Alea jacta est (Жребий брошен)

      POV Андрей Жданов.       Всевышний сжалился и надо мной, и над нею. Катя стояла, зажмурясь от яркого солнечного света, и словно нежилась в его лучах. Она не видела, что я окаменел в дверях соляным столбом, что смотрю на нее и не могу шевельнуться. Мне удалось покинуть ее комнату незамеченным и даже закрыть за собой дверь, не потревожив ее покой.       Удивительно, но в тот момент, когда я разглядывал ее молочно-белую высокую девичью грудь, тонкую талию, плоский живот с нежным темным треугольником внизу, ее длинную шею и точеные стройные ноги, в этом не было ничего плотского, похотливого или непристойного, я смотрел на произведение искусства. И воспринимал увиденное, как произведение искусства. У меня нигде и ничего даже не шевельнулось. Возможно, именно поэтому я и не посчитал, что сделал что-то постыдное, например, подсматривал за девочками в раздевалке или за тетеньками в бане, как в детстве. Я просто смотрел на экспонат в музее, не более. Ну, право же, я ведь не извращенец и не маньяк, чтобы хотеть статую или девушку на картине.       Единственное, о чем я пожалел, так это о том, что не видел «Обнаженную с полотенцем» (а я именно такое название дал этой картине) до моего похода по магазинам, иначе я купил бы совершенно другие наряды. Наряды, которые подчеркивали бы все прелести ее фигуры.       POV Катя Пушкарева.       Не даром у меня на лбу написано: «Дура», нет, не даром. Дура, она дура и есть. И от этого почетного звания меня мой мега-мозг никак защитить не может. Всего-то один умный поступок в жизни сделала — вышла замуж по расчёту, так нет же, мне обязательно нужно было всё испортить, влюбившись в собственного мужа. Я бы может и справилась со своими к нему чувствами, но зачем он был таким добрым ко мне, таким внимательным? Зачем?       В первый же вечер в доме у Андрея я почувствовала себя такой свободной, какой никогда не была раньше. Никто мне не указывал, что мне есть, во сколько ложиться спать, и даже о том, что перед сном нужно чистить зубы, мне тоже никто не напоминал. При этом нельзя сказать, что муж не заботился обо мне — заботился! Отдал мне свою лучшую комнату, старался накормить последним пирожком, но как-то ненавязчиво. И право принимать решение было за мной, и никаких санкций за самоуправство не следовало. А еще, Андрей вступился за меня перед папой, а еще сказал мне: «моя маленькая», и это было так… так… так трогательно, словно я и в самом деле ему не безразлична. У меня так сильно забилось сердце при этих словах, что я испугалась и сразу полезла в бутылку. В общем, спать я пошла уже по уши влюбленной в Андрея.       Как ни странно, уснула я сразу, то ли потому, что устала, то ли потому, что день был насыщен событиями по самое «не хочу», то ли потому, что с утра меня ожидала новая работа и куча неприятностей, в виде бесплатного приложения к ней. Например, таких, как бывшая невеста моего мужа, его родители и целый штат его сотрудников. И будет чудом, если все они выживут при виде жены наследного принца.       Ровно в семь утра меня разбудил звонок будильника, раздающийся откуда-то из глубины квартиры. Спать хотелось зверски, но я заставила себя пойти на кухню поставить чайник и нарезать на всех бутербродов, потом, чтобы все-таки проснуться, я долго стояла под струями горячей воды и закончила контрастным душем. Обмотала мокрые волосы большим махровым полотенцем и открыла дверь в свою комнату и собралась выйти, но яркий луч, смотрящего в окно солнца, на какое-то мгновение ослепил меня и я зажмурилась. Помню, я еще подумала, что это здорово — понежиться в утренних солнечных лучах, как мне показалось, что кто-то на меня смотрит. Приложила ладонь козырьком к глазам и открыла их. Слава Богу, мне показалось!        — Андрей, ты проснулся? — постучала я в двери спальни мужа.       — Проснулся.       — Тогда выходи завтракать, нам скоро ехать на работу.       — Иду! А что будем делать с Колюней? Будить? — донеслось из-за двери.       — Не трогай его, как только запахнет едой, он сам проснется. Омлет будешь?       — Буду!       Я прошла в кухню, быстренько приготовила огромный омлет на троих, смолола кофе и поставила джезву на огонь. Не люблю кофе, сваренного машиной, какой-то он бездушный получается. Зерна нужно молоть и сразу варить, добавляя в турку частичку души, тогда и только тогда на выходе получается настоящий кофе.       — Ты что на себя напялила? — раздался истошный вопль сзади.       Я вздрогнула от неожиданности, резко обернулась и выпустила из рук джезву, теперь мой муж заорал что-то гораздо менее членораздельное, зато с большим жаром, а если очень прислушаться, то в его крике можно было различить знакомые слова, такие, как «мать» и прочие непечатные, но в основном это все же был протяжный вопль боли. Ну, правильно, не ори на жену, когда у нее в руках кипяток, или там сковородка, иначе может быть очень больно.       Это я сейчас хохмлю, а тогда жутко испугалась, когда кипящий кофе залил его джинсы, начиная с причинного места. Я-то ему жена, конечно, фиктивная, но это вовсе не значит, что мне плевать, если я его оставлю бесплодным импотентом.       — Немедленно в душ, стаскивай с себя все, и холодной водой поливай, слышишь! — кричала я, стараясь переорать его вой.       — Что тут у вас происходит? — от наших воплей проснулся Колька.       Сориентировался он быстро и погнал меня с кухни, а потом, когда все было позади и мы молча завтракали, поедая остывший омлет и подмоченные кофе бутерброды, Николай вдруг дико захохотал.       — Видишь, Андрюха, что бывает, когда муж манкирует своими супружескими обязанностями. Это ж Катька! Она ж как Карандышев, с криком: «Так не доставайся же ты никому», решила убить в тебе мужика.       Мне захотелось придушить Колюню, но я, неожиданно для себя самой, расхохоталась.       — Не будет кричать под руку. Кстати, Андрей, что ты такое кричал?       — Я кричал? Ах, да! — он хлопнул себя рукой по лбу. — Ты что на себя напялила? Я же тебе в комнату еще вчера пакеты с нормальной одеждой поставил. Зачем ты снова влезла в свой вчерашний костюм? Иди переодевайся.       — Не буду, мне и в моем не жмет.       — Конечно не жмет, он на пять размеров больше, чем тебе нужно. Что значит, не буду? Катя, ты моя жена и должна соответствовать.       — Серьезно? Об этом нужно было предупреждать до ЗАГСа, но тогда ты промолчал. Тогда я тебе и такая годилась. Не было такого уговора, что я должна измениться.       — Кать, но это само собой подразумевалось.       — Неправда! Ты сказал, что готов жениться на первой встречной, и женился на первой встречной. Ну, не повезло тебе с ней, что поделать?       — Катя, а зачем ты тогда вчера по магазинам ходила?       — Так ведь ты меня от маменьки с папенькой увел в том, в чем я стояла, надо же мне было хоть что-то на смену себе купить, — ехидно сказала я. — Но ты же выбросил то, что я себе купила. «На­де­юсь, и ты не бу­дешь на ме­ня в оби­де за то, что я выб­ро­сил твои по­куп­ки и ку­пил те­бе то, что при­лич­но на­деть на жен­щи­ну. Я хо­чу те­бе по­мочь, по­нима­ешь? Раз­ве луч­ше бы­ло бы, ес­ли бы я про­мол­чал, а ты сно­ва вы­ряди­лась бы, как»… — процитировала я его дословно, стараясь говорить баском и от себя прибавила: — пугало. Да, я пугало. Не нравится, можем подать на развод.       POV Андрей Жданов.       Обиделась. Вот дуреха!       — Катюша, ты не надейся, развода я тебе не дам. Ты лучше прости меня, переодевайся и поехали.       — Не буду! Я тебе не кукла, которой хозяйка покупает наряды и переодевает ее по своему усмотрению.       — Катенька, ты же будешь вторым человеком в «Zimaletto», ну не может вице-президент Модного Дома носить такую одежду. Не может. — я чуть не сказал, что прятать такую фигуру, это преступление, но слава Богу, сумел благоразумно промолчать.       — Ты просто меня стыдишься!       А вот это было ниже пояса. Хочешь проверить стыжусь ли я? Решила поэпатировать? Ладно! Посмотрим, что ты вечером запоешь, девочка.       — Я стыжусь? Хочешь позориться? Поехали в чем стоишь!