Alea jacta est (Жребий брошен)

      POV Андрей Жданов.       Господи! А ведь все выглядит именно так, как говорит Катюша. Только это неправда, все еще хуже! Я, кажется, ревную эту… эту… свою жену к каждому столбу… Я хотел, видит Бог, я хотел ей сказать, что она не права, что я просто приревновал ее к Кольке, поэтому и только поэтому назвал его хлипеньким очкариком. Не думает же она, что я смеялся над его плохим зрением, я ведь и сам очкарик. Я уже даже взял ее за руку и рот открыл, чтобы все это сказать, но я не успел, я просто не успел.       В приемной раздался шум, затем какая-то возня, вскрик и дверь кабинета распахнулась. Катюша сразу попыталась вырвать свою руку из моей, но я, увидев влетевшую Киру, только крепче сжал ее маленькую, теплую, но внезапно задрожавшую руку. Катя испугалась! Очень сильно испугалась эту гарпию, ворвавшуюся в кабинет.       POV Катя Жданова.       Ничего я не испугалась. Ничего и никого! Я задрожала от того, что Андрей ко мне прикоснулся. И вырвать свою руку у меня никак не получалось, мало того, что Жданов не выпускал ее, так он еще и пальцы мои перебирать начал, а потом и поглаживать ладонь, да еще в самом центре. Он что не знает, что согласно китайской медицине, точка в самом центре ладони считается энергетическим центром человека, что в Японии ее и вовсе называют «Дворец тревоги»? А у меня, как выяснилось, это еще и эрогенная зона. Не знает? Или знает, и делает это нарочно? Хотя нет, не может он знать об этой эрогенной зоне, я сама о ней только что узнала, когда меня уже и током забило, и так залихорадило, что, кажется, у меня поднялась температура, ноги вдруг стали ватными, а язык к нёбу прилип.       POV Андрей Жданов.       — Я вам не шестерка какая-нибудь, чтобы сидеть под дверью в собственной компании и ждать, когда меня вызовут. Андрей, убери из приемной свою блядь, своего Цербера. В конце концов, это унизительно! Что это все значит? — Кира словно споткнулась взглядом о мою руку, гладившую Катюшину ладонь. — Пока ты ублажаешь здесь… — чувствовалось, что она подыскивает словечко покрепче, — своё пугало, я должна смирно сидеть и ждать?       — Можешь не смирно, можешь вольно. Да, Катенька? Смирно ведь не сидят, а стоят, правильно? Нужно будет у тестя уточнить. Он у меня подполковник, — пояснил я Кирюше, и видя, как белеют ее губы от ярости, продолжил издеваться. А нехрен Катьку оскорблять. — И насчет пугала, Кирюша, ты тоже погорячилась. Если бы ты могла видеть себя со стороны, когда ты устраиваешь скандалы с истериками, ты бы поняла, что отгонять ворон на поле лучше тебя не сможет никто.       — Хватит, Андрей! Хватит! Сейчас ты перешел границу, и мало тебе не покажется. Ты окружил себя потаскухами и решил, что все тебе сойдет с рук? Подстилки в приемной тебе показалось мало? Притащил уличную девку с панели? Мог бы найти кого-то покрасивее, или для этого представления ты выбирал на самом дне?       За «девку с панели» я дал бы ей по роже с превеликим удовольствием… Но!.. Но для этого пришлось бы выпустить Катину руку, оставить ее одну, дрожащую от страха. Поэтому я и решил сделать контрольный выстрел словесно.       — Кирочка, для того, кто был вынужден спать с тобой, любая девка покажется королевой.       — Я по горло сыта твоими изменами, твоими издевательствами, твоими представлениями, — завизжала Кира. — Если ты думаешь, что я хоть на секунду поверила, что ты мог жениться на этом монстре, то ты меня считаешь за слабоумную. Ты бы к ней и прикоснуться не смог!       — А ты и есть слабоумная. Ты же видишь, что я не просто касаюсь жены, а делаю это с удовольствием, но упорно стараешься не верить своим глазам, — второй рукой я приобнял Катю за талию и нежно поцеловал ее в шею возле ушка.       — Ничего, Жданов, ничего, очень скоро тебе станет не до представлений со своей пробл@дью. Я не дура и отличить настоящую страсть от игры я уж как-нибудь смогу.       Это был перебор! Любому терпению когда-нибудь приходит конец. Как она посмела так оскорблять мою жену? Планка упала, белый лист снова опустился перед глазами, и если бы не Катюха, я бы уже сидел, а Киру бы хоронили.       Я вообще поражался полному отсутствию Катиной реакции на Кирины визги и оскорбления. Она стояла безмолвно соляным столбом и только дрожала да краснела-бледнела. Я понимаю, что боялась, но она же хотела побороть в себе этот страх. Так замечательно разобралась с Милко и Яриком, и нате вам… онемела.       POV Катя Жданова.       