Сдерживая выдох.

Почему человек вообще может и имеет право отдавать свое сердце кому-то? Почему он может запросто найти владельца для этого дурацкого органа и зачастую выбор падает на не тех людей? Почему найденный владелец стремится избавиться от его новой собственности как можно быстрее, стараясь нанести еще больший урон, чем от простого ухода, стараясь растоптать каждую клеточку человека, который ему доверился? Лидия не знала. Сегодня она никак не могла сосредоточиться на работе. Женщина сидела в своем личном кабинете и никак не могла собраться с мыслями, которые сплелись в ее голове в огромный узел. Ей нужно было срочно завершить один проект, а в голове не было ни одного нужного решения. А в голове были лишь хаос и разрушение. «Я должна быть сильной, - внушала себе Лидия, - должна суметь выстоять и пройти через все происходящее». Сегодня после работы Стайлз привезет Бена, а это значит, что впереди у нее будет веселый вечер с сыном, о котором она мечтала с того самого момента, когда Стилински и Бен были у нее в последний раз. Они постоянно созванивались по скайпу, и Лидия даже разговаривала со Стайлзом, но это не могло заменить реального присутствия сына рядом, да и что скрывать, не только сына. Лидии казалось, что с того вечера прошла целая вечность, на самом же деле всего лишь несколько дней, настолько длинных и мучительных, ночей, настолько утомительных и бессонных, что уже не хватало косметики скрывать свои темно-фиолетовые круги, залегшие под глазами. От этой безысходности Лидии хотелось лезть на стену. В ее голове была сплошная каша, которую она не знала, как расхлебать. В нее уже просто не лезло. Она была сыта по горло всем происходящим, и ее уже тошнило от одного и того же блюда на завтрак, обед и ужин. И Лидии определенно был нужен отпуск, она должна была восстановиться после всего случившегося, иначе она точно сойдет с ума. Сегодня утром ее юрист прислал по почте бумаги, которые надо было подписать, чтобы развестись. Увидев два плотных синих конверта, она без сил, со всей злостью, что только была в ней, бросила их в гостиной на журнальный столик, а после взяла ключи от машины и поехала на работу, думая, что сможет отвлечься и хотя бы часик или два не будет думать о семейных проблемах. Как же это было наивно с ее стороны. Устало закрывая все рабочие вкладки в компьютере, женщина взяла свою кожаную сумочку на длинном ремне и уверенно направилась к кабинету босса, чтобы поговорить с ним об отпуске. - Том, мы не могли бы поговорить? – постучавшись, Лидия заглянула в кабинет директора, который в этот момент что-то печатал на компьютере, нахмурив грозные дуги бровей. - Да, конечно, проходи, - он легко улыбнулся, отчего строгие черты его лица стали мягкими и располагали к разговору, и кивнул ей головой. Том был смуглым, высоким и стройным мужчиной, лет сорока пяти. Черный костюм всегда сидел на нем идеально, а со вкусом подобранные галстуки говорили о его педантичности и сдержанности. Он был минималистом, поэтому единственным украшением его кабинета служило огромное окно во всю стену, из которого открывался удивительный вид на Бэйкон Хиллс, и пара горшков с цветами на комоде напротив рабочего стола. – Выглядишь довольно уставшей, - сказал он, окинув Лидию внимательным взглядом с ног до головы. Она стояла в простых бежевых лодочках на невысоком каблуке, в узкой ярко-оранжевой юбке ниже колена и в белой полупрозрачной рубашке без рукавов. Ее рыжие волосы были собраны в высокий хвост на макушке, а под удивительно зелеными глазами залегли фиолетовые мешки, которые Лидия уже не могла скрывать за макияжем, как бы сильно