***
POV Катя Пушкарева. Обычно вода меня успокаивает, а тут… Я уже больше, чем полчаса стояла под душем, все думала, и думала, все пыталась взять себя в руки, и у меня никак не получалось. Когда мне наконец показалось, что я успокоилась, я вышла из душа и забралась в постель. Вот тут и выяснилось, что ни чуточки я не была спокойна. Стоило мне услышать бас тети Иры, и слезы снова полились градом. Что же я за дура такая? Как? Ну, вот как мне пришло в голову отказаться помочь Кольке с Андреем? Они что, сами должны были Вику купать? И тетя Ира из-за моих капризов была вынуждена все бросить и мчаться к нам на помощь. Господи, какая же я свинья. А все моя проклятущая ревность! Вернее даже не ревность, а то, что я не имею никакого права ревновать, именно это приводит меня просто в невменяемое состояние. И самое противное, что эту ловушку я сама себе расставила. Стук в двери раздался так ожидаемо и вместе с тем так неожиданно, что я растерялась и не стразу ответила: — Да. — Катюша, я могу войти? — Конечно. Это же твоя квартира. Я не могу тебе запретить перемещаться по ней, — не удержалась я от яда. Господи, да объясни же ты мне, как у меня это получается? Ведь еще три минуты назад я молила тебя, чтобы Андрей зашел ко мне поговорить. Я клялась и божилась и тебе, и себе, что если он только захочет мне сказать хоть одно слово, пусть даже это будет слово упрека, то я расскажу ему все честно, как на духу. Все-все, даже историю с Денисом, чтобы он понял почему мне так страшно, почему я так себя веду с ним, с Андреем. Расскажу, хоть это, наверно, и обидит его, ведь я заранее поставила человека на одну доску с подонком. И что теперь? Вместо покаяния снова обвинения? Боже, да заткни же ты мой рот, когда из него вылетает совсем не то, что я думаю. — Катя, — «муж» оставил без внимания мой сарказм, — я хотел бы с тобой поговорить. Можно? — Мне ведь все равно от разговора не отвертеться, правда? Почему бы не сейчас? Раньше сядешь, раньше выйдешь. — Пушкарева, куда тебя несет? — Ну, почему же не отвертеться? Не хочешь говорить, не будем говорить, — Андрей повернулся, чтобы уйти. — Подожди. Я согласна поговорить, — сказала я так, словно делала одолжение, но он только пристально посмотрел на меня и ухмыльнулся. — Катя, к чему эти игры? Неужели так трудно хоть ненадолго отбросить панцирь? Я не хочу ни скандала, ни ругани. Я хочу только поговорить. — Поговорить? О чем? — О тебе, обо мне, о том, что происходит. Меня, Катюша, не очень устраивает жить на пороховой бочке. Мне не очень нравится, когда ты, не разобравшись, пытаешься обвинять. Причем делаешь это публично. — А в чем я должна была разбираться? Если бы ты видел себя со стороны! Ты так нежно гладил Вику и так интимно шептался с ней, что было бы странно, если бы я среагировала иначе. Особенно публично. Ведь мы все-таки муж и жена. Вот бы Виктория удивилась, если бы я не отреагировала на увиденное. Или я не права? — взгляд у Андрюши сразу потеплел и я подумала, что мне удалось выкрутиться. И, наверное, так бы и было, если бы не мой дурной язык. — Так ты это для Клочковой спектакль устроила? — Да. — А я подумал… Ну, слава Богу! Только напрасно, Катюша. Во-первых, она была настолько пьяна, что все равно не сумела оценить твой актерский талант. А во-вторых, Вика таких спектаклей насмотрелась столько, что ими ее не удивишь. Вернее удивишь, но только совсем не так, как ты рассчитываешь. — А как? — Она решит, что я нашел вторую Киру. Он был прав. На тысячу процентов прав, поэтому я и вспыхнула. — А так ли уж неправа была Кира, Андрей? Если она видела то, что сегодня увидела я, то я ее очень даже понимаю. — Что понимаешь? — как-то уж очень спокойно начал «муж». Мне бы остановиться, я ведь уже прекрасно знала, что его затишье всегда бывает перед бурей. Но я не остановилась! — Кирину ревность, вот что! Ты спал с Викой на работе, а теперь притащил ее в дом. И ты считаешь, что ни у Киры, ни у меня не было поводов для… для… — Для чего? Вот он момент! Вот сейчас бы и нужно было сказать, что никого у меня нет, что люблю его, что ревную. А я, меня понесло. — Для злости, для скандалов, для ненависти, вот для чего! — А кто ты такая, — пока спокойно сказал Андрей, — чтобы злиться на меня, скандалить со мной или меня ненавидеть? Кто ты такая? — его голос начал набирать обороты. — Кира хотя бы была моей невестой, она любила меня, я готов был многое от нее терпеть и прощать ее. А ты кто такая? Первая встречная, на которую пал