И немножко о столбах...
11 мая 2017 г. в 12:43
POV Катя Жданова
Едва за Милко закрылась дверь, Андрей попросил Вику сделать небольшой перерыв, посмотрел на меня восхищенными глазами, и так нервно начал покусывать нижнюю губу, что на какой-то момент мне даже показалось, будто я… только вы не смейтесь, пожалуйста… будто я ему нравлюсь и он сейчас бросится меня целовать. Размечталась! Увы, не мной Андрей восхищался, не мной. Его обрадовало, что Милко остался в «Zimaletto». За один миг взлета и падения я обессилила так, как даже разговор с Милко не смог меня подкосить.
— А ты, и правда, умница, Катюха.
— Лучше бы я разгрузила вагон угля, — подумала я вслух, имея в виду последние несколько секунд.
— Устала?
— Нет! Ничего я не устала, — буркнула я много злее, чем мне бы того хотелось. — Лично мне никакого перерыва не нужно. Можно приглашать Ветрова или Воропаеву.
— А почему не Ромку?
— А сам не понимаешь?
— Нет.
— Правильно. Зачем свой мозг напрягать, когда умница Катюха есть? — плакать хотелось ужасно.
— Началось. Что опять не так?
— Все так, извини.
Ну, что я за дура такая? Разве он виноват, что я в него влюбилась по уши? И разве обязан полюбить меня за мою любовь, да еще на второй день знакомства? Нет, нет и нет! Это в него можно влюбиться с первой секундочки, вон он какой красивый и притягательный, а я какое-то серое бесполое существо, меня-то за что любить? За мою прекрасную душу и светлый ум? Так кто тебе сказал, Пушкарева, что душа у тебя прекрасная? Ум заметен, вот ум он и оценил: «А ты, и правда, умница, Катюха». Так что мне еще нужно?
— Ну, и почему Ромочку на закуску?
— Потому что после всех змей, хочется глотка чистой воды, — соврала я.
— Это Ромка глоток чистой воды?
— Конечно. Он мне даже стихи читал.
Ой, мамочки! Что же это делается? Я совершенно не могу адекватно реагировать на Андрея. Совершенно. Вот что мне стоило сказать ему правду? Что, мол, Ромку я оставила на закуску, потому что он наши уши сейчас в приемной. Так нет же, брякнула про стихи. Зачем? Чтобы вызвать ревность? Катя, очнись, какая ревность? Пустое место не ревнуют! А ты для него пустое место и то, что ты принимаешь за ревность, это просто чистейшей воды чувство собственничества, типо (как он сказал), что мое, то мое.
Да? А зачем он тогда меня успокаивал? Зачем обнимал, прижимал к себе? А просто ему нужно, чтобы я была в адеквате. Мозги мои ему нужны, вот и все. Только это он зря, я не могу после его прикосновений адекватной быть, потому что я… у меня… мне… Да, я хочу его. Ужасно хочу. Стоит ему только дотронутся до меня, только случайно задеть рукой мою руку, не говоря уж об объятьях, как меня всю током бить начинает, и внизу живота становится так жарко, как будто туда кипятком плеснули. Только не больно, а приятно. Так даже с Денисом не было никогда.
POV Андрей Жданов.
Ну вот что она за человек? Ведь еще пару секунд назад все было прекрасно, я гордился ею, меня прямо распирало от нежности и восторга, от того как мы слажено работали в паре, как понимали друг друга. И вдруг поворот на сто восемьдесят градусов. Сидит набычившись, а я должен гадать, что же произошло и не аукнется ли ее новая обида новыми неприятностями.
А может, это не обида? Тогда что? Ее настроение изменилось, когда я заговорил о Ромке. А может, он ей нравится? Ну, конечно! Поэтому Катька и завелась, что я собрался Ромку убрать из десерта. Блин, стихи он ей, видишь ли читал! А значит, плевать на работу, плевать на все, губки надуем и будем ждать любовных серенад, так что ли? А вот хрен ей, а не Ромочка, тоже мне, глоток чистой воды. Эта «чистая вода» уже омыла столько постелей, что там не глоток, там море-океЯн плещется.
