Я — шут, я — Арлекин, я — просто смех, Без имени, и, в общем, без судьбы. Какое, право, дело вам до тех, Над кем пришли повеселиться вы.
Ну, пришли веселиться, так веселитесь, я напишу, с меня не убудет. На то я и верный друг, и оруженосец, и влюбленный дурак. И… и я совершенно безоружен перед «пожалуйста-препожалуйста-препожалуйста»…Все кажется: вот маску я сниму, И этот мир изменится со мной, Но слез моих не видно никому. Ну что ж, Арлекин я, видно, не плохой.
***
Три часа мы наперебой с Колькой развлекали Юлиану. Я — анекдотами, он — всякими медицинскими историями из практики своей матери, да курьезами из своей скудной практики игры на бирже. — Колюня, и ты всерьез, имея за душой тысячу рублей, надеялся сорвать куш? — это было смешно и в то же время восхищало меня, а ну, как проиграл бы, где деньги бы взял? — Почему надеялся? Я и сорвал. Купил тогда нам с Катькой джинсы. Прикинь, настоящие, не самопал какой-нибудь. Себе «Seven Jeans», а Катюхе «Levi’s». Правда ее джинсы постигла тяжелая участь. — Так-так, и какая? — это уже Юля поинтересовалась, хотя и мне было любопытно. — Нет, Юлианочка, прошу меня простить, но это не моя история. Я и так лишнего сболтнул. — Ну, нет, так нет. Мальчики, я предлагаю отправиться к Марише. — Так ведь не прошло еще три часа, — запротестовал я. — Неважно. Мне что-то самой захотелось взглянуть на Катю принцессу, пока ее в Маргарет Тэтчер не переделали. Нам всем любопытно было взглянуть на такое чудо — Катя-принцесса. Нет, без брекетов и очков она, конечно, не так страшна стала, но чтобы принцесса… в это я верил мало. А если честно, то совсем не верил. Может поэтому и получил такой удар под дых, от которого до сих пор не могу оправиться и задышать полной грудью. В салон мы пришли как раз вовремя или не вовремя. Может, приди мы на полчаса позже, и не было бы этих мук, а может, все равно были бы, что уж теперь гадать. Теперь можно только описывать историю, и если получится, не предвзято. … В пол оборота к нам стояла девушка в облегающем платье цвета спелой вишни, длинном в пол, абсолютно закрытом и целомудренном спереди и с глубоким вырезом обнажающим спину до ложбинки в самом ее низу. Широкополая шляпа скрывала от меня ее лицо. Зато абрис фигуры был таким, что все модели, бабОчки и рыбОньки могли смело отправляться на заслуженный отдых. Аккуратненькая округлая попка, покатые бедра, абсолютно плоский живот, длинная шея и… мой любимый третий размер груди, так удобно ложащийся в руку. Да и вся она была какая-то ладненькая, невысокая, хрупкая, загадочная, такая, что вот прямо хоть сейчас тащи ее в койку, потому что я был уже готов. Настолько готов, что пришлось рукой прикрывать вздыбившиеся джинсы. Чтобы не опозориться и не наброситься с неприличным предложением на это чудо, я с трудом отведя от нее глаза, спросил Марину, стоящую рядом с ей: — А где наша Катя? Переодевается? Девушка повернулась, ослепительно улыбнулась и пошла к нам. Шла она не так, как должны ходить такие королевы — грациозно и уверенно, нет! Казалось, что она впервые в жизни встала на каблуки вообще, а на такие высокие и подавно. И вообще, она словно пробовала новый образ, приспосабливалась к нему, вживалась в него. — Юль! — сквозь плотную пелену ирреальности раздался голос Марины. — Ну, как? — Пипец! — ответил ей Колька. — Пушкарица, это ты? — Я, Коленька, я! — как-то робко и застенчиво улыбнулась Катя, словно сама не веря, что это она. — Охуеть! — вырвалось у меня. — Вот тебе и не возжелай жены ближнего. Честное слово, я сам не понимал, что я несу. А уж мат, так это вообще не мое, я может всего-то раз пять за всю жизнь и выматерился, и то в далеком босоногом отрочестве, когда разыгрывал из себя крутого пацана. А тут! Вы, конечно можете меня осудить по всей строгости закона, но чтобы вы сами сказали, если бы были на моем месте? Только представьте себе, что только что, каких-то несколько часов назад вы расстались бы с сереньким бесформенным мышонком, а теперь перед вами стояла бы роковая женщина, с огромными в пол лица карими глазищами, отливающими золотом, с тонким носом, едва подергивающим крыльями, с полными четко очерченными губами, с фантастически красивым контуром лица и все это при роскошной фигуре. Вы бы не выматерились? Сомневаюсь! Макияж у Катюши был, пожалуй, слишком ярким, больше подходящим женщине вамп, а не принцессе. Да и вообще весь ее облик был вечерним, нет, скорее даже ночным, будоражащим воображение, навсегда лишающим мужиков покоя. — Нет, не прынцесса. Королевна! * — процитировала Юлиана какой-то детский фильм. — Катька! Это не ты. Это не можешь быть ты! — нервно хохотнул Коля. — Куда же я раньше глядел-то? — На Бритни Спирс, Кэтрин Зету-Джонс, Натали Портман и прочих голливудских красавиц, — улыбнулась Катюша. — Во дурак близорукий. Такая красота была рядом, а я в журналы пялился. — Не один ты такой близорукий, Коляныч, я тоже не