Пятое сентября, понедельник, три часа до Совета директоров.
POV Андрей Жданов. — Лариса Сергеевна! Слава Богу, вы пришли, — вырвался у меня крик облегчения при виде тещи. — Мы же договаривались, на «ты» и без отчества. — Прошу пардону. Лариса, спасай! — Бузит? — Не то слово. Все не так. Что бы не примерила — все не то. — Андрюша, свари нам всем кофе, пожалуйста. И успокойся. Сейчас все будет в порядке. — Лара пошла в гостевую, а я, от греха подальше направился на кухню, чтобы не только кофе сварить, но и чего-нибудь еще приготовить. Так, на всякий случай, вдруг кому-то захочется чего посущественнее, пусть будет еще и завтрак. Через полчаса Катюша с Ларой предстали пред мои очи. Ну, не твою ли мать? Я этот наряд сразу же предложил жене — отвергла! А сейчас выплывает с победным видом, мол, посмотри, как работают профессионалы. Нормально? — Андрей, ну, как тебе? — спросила Катя. — А тебе? — Мне очень нравится. — Серьезно? А что же тебе не понравился этот же наряд, когда я его тебе предложил? Или все, что идет от меня, не годится априори? Столько времени потеряли! — А я тогда не видела полной картины. Ну, не злись. Посмотри, с макияжем, прической и аксессуарами совсем другое дело. Андрюша, я же еще только учусь быть красивой. Ну, не смогла представить картину целиком. Ну, пожалуйста. Нам сегодня никак нельзя ссориться. — Ты права. Проехали. — Как я тебе? — Очень красивая. Очень! Даже чересчур. — А чересчур не бывает, — улыбнулась Лариса. — Можно отпускать стилиста. — Здрасьте, а меня кто причешет? — Я! — в один голос вызвались жена и теща. Я захохотал, инцидент был забыт. Нет, правда, не могу я этого понять — Катюха всеми силами старается подчеркнуть, что она самостоятельна, что никакие мои советы ей не нужны и прислушиваться она к ним не собирается. Но ведь это не я лезу с советами, она сама у меня их просит, а потом все делает с точностью до наоборот, особенно если мы наедине. Зачем тогда спрашивать? А потом, убедившись, что была неправа, начинает: «ну, прости, ну, пожалуйста». Ох, дурочка-дурочка, маленькая упрямая дурочка. — Ладно, девочки, я поехал. Работы, как у дурня фантиков. Да и Виктории не будет. — Андрюш, я вчера Машу Тропинкину попросила проследить за порядком в конференц-зале. А Кривенцову — распечатать все документы и разложить по папкам. С них и спрашивай. — А вот за это нижайший тебе поклон. Слушай, Катюха, а может все-таки вместе поедем? Посидишь пока в кабинете, никто тебя даже не увидит. — Ага! Это с Кириной-то манерой врываться без стука? А твои родители? А Тропинкина на ресепшене? Нет, родной мой, давай следовать заранее разработанному плану. — Может ты и права. Плану, так плану. Я позвоню, когда все соберутся в конференц-зале. — Хорошо. Езжай уже. — Никуда не поеду! — Что? — Не поеду! Мне без тебя придется два часа провести, а ты меня не поцеловала перед разлукой. — Мама! Вот что мне с ним делать? — Как что? Целовать. Я потом подправлю макияж, — Лариса деликатно отвернулась.***
Папа, мама, я, Ромка, Урядов, Зорькин и даже Милко уже сидели на своих местах, когда двери в конференц-зал распахнулись в очередной раз. — Пиздец, — довольно громко простонал Ромка сползая от смеха под стол. — Рома! Давай-ка без мата, — строго прикрикнула на Малину мама, и перевела взгляд на двери. — Ой, блин! Простите. Сашенька, что с тобой? — и тоже не выдержала, расхохоталась. — За что срок мотал? — спросил я, показывая на гладко выбритую голову соперника. — Саша! Что это? Ты сидел? — Сидел. В армейской кутузке. Этим бездарям понадобилось полторы недели, чтобы выяснить, что у меня непризывной возраст. Еще и обрили. И хватит ржать! Зря он это сказал. Ей Богу зря! Даже те, кто пока еще держал себя в руках, грохнули так, что задрожали стены. Особенно усердствовал Милко. — Он не можЕт быть презИдентом! Не можЕт! Это не эстЕтично! В нашЕм акварИуме не можут плавАть тАкие лысЫе сОмы, — слезы катились градом из его глаз, но он их не вытирал — нечем было, руками Милко держался за живот. — Га-га-га, как смешно, — скривившись бурчал Сашка. Ну, Катенька, ну, умница. За одну эту сцену она заслужила новенькое колечко с бриллиантом на пальчик, которое я купил вчера, и я обязательно подарю ей его при всех. Знаете, у меня это стало какой-то манией. Мне было просто необходимо каждый день хоть как-то, но баловать свою маленькую. Наконец, все успокоились. — Павел Олегович, Кира может присутствовать на Совете? — нарочито-смиренно спросил Сашка, и мне стало ясно, что не одни мы готовились к сегодняшнему дню, что и эти упыри припрятали крапленые карты. Да только у нас в рукавах были тузы. — Саша, что за глупый вопрос? А почему Кира не может присутствовать на Совете? — Как? Вы разве не в курсе, что ваш сын ее выгнал из «Zimaletto»? — Александр, давай ты не будешь передергивать? Андрей уволил Кирочку с должности начальника отдела сбыта. Какое