— Екатерина Валерьевна, будьте так добры оставить свои амурные приключения на после развода, или хотя бы на после работы, и не на виду у всех. У нас, кажется, был уговор. А если вам так нужен глоток чистой воды, то я попрошу сейчас Викторию сбегать к роднику, — я заводился с каждым, произнесенным мной словом, все больше и больше.
— Андрей, говори тише. Вовсе не обязательно, чтобы все слышали, что мы ссоримся. И не сердись на меня, я пошутила. Ромку я оставила на закуску потому, что он наши уши сейчас в приемной. Причем после того, как люди уже выходят из кабинета. И что это очень важно, что только так мы сможем узнать удалось ли нам переломить ситуацию.
— Ну, ты и дурища, Пушкарева. Нельзя было сразу так и сказать?
— Я не дурища, ты сам сказал, что я умная. И я не Пушкарева, я со вчерашнего дня Жданова.
Она кокетничает со мной? Или мне это показалось? Тоже мне кокетка. Господи! Ну, за что мне все это?
— Так кого приглашать?
— Ветрова, у меня к нему несколько очень серьезных вопросов.
— Виктория, пригласите, пожалуйста Ярослава Борисовича.
Вот когда я по-настоящему охерел, и это еще слишком мягко сказано. Я смотрел, как Катя и Ярик бросают без перерыва шары друг другу, апеллируя такими понятиями о которых я и не предполагал. Вот вы когда-нибудь слышали об авалях, делистингах, ажио и дизажио? Я — нет! А эти двое ругались на всей этой тарабарщине, как два китайца, говорящих на родном языке.
— Да? А вот мне кажется, что в третьей строке вы совершенно забыли прописать источник бутстрэппинга. Да и обоснование вливания дотаций, например, в «Малютку», я не вижу. Андрей, для чего «Zimaletto» бутстрэппинговало «Малютку»? Что это за компания?
— Чего делала? — спросил я.
— Финансировала, приобретала для них ресурсы, причем без увеличения акционерного капитала. Я хочу знать, что это за фирма и кто собрался прибрать ее к рукам, Ярослав Борисович?
— Катерина Валерьевна, я всего лишь финансовый директор. Мне дают поручение, я его выполняю.
— Кто конкретно дал вам именно это поручение, и где приказ?
— Я… я не помню. Я должен посмотреть всю документацию и финансовый полный отчет.
— Я надеюсь, что к Совету директоров вы сможете дать ответы на все вопросы. Иначе следующий Совет, увы, обойдется без вас, — жестко, зло и даже с сарказмом завершила аудиенцию Катюша.
— Кать, ты думаешь, что он подворовывает? — спросил я, когда Ярослав закрыл за собой двери.
— Любой финдир себя не забывает, но этот, этот просто обнаглел. Он не подворовывает, он ворует! О! Глянь… «Малютка»… — Катя захохотала. — Компания по пошиву эксклюзивной детской одежды.
— Ты чего смеешься?
— А ты посмотри, и тебе тоже весело станет.
Я взглянул на экран компьютера. Мда… Наших вливаний больше, чем всех их активов. Крутая фирма на три швейных машинки, причем не промышленных, а домашних. И нахрена она нам?
— Андрей, нужно Кольке отправить отчет Ветрова по факсу. Срочно! Он все-все раскопает, а мне этим некогда заниматься.
— Не надо по факсу. Я знаю, что сделаю. Вика, срочно пришли ко мне Короткова.
— А это еще кто? — спросила Катюха. Ответить я не успел.
— Разрешите, Андрей Павлович?
— Входи, Федя. Держи эту папку, пусть Виктория ее упакует, и езжай ко мне домой. Передашь хлипенькому очкарику, который откроет тебе двери. Все понял?
— Все.
— Пулей, Феденька, пулей!
— И что это было?
— Ты о чем, Кать?
— Я о «хлипеньком очкарике», дорогой.
— Ничего, я просто…
— Ты просто постарался унизить Николая. А унизил себя. Ты такой же, как твой террариум. Недаром говорят, что рыба гниет с головы. Полагаю, что при других обстоятельствах ты на пятиминутке вел бы себя ничуть не лучше того же Милко.
Господи! А ведь все выглядит именно так, как говорит Катюша. Только это неправда, все еще хуже! Я, кажется, ревную эту... эту... свою жену к каждому столбу...