жребий! Ты кого-то любишь? Ну, и люби на здоровье! Я не мешаю тебе! И ты в мою жизнь не смей соваться! Поняла? — Андрей уже кричал, да еще как. — У нас договор, Катерина Валерьевна! До-го-вор! А ты постоянно его нарушаешь. И ты меня достала! Бог мой, как же ты меня достала! Тебе это удалось сделать гораздо быстрее, чем Кире. Потому что Кира была, по крайней мере, искренняя, а в какие игры играешь ты я не могу понять. — Вот и женился бы на своей Кирочке, если она такая замечательная, — выкрикнула я, чтобы не разреветься. — И я не лезу в твою жизнь. Это ты меня любишь, не я тебя. — Да, люблю! Люблю! Но при этом не устраиваю тебе скандал за то, что ты так же в обнимку сидела с Романом. А ты… ты… ты… Ты как собака на сене. Сам не ам, и другому не дам. — Ах, вот оно что! Викуся уже нажаловалась? И ты решил мне отомстить тем же? Теперь мне все-все понятно! У меня с Ромкой ничего не было! Ясно? Он просто меня успокаивал. — А чем это ты так была расстроена? Уж не тем ли, что тебе не удалось подслушать меня? — Я… я… — и я позорно заревела. С Андрея сразу весь воздух как будто выкачали. Он растерялся, забегал по комнате. — Кать, ну не плачь, давай поговорим спокойно. Слышишь? Не плачь! Ты так себя ведешь, что я теряюсь. Начинаю чувствовать себя мальчишкой, которым пытаются манипулировать и вспыхиваю. Ну, не плачь. Да прекрати ты реветь! — заорал он и выскочил за двери. «Конечно, как Клочкову, так обнял, по головке гладил, успокаивал, а как на меня, так только кричать может», — подумала я и как-то сразу успокоилась. Этому нужно было положить конец. Вот прямо в ту же минуту. Я же не могла не понять почему он мог успокаивать Вику и не мог меня. Однажды он уже попытался меня обнять и даже поцеловать. И ничего хорошего из этого не вышло. Все! Хватит! Я должна быть с ним искренней, иначе я доведу его и себя до психушки. Я двинулась к двери, но в нее снова постучали. Вот и хорошо, прямо сейчас и скажу ему все. — Да! — Я хотел тебе сказать… Я хотела тебе сказать… — начали мы одновременно. — Говори ты, Катюша, я потом. — Нет, говори ты. Я потом. — Хорошо. Катя, нам нужно продержаться еще совсем немного. Я устал. Я очень устал. Я стараюсь делать так, чтобы тебе было хорошо, но у меня ничего не получается. Тебе плохо в моем доме и я это вижу. Я не могу видеть твоих слез, девочка. Поэтому завтра же, после того, как вы с Викой уедете, мы сделаем следующее. Я перееду в гостиницу. — Это опасно, Андрей, — сказала я вместо того, чтобы сказать, что никуда ему переезжать не надо, что мне без него будет плохо. — Нет-нет. Я все продумал. Инкогнито въеду, инкогнито выеду. Мне все равно нельзя расхаживать по улице. Посижу в номере. А для связи с вами у меня есть ноутбук со Skype. — Нет, Андрюша. Не надо! Любая случайная глупость и нас раскроют. Я потерплю. — Потерпишь? Спасибо! — плечи его сразу опустились и он пошел к двери, обернулся. — А ты что хотела сказать? — Ничего. Вернее, я хотела сказать, что я была неправа. Даже если у вас и было что-то с Викой, то это не мое дело. Ты абсолютно свободный человек и можешь делать все, что тебе заблагорассудится. — Спасибо, что разрешила. Выходи к ужину, нужно поговорить о компании «Малютка» и о том, что нарыл Колька. — Через двадцать минут выйду. POV Андрей Жданов. Эта песня Луферова не для вас. Она для Кати, чтобы она вчиталась и поняла. Поняла все-все. Хотя бы сейчас… через полгода.Пусть за то, что скажу, не сносить головы, Пусть с твоей не слетит ни единого волоса. Хорошо тьму ночей освещать в две свечи И любимый мотив напевать на два голоса. Жаль, что этого ты не сумела понять, Оставляя меня одного в одиночестве. Что ж, одно к одному, значит время пришло Не по имени звать, а по имени-отчеству. Вдруг представилось мне, что вперёд на сто лет Наша жизнь в трафарет фотографией вставлена. Долгий перечень наших поступков и слов Как на свечке нагар, на металле окалина. Но высокое пламя мы ценим в свече И доверье в словах, а не мнимую двойственность. И окалины слой не заменит металл, Душ родство не подменит случайная родственность. Да простится мне всё, что тебе я сказал. Врассыпную пора, как из спелого колоса. А за каждым из нас право выбора есть, С кем гореть в две свечи и с кем петь на два голоса.*
Я передумал писать главу. Луферов все сказал за меня. Кать, я не понимаю, как ты могла любить и убивать нас. И меня, и любовь. Я не понимаю, как ты можешь и сейчас любить меня, знать, что я люблю тебя и требовать развода. Подумай, Катюша...