она не пыталась. - Все в порядке, - она улыбнулась, внимательно глядя на директора, остановившись напротив его рабочего стола. - Как продвигаются твои дела с разводом? – спрашивает мужчина, а затем кивком головы приглашает Лидию присесть в большое мягкое кресло около окна. Она медленным шагом проходит вглубь просторного кабинета и садится в мягкое белое кресло, отводя взгляд на красочный пейзаж, открывающийся с девятого этажа офисного здания. Сегодня небо хмурилось сильнее самой Лидии. - Сегодня пришли бумаги, осталось только подписать, - ей была очень неприятна эта тема, и уж точно не об этом ей хотелось сейчас разговаривать со своим боссом. О том, что Стайлз и Лидия разводятся, все узнали буквально через неделю после того, как Лидия начала собирать необходимые бумаги. Она не знала, как это все достигло такого огромного масштаба. Может Кира взболтнула что-то лишнее, или она сама во всем виновата, всем видом подавая, что у нее проблемы. В любом случае, весь офис уже гремит об этом целый месяц. Лидия тоже гремит внутри. - Главное, что все в порядке, так? – спрашивает Том, поднимаясь из своего рабочего места, и Лидия едва заметно кивает ему в ответ. – Ты что-то хотела? - Да, - тут же отозвалась женщина, наверное, даже немного резко, - я хотела бы уйти в отпуск. За свой счет, конечно, - Лидия сглотнула злосчастный ком в горле и посмотрела на босса, который смотрел на нее сверху вниз, слегка нахмурившись, словно медленно пережевывал сказанные ею слова. - Я понимаю, что сейчас не самый подходящий момент, но я просто очень устала. Я ничего не могу делать, мне нужно прийти в себя после всего произошедшего, понимаешь, Том? Этот месяц был слишком трудным, мне нужно немного отдохнуть и восстановиться, - она тяжело задышала и стала нервно сминать пальцы рук, надеясь на то, что шеф не будет сильно ругаться и переживать из-за этого. - Лидия, я, конечно, все понимаю, тебе сейчас несладко приходится, но как же проект, который ты должна сдать уже на следующей неделе? Я не могу тебя так просто взять и отпустить, закончи проект и отдыхай сколько хочешь, - Том сложил руки на груди, внимательным взглядом впиваясь в женщину, что сидела в кресле и казалось слишком ущербной и поломанной. Все ее отчаяние виднелось в ее зеленых глазах и в том, как она говорила и двигалась. - Я передам проект своему заместителю. Я просто не могу его сейчас закончить, не могу, у меня нет сил. Том, я не хочу подвести тебя, но я, правда, не могу. Если ты не отпустишь меня, можешь хоть уволить, мне все равно. В данный момент, работа не является в моем приоритете, - она без сил опустила голову и уткнулась лицом в свои ладони, стараясь скрыться от внимательного взгляда своего босса. Она старалась держать себя в руках, но почему-то выходило из рук вон плохо. Она держалась целый месяц и была просто непоколебима, в сегодня на ней просто нет лица. - Все так плохо? – Том сел напротив Лидии, и стал внимательно всматриваться в ее поникшую худую фигуру, не зная, как ей помочь. - Хуже, чем ты можешь себе представить, - выдыхает она и пожимает пухлые губы, глядя ему в глаза. - Передай проект Эжени, – произнес он спустя пять минут тишины. Лидия посмотрела на него благодарным взглядом и быстро закивала, шумно выдохнув. Поднимаясь с кресла и направляясь к двери, она чувствовала невероятное облегчение и даже некоторую радость, оттого что у нее будет возможность привести себя в порядок. – Жду тебя после пятого ноября. - Спасибо большое, Том, - она одарила его слабой улыбкой и затем вышла из кабинета босса, уверенно направляясь домой, по пути заглянув в кабинет и взяв свой бежевый плащ.

