Alea jacta est (Жребий брошен)

      POV Катя Пушкарева.       Теперь я точно знаю, что должна делать. Вернее, что я делать не должна. Вернее, что должна, а что не должна делать. Если я еще и мечтала, что выпрошу у Андрея прощение, и тогда, может быть, смогу вернуть ему его украденную мной Катеньку, то теперь я точно знаю, что этого не случится никогда.       Я должна:             1. Разлюбить Андрея.             2. Помочь ему преодолеть психологическую травму, что бы мне не пришлось для этого сделать!!!             3. Измениться внешне.             4. Сделать его президентом.             5. Сделать все возможное и невозможное, чтобы приняли мой план развития «Zimaletto».             6. Помочь Андрею претворить этот план в жизнь.             7. Развестись с Андреем и не мешать ему жить.       Я не должна:             1. Никогда и ни при каких условиях я не должна больше на пушечный выстрел к нему приближаться, если только он сам не попросит об этом (см. пункт 2 позиции «должна»).             2. Я не должна показывать Андрею, что мне плохо или больно. Отныне у меня всегда и все должно быть прекрасно.             3. Я не должна ему надоедать и быть слабой. А это значит, что я сама отныне отвечаю за свои глупости.             4. Я не должна допускать ситуации при которых ему придется меня защищать.       Я как раз писала, что я должна, когда услышала, как в прихожей открывается дверь. Это могла быть только Кира, больше ни у кого ключей от квартиры не было.       — Колька, задержи, — шепнула я и рванула к Андрею в комнату. Ворвалась, как смерч, сбросила на пол халат и прыгнула к нему в постель, взяла его руку и поднесла к губам, пробормотав: «Кира пришла». Он видно, не расслышал, поэтому ошалело спросил:       — Ты че­го? — и в его глазах было столько ужаса, что я сразу все поняла — он меня боится! Может уже и не ненавидит, но точно боится. Боится, что я могу еще черт знает что натворить, что от меня можно ждать самой неожиданной гадкой гадости. Это было, конечно, справедливо, но очень больно. Хорошо еще, что у него был всего лишь страх в глазах да нервное подрагивание руки. Ведь мог бы и выдернуть свою руку, чтобы защитить ею то, что я уже однажды покалечила.       — Ки­ра приш­ла. — ответила я, и он сразу успокоился, потому что понял, что я не пришла с какой-то новой подлянкой. — Коль­ка по­ка ее от­вле­ка­ет, но бо­юсь, что это не­надол­го.       Потом мы разыграли небольшой спектакль и я заставила Киру выйти из спальни, но об этом Андрей уже писал, так что повторяться не буду. Андрей пошел в салон, а я незаметно прокралась к себе, чтобы не оставаться в его спальне, но и не мешать им разговаривать.       — Катя, Катенька, — услышала я голос Андрея, зовущий меня.       — Да, милый, — а вот это прозвучало как-то уж слишком натурально. Так нельзя.       — Катюша, иди сюда, у меня от тебя секретов нет. Я не хочу ни с кем разговаривать без тебя, дорогая.       — Я не могу, — сказала я капризно. И тут мне в голову пришло одно безумие. — Я примеряю твой последний подарок.       — Я тоже хочу посмотреть.       — Я не могу тебе показать, мы не одни.       — А ты набрось халат, Кира уйдет и покажешь.       — Хорошо! — перекрикивались мы.       Пакеты с одеждой, купленной Андреем, я еще вчера распаковала, когда от переживания не знала куда себя деть, поэтому я мгновенно нашла и надела белое кружевное белье (Зачем, для чего?.. Я же никому его показывать не собиралась. Может вживалась в роль?), набросила халат… Халат был шикарный, у меня и платьев-то никогда таких не было, да что там не было, я и не мечтала, что когда-нибудь мне доведется надеть такое великолепие на себя. Представляете, черный, шелковый, в пол, с кружевными вставками, а кружева из шелковой нити да ручного плетения (это я прочла на сертификате, приложенном к халату, там даже имя кружевницы написано было). Ноги всунула в черные атласные домашние тапочки на небольшом каблучке. Вот я дура! Представляю, как это смотрелось в сочетании с моими косичками и Гарри Поттерскими очками. Хотя… Если смотреть только от шеи вниз — я очень себе понравилась.       — Кать, ты где застряла?       — Уже бегу, дорогой, — я величественно прошествовала в салон. — Спасибо, Андрюшенька. Халатик прелесть.       — А остальное понравилось? — громко спросил Андрей.       — Очень, спасибо! — я чмокнула его в щеку. — Но мы не одни. Давай об этом потом.       — Хорошо, давай потом. Иди ко мне, присаживайся.       — Андрюша, а как же гостеприимство? Кира Юрьевна, может хотите кофе? Или чай? А может, хотите есть?       — Кирюша, соглашайся. Меня сегодня теща приезжала проведывать, напекла таких пирожков, что пальчики оближешь.       — Спасибо, если можно, я выпила бы виски со льдом.       — Андрюш, я в виски ничего не понимаю, — я с облегчением опустилась на диван, — налей Кире Юрьевне сам, — я понятия не имела, есть ли в этом доме виски, а если и есть, то я все равно не знала где он стоит.       — Коля, — позвал Андрей и, как по мановению волшебной палочки, перед нашими очами возник Николай собственной персоной. — Ты составишь нам компанию?       — В смысле?       — Виски будешь? Кирочка, познакомься — это Николай, наш друг, он пока живет у нас. Помогает Катеньке, так сказать, ухаживать за мной. Будешь пить?       — Нет! Нам еще работать нужно.       — Андрей, ты тоже пить не будешь, — строго сказала я, и я не шутила. Тетя Ира предупредила, что пока ему колют антибиотики, спиртное запрещено. — Ты забыл, что в десять я должна тебе сделать укол? Простите, Кира Юрьевна, но пить вам придется в одиночестве. Мне и Андрюше нельзя, а Коле еще работать нужно.       Кира сидела застывшей мумией с крутящейся головой и смотрела на нас с недоумением, если не сказать, с ужасом.       POV Андрей Жданов.       Я вставлю свои пять копеек, чтобы сразу стало понятно отчего Воропаева впала в ступор. А так же расскажу о своих ощущениях во время этой сцены.       Дело в том, что в доме у Киры всегда было чопорно-аристократично. Даже когда мы там были совсем одни, все должно было напоминать светский раут. Сервировка (исключительно дорогая), блюда (исключительно модные, пусть и не вкусные), одежда (исключительно парадная, пусть и неудобная), шелковые фиолетовые простыни, даже секс (красивый, постановочный, словно на камеру, и страшно унылый) — все-все должно было быть красиво, гламурно и дорого. Реалити-шоу из жизни новоявленных аристократов, а не жизнь.       Как-то мамуля посетила нас за ужином и больше носа в Кирин дом не казала, объяснив, что в доме, где в простоте и не пукнут, ей хочется вытворить что-нибудь жутко плебейское и мерзкое, например, нагадить среди комнаты.       — Но почему? — недоуменно спросила ее тогда Кира.       — Потому что это не дом, в нем нельзя жить, в нем можно только играть в жизнь, и, как язычники, молиться ритуалам.       — Но мы ведь и отличаемся от обывателей своими манерами.       — Манерностью, Кирюша, манерностью, а не манерами. Если бы хорошие манеры и безупречный вкус были у тебя в крови, ты никогда не устраивала бы прилюдные выяснения отношений и истерики. Ты никогда не унижала бы людей. Знаешь, твой дом — это декорация в предлагаемых обстоятельствах, а мне этого хватило на сцене. В жизни я хочу жить!       — Но я хочу, чтобы у нас с Андреем была красивая жизнь.       — Это ты называешь красивой жизнью? Я не хотела бы, чтобы мои внуки выросли в таком доме, где вместо детских игр у них будет дрессура, перемежающаяся с материнскими истериками. Андрюш, тебе, небось и пальцы облизывать здесь запрещают? — спросила мама, горько усмехнувшись.       Кира тогда долго возмущалась. Я, выросший в богатом, но очень демократичном доме, где у каждого была возможность выйти к завтраку в домашней одежде, а за обедом вымакать хлебом с тарелки соус (это же самое вкусное), был целиком на стороне мамы, но Кире возражать не хотел, это всегда было себе дороже. И да, когда Воропаева приходила ко мне (слава Богу это бывало редко), мой дом на время превращался в филиал ее квартиры.       Теперь вы поняли отчего Кира впала в оцепенение? Хорошо еще, что головою могла вертеть. Не поняли? Поясню! Воропаевой хватило бы диванных подушек, ранее всегда выстроенных на диване, как солдаты на плацу, а сейчас валяющихся в беспорядке на полу и ковре, чтобы впасть в ступор. А тут еще Колька в шортах, мы с Катей в халатах, и вообще никакой чопорности.       Ну, а я… со мной все было гораздо хуже, но и гораздо лучше, чем с моей бывшей. Едва я увидел Катюшу в черном шелковом халате, никак не желающем смирно сидеть на ее фигуре и все норовящем обнажить то одно ее плечо, то другое, как понял, что самого страшного со мной не случилось, что-что, а потенцию я не потерял! Вот и пришлось звать Кольку, чтобы принес нам виски, ну не демонстрировать же мне было девочкам халат, неприлично торчавший под натиском моего вздыбившегося хозяйства, тем более, что под халатом у меня ничего не было (Ирина строго настрого запретила мне натягивать трусы). Мне нужно было успокоиться и я слегка отодвинул от себя Катю.       POV Катя Пушкарева.       Я настолько была неприятна Андрею, что он меня отодвинул. Игра игрою, а «обнимашки» бесконтактные, так, кажется, он сказал тогда. Я постаралась не расстраиваться, а побыстрее начать и закончить разговор с Кирой, чтобы дать мужу возможность перестать притворяться.       — Кира Юрьевна, вы уж простите, что мы в таком виде, но мы не ждали гостей, — церемонно сказала я.       — Катенька, а что ты извиняешься? По моему, это Кире нужно извиняться. Ворвалась непрошеным гостем в чужой дом, открыла двери чужим ключом, сидит тут, нос кривит, как будто мы ей что-то должны. Говори, что нужно, да и ступай себе с Богом. Не хочешь с Богом, ступай с дьяволом.       — Кира Юрьевна, вы не должны обижаться на Андрюшу. Он, конечно же, прав на сто процентов, но он еще и болен. Ему тяжело сидеть, а из-за вас он поднялся с постели. Так что говорите, что вам от нас нужно, пейте свой… наш виски, и до свидания в более подходящем для встречи месте.       — Ваш виски? — задохнулась Кира. — Этот виски я же и дарила Андрею!       — А, вы пришли забрать свои подарки! Как же я сразу-то не сообразила. Ну, зачем же вы беспокоились? Нужно было прислать курьера со списком, я бы аккуратненько все упаковала и отправила вам по любому указанному адресу. Давайте мы так и сделаем. Если это все, то мы вас больше не задерживаем.       Андрей захохотал, а Кира побледнела так, что у нее даже губы слегка посинели...