это имеет отношение к Совету директоров? Кира как была акционером, так им и осталась. — Значит, вы знали об увольнении? — Знал, конечно. — И вы с этим согласились? — Видишь ли в чем дело, Сашенька… Именно Андрей в праве решать кадровые вопросы, согласно уставу нашего предприятия. Действующий, а не ушедший в отставку, президент. — Он еще не президент! — взвизгнул Сашка. — И даже не известно станет ли он им! — Опять же, исходя из устава. У исполняющего обязанности президента те же права, что и у действующего. Так что повлиять на решение Андрея я никак не мог. Если ты настаиваешь, мы спросим у него, почему он решил, что Кира не справляется со своими обязанностями. Но только после решения основного вопроса. — А основной вопрос — это выборы президента? — презрительно спросил Сашка. — Правильно. — А если президентом стану я? — Тогда ты сможешь провести назначения по своему усмотрению. — Спасибо, что разрешили, — Сашка закатил глаза. — Не юродствуй, и чуть больше уважения главному акционеру, — рявкнул я. — Слушаю и повинуюсь. — он пошел к двери и приоткрыл ее. — Кирочка, заходи. Господа милостиво согласились. — Паяц, — сказала мама. — Здравствуйте. — Кирюша! АнгЕл мой. Как я рад тЕбя видЕть! — Милко бросился обнимать Киру. — Что, Андрей, даже не поздороваешься? — поджав губы, спросила бывшая. — Привет. — А где твоя лягушонка в коробчонке? — Ты это о ком? — О твоей «жене». Хотя, понимаю… Совет директоров не место для убогих. — В таком случае встань и покинь его! — раньше, чем я успел открыть рот, вылила мама на Киру ушат холодной воды. — Вот вы как, Маргарита Рудольфовна? Меня убогой называете? А ведь вы меня… — бывшая картинно заревела. — Вы говорили… А теперь я убогая для вас. — Я тебя предупреждала, одно плохое слово о матери моего внука и ты мой враг. Кстати, Андрюша, а где Катенька? Хорошо, что мы все отрепетировали заранее. Двери снова отворились и на пороге конференц-зала появилась… Блин! Даже у меня перехватило дыхание, что уж говорить о тех, кто и предположить такого не мог. В маленьком черном платье длиной чуть ниже колена, в белом пиджаке, черных туфлях-лодочках на высоченном каблуке, с черным же клатчем, с нитями натурального жемчуга на шее и жемчужной длинной серьгой в одном ухе, с невероятно стильной стрижкой, вся, словно сошедшая с обложки «Dior», стояла моя любимая девочка. — Прошу любить и жаловать! Екатерина Жданова! — Пиздец, — второй раз за Совет выматерился Ромка. Но на этот раз в восхищении. — Я согласЕн. Это пИздец! КатЕнька? Это не есть мочь ты! — от восторга Милко вообще растерял русский. — А я всегда знал, что Катерина Валерьевна красавица, — не преминул лизнуть Урядов. — Папа, позволь я познакомлю тебя с Катенькой. — Очень приятно. — конечно отец растерялся. Кира окучивала его не один день, нашептывая на ухо, какой крокодил достался ему в невестки, а тут красавица писаная, есть от чего растеряться. — Мне тоже очень приятно, Павел Олегович. — Осталось дождаться Ветрова и можно начинать Совет директоров, — сказал отец. — Ветров здесь, папа, в приемной. — я открыл дверь — Входи. Ну, что же, можно начинать. Папа, тебе слово. — Саша, Андрей! Мне не нравятся ваши перепалки. Будьте любезны, держите себя в руках. Нам с мамой неприятно, что вы все время ссоритесь. Вы все знаете, что отец Кристины, Киры и Александра был моим лучшим другом. Мы создавали компанию в тяжелые времена. Но каждый из нас знал, что бы не случилось, у него есть друг на которого он может во всем положиться. Кстати, а где Кристина? — Целует землю на взлетной полосе, — засмеялся Сашка. — К голосованию успеет приехать. Павел Олегович, а к чему эта лирика? — Мне хочется, чтобы вся ваша дальнейшая жизнь прошла без ссор и вражды. Кто бы не стал президентом. — Вот как? Приготовили тепленькое местечко своему сыночку и хотите, чтобы мы этому радовались? Так не пойдет! Вы говорили, что отдадите свой голос человеку для которого семейные ценности не пустой звук. А на деле собираетесь голосовать за Андрея, прекрасно зная, что у него фиктивный брак. — Кирочка, хоть тысячу раз скажи «халва» во рту слаще не станет. От того, что ты мне тысячу раз говорила, что у Андрея с Катюшей фиктивный брак, он таковым не стал. У нас есть даже справка о ее беременности. — Значит это не ребенок Андрея! Значит она его нагуляла! Андрей никогда бы не лег в постель с этой уродиной. Хорошо, что Катька закрыла Киру собой, иначе мама, я, Колька и Ромка передрались бы за право влепить Воропаевой по роже. — А вы, Кира Юрьевна не завидуйте. Или завидуйте молча, сойдете за человека. Хотя я в этом очень сомневаюсь. — Катька улыбалась, как сытая кошка, сожравшая сливки. — Павел Олегович, мне кажется, что мы не можем открыть Совет Директоров без всех акционеров. — Катенька, Кристина скоро подойдет. — Я не о Кристине. — А о ком? — О Юрии Юрьевиче Воропаеве. Виктория, войдите…