Alea jacta est (Жребий брошен)

      POV Катя Жданова.       Андрей бросился в приемную, чтобы навести порядок в своем курятнике, крикнув мне, чтобы я не высовывалась. Вот же петух! Завел себе кучу кур, а сам и с одной-то справиться не в состоянии. Я вовсе не о сексе говорю. Тут то он, как мне кажется, может справиться не с одним курятником, а с десятком, зато все остальное… Ну, знаете, там любимая курица, младшая курица, курица, несущая золотые яйца, и чтоб дисциплина, и чтоб все по-ранжиру, примерно, как в гареме, так это — нет!       Я и не собиралась высовываться, мне и в кабинете общения с его курами за глаза хватило и за уши. А вот послушать «театр у микрофона» мне было любопытно, и я послушала. Вначале транслировали склоку и гадость, а потом… Потом сердце мое забилось так сильно, что я испугалась, как бы по ту сторону двери не услышали его стук.       — Я слишком уважаю и люблю свою жену, чтобы продолжать кувыркаться с тобой.       — А еще позавчера не уважал и не любил?       — А позавчера Катя еще не была моею женой, Викуся.       — Ты уволишь меня?       — Нет, если ты сумеешь сохранить наши отношения, как деловые и не станешь даже пытаться ко мне приставать. Я ведь прекрасно понимаю, что тебе нужна эта работа. И ты меня, как секретарша, очень устраиваешь. Но одна тучка на лбу Катюши и ты получаешь выходное пособие.       «Одна тучка на лбу Катюши и ты получаешь выходное пособие»… Он расстался с Викой! Скорее всего я была всего лишь предлогом, но это неважно. «Одна тучка на лбу Катюши»… Господи! Как же я его люблю!       Дальнейшее было неинтересно, и я бросилась к столу, чтобы меня не застукали.       — Уч­ти, я приг­ла­шу спе­ци­алис­та, — сказал Андрей Вике, появляясь в дверях кабинета. — И вот еще что. В буфет мы не пойдем, мы с Катюшей уже завтракали, так что собери-ка ты через десять минут начальников всех отделов в конференц-зале на экстренную пятиминутку. И приготовь нам только по чашечке кофе. Мне как всегда, а Кате не очень крепкий.       — Может Катерине Валерьевне лучше чай с мятой? — услышала я Клочкову. — Беременным кофе не очень полезен.       — Катюша, — Жданов посмотрел на меня, — тебе чего?       — Чай с мятой. Спасибо Виктория Аркадьевна, — крикнула я.       — Не за что. И если можно, то просто Вика.       — Договорились — сказала я Клочковой и посмотрела на подходившего ко мне мужа. — Андрюш, а зачем пятиминутка?       — Хочу всем и сразу тебя представить, и прекратить все сплетни и разговоры, — он подошел так близко, что у меня закружилась голова, по хозяйски притянул к себе. Это было так приятно, что я не сразу начала сопротивляться, а пока я раздумывала вырваться или остаться в его объятьях, он наклонился ко мне и шепнул: — Веди себя как влюбленная, в кабинете могут быть камеры.       Меня словно ушатом холодной воды окатили. Вот тебе, Катенька, и «тучка на лбу». Больше всего мне захотелось сейчас заплакать, ну, или в крайнем случае, применить приемчик, который мне Колька показал — коленом да в пах врагу. Но я только широко улыбнулась гипотетическим камерам и прошептала Андрею в ухо:       — Отпусти. Если нас записывают, то запись может дойти до моего жениха, а меня это не устраивает.       — Вот как? Он уже не просто любимый, но и жених? — все так же делая вид, что шепчет мне милые глупости, прошипел Андрей зло. — А я-то, дурак, расстался с Викусей.       — Ну, и зря! Это же так удобно, нужно только убрать камеры из кабинета и все будет шито-крыто. И далеко ходить не надо, чтобы удовлетворить свою похоть, и стол такой прочный.       — Значит, ты против Вики не возражаешь? — если бы глазами можно было поджечь, от меня бы уже осталась только горстка пепла.       — Что ты, милый, я даже против целого курятника не возражаю, лишь бы все было за семью печатями. Кто я такая, чтобы возражать, какое мне дело до твоих любовниц? Кстати, Андрюша, надеюсь, ты тоже не возражаешь против моих встреч с моим любимым мужчиной.       — Возражаю, за тобой может быть слежка.       — Тогда, может, договоримся, что пока ты тут будешь развлекаться с Клочковой, мой жених будет приходить ко мне?       — Куда? В мой дом? — взревел Жданов. Мне все-таки удалось ему вмазать коленом в пах, пусть и не физически.       — Ну, да, а что? Ты возражаешь? — на голубом глазу ответила я. — И не кричи, веди себя, как влюбленный, тут могут быть камеры.       — Погоди, Катя, я кажется понял. Я что, чем-то тебя обидел?       — Нет, милый, ну что ты. Чем ты мог меня обидеть?       — Тогда я ничего не понимаю.       — Да, я заметила. У тебя с понималкой напряженка.       Со стороны могло показаться, что это воркуют два голубка, а между нами уже во всю сверкали молнии. Что-то срочно нужно было делать, скоро пятиминутка, только я никак не могла придумать что, обида застила мне разум. Хорошо, что Андрей оказался умнее и добрее меня. Он схватил меня в охапку и потащил в третью дверь. Не в ту, которая вела в конференц-зал, а в ту, которая была рядом с его, а теперь уже нашим, столом.       Это была то ли кладовка, то ли чулан, в ней был спертый воздух и пахло как в архивах, но главное, что здесь было темно и Жданов не мог видеть, как я зажмурилась, чтобы не дать себе заплакать. Камер в ней точно не было, но Андрей вместо того, чтобы выпустить меня из своих таких сильных и сладких объятий, только плотнее прижал меня к себе, начал гладить по голове и жарко шептать.       — Катенька, помнишь, что я сказал тебе на ступеньках у квартиры твоих родителей? Что я тебя никогда не обижу. А сам уже второй раз обидел. Я не нарочно, девочка. Просто у меня никогда раньше не было хрусталя и я не умею с ним обращаться. Ты обиделась, что я так по хозяйски тебя обнял?       Вот дурак! Ну, какой же он дурак. Как он не понимает, что я обиделась совершенно не на это, а на то, что обняв меня, он тут же опустил меня на землю, сказав, что это лишь игра! А может это и хорошо, что он не понимает? Ну, конечно же хорошо, я же сама не хотела, чтобы он догадался о моих к нему чувствах.       — Да. Я же не кукла. Надо хотя бы предупреждать.       — Ох, какая же ты дуреха. Катя, а как я мог тебя предупредить? Что? Сказать, мол, давай поиграем в молодоженов? Я не мог, ты же знаешь, что все…       — Должны думать, что брак у нас самый настоящий, — закончила я за него.       — Вот именно. Ты больше не сердишься?       — Не сержусь. Только… здесь камер нет, зачем ты меня обнимаешь?       — Не знаю, хотел тебя успокоить. И сам пригрелся. Катька, с тобой так здорово, когда ты не злишься и не обижаешься. С тобой и спокойно, и надежно, и… и… В общем, хорошо. Как с другом.       — Ты предлагаешь мне дружбу?       — Да! Нет!.. Я не знаю. Вдруг твой жених будет против.       Я только открыла рот, чтобы сказать, что мой жених против не будет, как в кабинете раздался Викин голос.       — Андрей Павлович, вы где?       — Мы здесь, в каморке, разбираем архивы.       — Без света? Ой, простите! Кофе и чай у вас на столе. Начальники отделов собрались в конференц-зале.       — Спасибо, Виктория, можешь идти.       — Ой, как стыдно, Андрюша. Знаешь, что она подумала?       — А нам-то какое дело? Пусть думает, что хочет. Мы молодожены. Ты успокоилась?       — Да.       — Ну, тогда пойдем.       — Пойдем, только отпусти меня.       — Кать.       — Да.       — Это Коля?       — Что Коля?       — Ты Кольку любишь, да?       — Не твое дело. Пойдем, нас ждут в конференц-зале…