Поражался он! Надо же, какой у нас Андрюшенька паразительный (не от глагола «поражаться», а от существительного «паразит»)! Да я вообще не слышала его бывшую. Я и видела-то с большим трудом ее беззвучно открывающийся и закрывающийся рот, перед глазами все плыло, как в тумане. У меня вообще центр жизни сместился в низ живота, как бы не было стыдно в этом признаться. И мыслей никаких не было, кроме одной, которую и мыслью-то назвать трудно, скорее это была просьба: «Господи, спаси и помилуй», — повторяла я про себя без конца. Только Он что-то не спешил мне на выручку. Посматривал с высоты своего положения на то, как дьявол меня соблазняет, и не вмешивался. Небось еще и посмеивался, глядя на эту забаву.       Финальный аккорд прозвучал, когда муж поцеловал меня в шею. Огромные мурашки, величиной с жука-голиафа* забегали по всему телу. Мозг отключился полностью, даже Бога призвать на помощь я уже не смогла.       POV Андрей Жданов.       У меня жена гений! Честное слово я не вру. Она гениальный экономист, потрясающий психолог и непревзойденная актриса. Непревзойденная! Бернар, Лорен, Фрейндлих и Мордюкова должны были бы нервно покуривать в сторонке, если бы Катька вышла на сцену.       Я-то думал, что она дрожит от страха, и молчит от страха же, но оказалось, что она просто готовилась к выходу на подмостки. Я уже готов был отправиться в тюрьму за убийство, но Катя вдруг сама прижалась ко мне и громко зашептала:       — Что же ты делаешь, Андрюшенька? Я же не железная, а мы на работе, сюда в любой момент может кто-то войти. — честное слово, у нее даже взгляд затуманился, голос сел, а дыхание стало частым и прерывистым, вот как Катюша играла! Потом она, как бы собралась силами и оттолкнула меня. Бросила взгляд на Киру и заговорила строже, но так, словно Воропаевой и вовсе тут не было. — Андрей, ты же знаешь, что я завожусь с пол оборота. А я тебе не Вика, и не твоя бывшая, чтобы развлекаться в рабочее время и на рабочем месте. Так что… «не возбуждай меня без нУжды»**, прошу тебя. Потерпи до дома. — тут Катька метнула быстрый взгляд на Киру и, с нескрываемым удовольствием, добавила. — Милый, знаешь, я думаю, что из гостевой нужно сделать нашу спальню. Все-таки там душ, это удобно. Во всех смыслах удобно, — кокетливо хохотнула она. И вдруг, словно только увидела Воропаеву, смутилась, но как-то не очень смущаясь, и обратилась к ней напрямую: — Простите, Кира Юрьевна, я вас не заметила. Вы должны меня понять, мы обе знаем, что когда Андрюша начинает прелюдию, — вот черт, откуда она слова-то такие знает? — устоять невозможно. Все вокруг перестает существовать. Дайте мне секундочку, и мы вернемся к работе. Вот балда, — она шутливо стукнула меня по груди, — ну ладно я ничего не соображала, но ты не мог не заметить свою бывшую, нужно было как-то сдерживаться, Андрюшенька.       С этими словами Катюха прошла к своему месту, уселась за президентский стол, на какую-то секунду опустила голову, а когда она ее подняла, перед публикой уже сидела деловая, жесткая и требовательная начальница. Я и то охренел от этого entrée*** примадонны на сцену нашего провинциального паноптикума, что уж говорить о таком рядовом зрителе, как Воропаева. У нее не просто челюсть отвисла, да несколько остекленели глаза, она сама, как жена Лота, превратилась в соляной столб.       — Кира Юрьевна, присаживайтесь, — и Юрьевна, как кролик перед удавом послушно приблизилась к столу и присела. — Давайте ваш отчет. — она и отчет протянула безропотно.       Катюша начала читать документы, периодически покачивая головой и потирая пальчиками подбородок, это продолжалось, не минуту и не две, ведь жена действительно изучала документы, а не делала вид, а Кира сидела не шевелясь, все с тем же неподвижным взглядом, казалось, что теперь на нее напал столбняк.       — Кира Юрьевна, все неплохо, но у меня есть просьба. Пожалуйста, возле каждой позиции напишите ответственного за ее исполнение.       — Что?       — Меня интересует, кто конкретно выполнял ту или иную позицию.       — А-а-а-а! — закричала вдруг Кира, очнувшись. — А это ты видела? — она сложила пальцы в фигу и сунула Кате под нос. — Еще не хватало, чтобы всякая шлюха моего жениха раздавала мне приказания. Позиции тебе? Больше ничего? А может тебе еще позы продемонстрировать, которые Андрюша любит?       — Спасибо, не нужно. С позами мы с Андреем разберемся сами.       — Ах ты, потаскуха! Ты пробл@дь, дешевая пробл@дь! — Кира попыталась через стол дотянуться до Кати, но в эту секунду за нашими спинами раздался мой самый любимый голос:       — Кирюша! Ты, и вдруг мат? Какой моветон…