Alea jacta est (Жребий брошен)

      POV Катя Пушкарева.       — Катерина Валерьевна, что с вами? Катерина Валерьевна! Я могу вам чем-то помочь? — все-таки выдернул меня из задумчивости чей-то женский голос, правда, я не сразу поняла, что это Клочкова пытается меня растормошить. — Вам плохо? Тошнит? Может сделать слабенький чай с мятой? При токсикозе помогает.       Меня прямо, как током ударило. Конечно, кому же, как не Викусе, знать, что помогает при токсикозе?       — Спасибо, у меня все в порядке, просто задумалась, — я постаралась побыстрее покинуть приемную, пока я еще могла держать себя в руках и не сорвать свою злость на ни в чем не повинной, во всяком случае предо мной, секретарше.       Непреодолимо захотелось зайти в конференц-зал, подойти к двери ведущей в президентский кабинет и приложить к ней ухо. Я оглянулась по сторонам, не видит ли меня кто-нибудь, убедилась, что все чисто, и шмыгнула в зал заседаний.       Господа, прошу минуточку внимания! Ибо наступил момент истины.       Вот сейчас, именно сейчас, когда я оглядывалась по сторонам, а затем проскальзывала в двери конференц-зала, провидению, судьбе, Богу, назовите, как хотите, было угодно, чтобы я взглянула на себя со стороны. И то, что я увидела, мне, мягко говоря, не понравилось. Очень не понравилось! Не понравилось так, что именно в этот момент из яичной скорлупы вместо того цыпленка, каким меня видел Андрей, и каким я являлась на самом деле, проклюнулся новый, в последствии научившийся уважать себя, птенец. Непонятно, да? Тогда в двух словах так: я посмотрела на себя со стороны, мне это не понравилось и я решилась на переоценку ценностей, первой из которых была я сама. Опять мудрено? Тогда слушайте все по порядку.       Итак… Я вошла в зал заседаний. Вошла тихонько, как мышка, бесшумно закрыла за собой дверь, ведь мне было бы неприятно если бы кто-нибудь обнаружил меня подслушивающей, повернулась и увидела Киру, стоящую там, где собиралась встать я, а именно у двери президентского кабинета, и занимающуюся тем, чем собиралась заняться я — она подслушивала. В первую секунду меня настолько это возмутило, что я никак не проассоциировала ее с собой.       — Кира Юрьевна! Вам не кажется, что это низость — подслушивать? — совершенно искренне в гневе вскричала я так громко, что двери из кабинета распахнулись, и на пороге возник Роман.       От неожиданности Воропаева растерялась, глаза ее забегали, лицо, всегда несколько бледное и бесцветное, побледнело еще больше, руки непроизвольно начали рвать какой-то листок бумаги. Однако уже через мгновение она сообразила, что и я оказалась в конференц-зале не просто так.       — А ты-то сама зачем здесь? Разве ты явилась сюда не подслушивать? Что? Не понравилось, что у мужа от тебя есть секреты? Пришла, чтобы выведать их? — она все кричала и кричала. А я все явственнее осознавала, что она права, что я сейчас не только выгляжу такой же подлой, как она, я и есть такая же мерзкая, как она. И мне до дрожи в руках стало противно. Противно от себя самой.       Кира бросилась в кабинет, подлетела к столу и закричала теперь уже Андрею прямо в монитор компа:       — Что, дорогой, поменял шило на мыло? Тебе же так не нравилось, что я хотела быть в курсе твоих дел, что я следила за тобой, что я не доверяла тебе? А твоя первая встречная шлюха лучше? Лучше, да?       Спас меня Ромка. Я даже не ожидала от него такого.       — Кирюша, ты бы прежде, чем открывать свой рот, выяснила почему Катя прямо из кабинета отправилась в конференц-зал. Это я ей на ухо шепнул, чтобы она проверила, не подслушивает ли кто-нибудь.       — Ты врешь! — закричала Воропаева еще громче, хотя казалось, что громче некуда. Если бы ты хотел проверить нет ли кого-нибудь в конференц-зале, ты бы просто открыл двери из кабинета.       — А я не проверить хотел, я застукать хотел. Я же видел чью-то тень сквозь матовость стекла, пойди я к двери, ты бы отскочила и доказывай потом, что ты подслушивала. А так тебя тепленькую на горяченьком Катюша словила. Вот подумай сама, если бы он шла подслушивать, разве она кричала бы так громко, чтобы привлечь мое внимание? То-то!       — Кира, — раздался голос Андрея, — я уже как-то тебе говорил, что не нужно всех по себе мерить. Забыла? А что тебе мамуля сказала, ты помнишь?       — Не помню. Что?       — Что же­на Це­заря вне по­доз­ре­ний. Что же ты ее смеешь подозревать? Непорядок. А, может, напомнить тебе, что я совсем недавно сказал тебе?       — Что?       — Что если ты еще хоть раз посмеешь оскорбить мою жену, то будешь уволена. Было такое? Помнишь?       — Такого не… не было. Я не помню.       На Воропаеву было больно смотреть. Растерянная, жалкая, руки подрагивают… А ведь рядом с ней сейчас в точно таком же виде должна была бы стоять и я. И стояла бы, если бы не Ромка. Бог мой, как стыдно.       — А я помню. Ты уволена, Кирюша. Встретимся на Совете директоров.       — А я? Что будет со мной? — совершенно плачущим тоном спросил Ярослав Борисович, о котором все позабыли.       — А мы еще не договорили. Посиди немного. Катюша, ты меня слышишь?       — Да, Андрей, — ответила я, но к монитору не пошла, было ужасно стыдно смотреть ему в глаза. Я была уверена, что уж он-то точно знает, что Роман просто-напросто меня прикрыл.       — Подойди, пожалуйста.       — Я слушаю, — на негнущихся ногах я подошла к столу и повернула лицо к экрану, правда в глаза Андрею посмотреть ни разу не посмела, смотрела куда-то рядом.       — Катенька, навести, пожалуйста Урядова, пусть готовит приказ об увольнении Воропаевой. И вот еще, потребуй у него все ключи от конференц-зала, их три штуки, потом замкни зал заседаний. Видно в «Zimaletto» шпионаж процветает буйным цветом. Пора положить этому конец. А мы пока договорим с господином Ветровым. Хорошо?       — Хорошо! — я закивала головой и постаралась как можно быстрее покинуть поле его зрения, рванув к двери в приемную.       Следом за мной бросилась и Кира.       — Только посмей пойти к Георгию, только посмей. Какие бы распоряжения Андрей не давал, меня все равно не уволят, я акционер, а ты отправишься на помойку, где тебе самое место. Как только Сашенька станет президентом, ты, следом за за своим фиктивным мужем, с позором будешь выставлена из компании.       Мне даже отвечать этой гадине не понадобилось, за меня это сделала Вика. Вот уж не ожидала от нее такой поддержки.       — Катерина Валерьевна, что-то вы побледнели. Усилился токсикоз? Наверное, и живот внизу потянуло. Правда? Я предлагаю вызвать скорую, а потом вы подадите в милицию заявление на гражданку Воропаеву, что она довела вас, беременную женщину, чуть ли не до выкидыша угрозами, придирками и даже нападением. Хорошо, что я поблизости оказалась, смогла предотвратить избиение. Я и свидетелем буду. Что, Кирюша, тебя правда увольняют? Есть справедливость на свете! Есть!       Кира, совершенно обалдевшая, бросилась вон из приемной, а в спину ей неслось:       — Учти, сучка, не быть твоему Сашеньке президентом, никогда не быть. У меня на него такой компроматик лежит, что пальчики оближешь. Ничего не имею против Сашки, но за радость видеть тебя уволенной, я и его утоплю. — Вика напоролась на мой недоуменный взгляд и мгновенно стала образцовой секретаршей. — Простите, Катерина Валерьевна, но я совершенно не могу видеть, как Кира ломает людям жизни. Сразу становлюсь базарной бабой.       — Ничего страшного, все мы временами бываем не очень сдержаны. — в этот момент я уже почти любила Викторию. — Спасибо. И, если можно, сообщите мне когда уйдет Ветров. Я буду в кабинете финансового директора.       — Обязательно. А это правда, что Ветрова уволили?       — Нет. Он пока только отстранен от работы.       Я зашла к Урядову, передала ему распоряжение Андрея, забрала ключи от конференц-зала, сразу же его замкнула и… растерялась. Никого по близости не было, а где кабинет Кольки, я понятия не имела. Можно было пойти к ресепшену и спросить Машу Тропинкину, а можно было попытаться разыскать его кабинет самой или спросить кого-нибудь из тех, кто встретится мне по дороге. Подумав с минутку, я решила выбрать второй вариант — побродить, подумать, заодно и административный этаж изучить немного.       Ну, что вам сказать? Дорога была однообразной и скучной, все какие-то кабинеты, где не было Кольки, да коридоры, да тишь, да гладь, да никого не видать. Какие, однако, замечательные работники в «Zimaletto». Ни секретарей в приемных, ни их начальства в кабинетах, блеск! Ну, ничего, с завтрашнего дня они у меня начнут учиться Родину любить. Все! А кто патриотом быть не захочет добровольно, того будем обучать добровольно-принудительным методом.       Я повернула направо и вместо очередных дверей увидела тяжелые зеленые (в тон моей нелепой кофте) не то бархатные, не то велюровые шторы, как будто занавес в театре. Это было страшно любопытно, тем более, что оттуда слышался гул голосов и чьи-то рыдания. Мне захотелось аккуратно заглянуть в закулисье. Это ведь не подсматривать и не подслушивать, правда? Это в компании, где я сейчас была человеком номер один кто-то рыдал, а значит, я имела право знать, что случилось. Ну, хотя бы для того, чтобы помочь.       Ох, не совала бы ты, Пушкарева свой нос, куда не просят. Иначе тебя обязательно будет ждать засада, просто из серии «нарочно не придумаешь».       На диване, прямо на тканях и каких-то платьях, уткнув лицо в плечо Милко рыдала… Кира Воропаева.       — Милко, ты должен, ты просто обязан проголосовать за Сашу, — с каким-то подвыванием и перерывами на всхлипывания, убеждала модельера бывшая невеста моего мужа. — Иначе ты не сможешь творить. Посмотри на нее, она явилась, как кошмар на улице Вязов, чтобы убить красоту. Эта уродина увольняет всех неугодных. Сегодня меня и Ярослава. А завтра кого? Тебя?       — Нет, мЕня не уволИт. Андрей знаЕт, что я генИй! Кирочка, а СашЕнька хочЕт рапрОдать «Zimaletto». Как я смОгу тОгда твОрить?       — Она околдовала Андрея. Милко, неужели ты этого не видишь? Она опоила его, лишила воли и способности думать самостоятельно. Вот посмотришь, все будет так, как она решит. И Андрюша не сможет ей сопротивляться.       — Кирочка, ты многО чИтала сказОк. СкАжи еще, что Она БабА Яга, и сделАла привОрот.       — Милко, а как? Как мог бы Андрей без приворота жениться на этой уродине?       — Очень просто, Кира Юрьевна, — решила я обнаружить себя. — Я вышла замуж Андрюшу потому, что он так захотел. Он сам! Я не тянула его в ЗАГС на аркане, как вы.       — Он не мог полюбить тебя, не мог!       — Почему?       — А ты в зеркало давно смотрелась? Да к тебе можно прикоснуться только под наркозом.       — Серьезно? А Андрюшенька говорил, что на вашем фоне любая, слышите вы, любая будет казаться ему королевой. И зеркало тут ни при чем.       Кира вскочила с дивана и бросилась ко мне, но дорогу ей преградил Милко.       — Кирочка! Ты знаЕшь, что Катя, спАсла Андрея? Ты знаЕшь, что Она Отбила Его у четЫрех хулИганов? Куда ты лезЕшь? Или Катя тЕбя покАлечит, или ты рЕбенка. А отвЕчать будЕт Милко? Нет, Кирочка, нет! ЛучшЕ ухОди.       — И ты против меня? — с изумлением сказала Кира, резко развернулась и бросилась прочь из мастерской.       Раз уж я была в непосредственной близости от маэстро, нужно было использовать этот шанс, чтобы сделать его союзником Андрея раз и навсегда. За то время, что мы не виделись, я почти доработала план развития «Zimaletto», и мне было что предложить нашему кутюрье.