разглядел этот цветок душистых прерий. От мы лопухнулись, приятель, а? Еще и свидетелями на ее свадьбе были! Ну, не козлы? Своими руками Палычу ее отдали. — А не пошли бы вы, козлы, пастись на пастбище рядом? — строго спросила Марина. — У меня каждая минута расписана. А вашу красотку еще железной леди обрядить нужно. — Ты что, Мариша, обалдела? Да кто тебе даст такую красоту порушить? Мы ее сейчас Жданову повезем, выкуп потребуем, кучу бабок огребем, тогда делай с нею, что хочешь, — пошутил я. Тогда я еще мог шутить. Увы, недолго. — Юлиана, скажи пожалуйста, чего вы от меня хотите? Оставить так? Переделать? Что надо-то? — Мариша. А знаешь, Ромка пожалуй, прав. — Я всегда прав! — Ты прав в одном! Мы сейчас едем к заказчику, пусть он сам решает, что и на когда ему нужно. Марин, Андрей оплатит все время, сколько понадобится. — Прошу прощения, но, может, и я имею право голоса? — взбунтовалась Катюша. — А если нам нужно на работу, тогда как? — Никак! Начнешь работать с завтрашнего дня. Ромка нас сейчас всех отвезет и поедет на работу. Ты не переживай, он все сможет проконтролировать сам. — А фигушки не хотели? Или вы думаете, что мне неинтересно на отвисшую челюсть Палыча посмотреть? — Это что вам бесплатный цирк, что ли? Тоже мне, нашли экспонаты в зоопарке! Катя рассердилась и решительно пошла к Марине, не учтя того, что как бы ты не был зол, на каблуках нужно уметь ходить, а то и до перелома щиколотки недалеко. Так и случилось! Да не пугайтесь вы, никакого перелома не было, даже вывиха не было, просто каблук подвернулся, вместе с ногой, Катюша нелепо взмахнула руками и начала падать. Дальнейшее происходило, как в замедленной съемке. Мы с Колькой бросились к ней, я оказался проворней и подхватил ее на руки, на дав ей закончить приземление. Ее подхватил… а сам провалился в пропасть. Огромные испуганные глаза лани совсем близко от моих глаз, чуть приоткрытые губы нервно шевелятся, что-то мне говоря, взволнованно вздымается невозможно-прекрасная грудь, и я, оглохший, с бешено колотящимся сердцем, отдающим набатом в висках, медленно падаю в зияющую пропасть. Мне хочется кричать в этом свободном полете ведущем к сладостной смерти всего одно слово, так до сих пор и не сказанного мной никому: «Люблю»! Я не знаю сколько времени прошло, пока я начал что-то соображать и слышать, мне показалось, что вечность, но скорее всего секунд тридцать. — Да поставь же ты меня, наконец, слышишь? — сквозь глухую пульсацию крови услышал я Катин крик. — Не могу, — прошептал я, и… поставил Катюшу на пол. А потом всю дорогу до дома Андрея глупо улыбался, и говорил себе, что сегодня же поговорю с ее «мужем», я же не делаю ничего дурного, правда? Ведь у них всего только фиктивный брак, и они разведутся, как только в нем отпадет необходимость. А Катеньку я завоюю, обязательно завоюю. И никому ее не отдам. Никогда. Даже если для этого придется жениться на ней. Я вздрогнул, но это скорее по привычке. Просто у меня аллергия на слово «брак» и идиосинкразия к слову «жениться», а так… Я от своих мыслей не отказывался. Двери нам открыл Андрей. Страшно недовольный, в халате, с заспанной, чуть примятой физиономией. — Блин, сколько вас? Вы все ко мне? — он зевнул, прикрывая рукою рот. — К тебе, к тебе, — вышел вперед Колька. — И вы, молодой чело… Колька? Это ты? Ни фига себе! А чего вы не на работе? — Успеем еще наработаться, — я отодвинул Андрея и жестом пригласил всех войти в квартиру. — А Катя где? — спросил Палыч. — Ромка, Коль, Марина, девочки, проходим, — послышался голос Юлианы уже откуда-то из кухни или комнаты. — Ну что вы все застряли в прихожей. Давайте не будем мешать молодоженам знакомиться заново. А вот это в мои планы никак не входило. А вдруг Андрюха возьмет и влюбится в собственную жену? Тогда как? Нет-нет, я первый в нее влюбился, и мне надо было срочно шепнуть другу об этом. У нас с ним давний уговор — кто первым встал, того и тапочки. — Андрей, чур моя! — одними губами сказал я. — Кто? — не понял мой недалекий брат. — Она, — я показал рукой на входящую Катерину. — Пожалуйста, — едва бросив взгляд на мою прелестницу, пробурчал он. Во дурак-то! Видно еще не проснулся. — А где Катя? — Так вот же она, — я растерялся, но потом вспомнил, как и сам узнал ее не сразу. — Это Катя, Палыч. Дальнейшее поведение Андрея не поддается разумному объяснению. Он долго, очень долго и пристально разглядывал Катюшу, словно не живого человека, а экспонат в музее, потом пожал плечами. — Красивая. Очень красивая. Я говорил тебе, что ты красавица. Только не твоя это красота, ты другая. Жалко, что Марина тебя не разглядела. — Андрей уже пошел в комнату, а затем резко развернулся и подлетел ко мне. Вот честное слово, мне показалось, что он сейчас схватит меня за грудки. — Твоя? — спросил он довольно громко. — Ты чего орешь? Моя! — Ты о Кате? — Ну, да. — Опоздал, — отрезал Андрей и ушел в комнату.