтерские балансы! За время моего правления дважды был аудит. О чем ты, Саша?       — А то я не знаю, как это делается, — хмыкнул Воропаев. — Ярослав, ну скажи честно, сколько Пал Олегыч проносил мимо кассы ежемесячно?       — Пашенька, — вдруг дико закричала мама. — Врача!       Отец, белый как мел, плавно, будто в замедленной съемке, опускался на пол. Я успел подлететь и подхватить его, усадил в кресло. Катя уже вызывала скорую, а Колька, отодвинув меня, с важным видом начал измерять отцу пульс.       — Наполнение плохое… тахикардия… Где болит? За грудиной? Боль острая? — папа кивнул. — Боюсь, что это грудная жаба. Катя, аспирин, нитроглицерин, открыть окна, ноги чуть приподнять. Быстро! И скорую!       Скорая помощь приехала уже минут через пятнадцать, Милко даже не успел до конца рассказать, как он переживает за папу. Врач сделал отцу укол и пожал руку Кольке.       — Это действительно был приступ стенокардии, молодой человек. И все ваши назначения в точку. Вы медик?       — Я экономист.       — А зря, из вас вышел бы недурственный врач.       — Спасибо, одной ненормальной на семью нам вполне достаточно, — улыбнулся Зорькин. — Я маме передам ваши слова, ей будет приятно.       Скорая уехала и папа, едва пришедший в себя, решил продолжить Совет. Он, конечно, упрям, вот только он и предположить не мог, что его невестка пятерых таких, как он, переупрямит.       — Андрюша, пожалуйста, перенеси заседание на завтра, — попросила жена.       — Объявляется перерыв до десяти утра завтрашнего дня.       — Андрей, давай мы все сегодня решим. — настаивал отец.       — Павел Олегович, я устала. — Катя честно смотрела в глаза папе. — Вам нужен здоровый внук? Значит, переносим Совет на завтра. Последнее, что я хотела сказать… Александр Юрьевич, я запамятовала, я вам говорила, что вы подлец и мерзавец? Да? Ну, слава Богу. Осталось только сказать, что вы дурак. И не надо на меня так смотреть — вы дурак, это диагноз. Мне хватило получаса, чтобы разоблачить ваши махинации. Если вам за четыре года правления Павла Олеговича так и не удалось его разоблачить в махинациях, это может означать одно из двух. Или вы дурак, или никаких махинаций не было. Хотя… вы в любом случае — дурак…