***

Повернув ключ в замке, Лидия открыла входную дверь и прошла в свою пустую квартиру. Она не была ей домом, скорее лишь пристанищем, в котором Лидия коротала свои бессмысленные одинокие дни и совершенно холодные бессонные ночи. Серые стены были доброжелательны, но, теперь уже практически Мартин, а не Стилински, чувствовала свою навязчивость и ущербность. Она чувствовала себя жалкой и такой ненужной. Какие только глупости не придут в больную голову, не так ли? Вот и Лидия несла полную ахинею, снимая каблуки, оставляя плащ на вешалке и ступая босыми ногами по прохладному паркету. Она переоделась в черные лосины и теплый бардовый, скорее даже цвета красного вина, свитер из кашемира с V-угольным вырезом. Сегодня погода была не особо привлекательна: серые тучи закрывали собой обычно голубое небо Бэйкон Хиллс, а из открытого окна в спальне Лидии ветер залетал во всю квартиру, наполняя ее холодом и неуютом. Как вообще квартира может быть уютной, когда в ней кроме разбитой, одинокой женщины и нет никого? Как вообще что-то может привлекать внимание, когда оно расколото и испорченно? Лидия устало опустилась на прохладный пол около журнального столика и, поправив спавший с левого плеча свитер, открыла один из синих конвертов с бумагами о разводе. Она быстро и тяжело выдохнула, и, взяв ручку, стала прочитывать каждое слово. Она не могла поверить, что одной лишь своей закорючкой поставит точку на всем, что между ними было. Поставит точку в каждом воспоминании, где она была счастлива, где переживала, где улыбалась или плакала. Уж кому-кому, но точно не ей это решение давалось легко. Она не хотела развода, но смотреть каждый раз на Стайлза и вспоминать о том, что он сделал, ей не хотелось больше, именно поэтому она не видела другого выхода. Хотелось ей этого или нет, она должна была это сделать. Она не могла иначе, верно? Спустя час долгих раздумий, стоит ли это все того, Лидия дрожащей рукой подписала все необходимое, и оставила подписанные документы на столе рядом с еще одним синим конвертом, и прошла на кухню, где приготовила себе чай с лимоном. В дальнейшем полную холодную кружку можно было обнаружить рядом с диваном в гостиной комнате. Лидия наконец-то смогла уснуть, удобно свернувшись калачиком на большом диване. Она не знала сколько проспала, но разбудил ее дверной звонок, известивший о том, что кто-то пришел. Она нехотя поднялась с дивана и, шаркая босыми ногами по блестящему паркету, проследовала в прихожую. Она постаралась прийти в себя после неприятного дневного сна, и в итоге кое-как взбодрившись, она все-таки открыла дверь. Маленький Бен тут же накинулся на нее с крепкими объятиями и с криками «Мамочка! Как же я скучал!» Она с широкой искренней улыбкой обняла мальчика в ответ, потрепав его по макушке. - Проходите, - она провела свою разваленную семью в гостиную, где все уселись на диван. – Ну, Бен, как дела? - Все хорошо, мам, у тебя есть йогурт? – спрашивает ребенок, тут же вскакивая с софы и направляясь к холодильнику, расположенному на кухне. Может он чувствовал давление между отцом и матерью, может действительно хотел есть, но он не стал долго находится в их компании и сразу же ушел, оставляя их наедине. - Конечно, ешь, сколько хочешь, - она широко ему улыбнулась. – Стайлз, сегодня пришли документы на развод, - сказала она, как только Бен вышел из гостиной, и потянулась к журнальному столику, как вдруг мужчина остановил ее, обвив свои хваткие пальцы вокруг ее худенького запястья. Снова. - Лидия… - он хотел что-то сказать. - Стайлз, если ты о той ночи, когда мы переспали, то забудь, я была пьяная. Это ничего не значит, - она посмотрела на него внимательным взглядом зеленых глаз, не давая ему договорить, и чувствуя, как ее сердце пропускает сначала один удар, затем второй и третий, а после к ним присоединяются и четвертый, и пятый. Вырвав руку из его крепкой хватки, она уже готовилась проиграть бой. - О какой ночи ты говоришь? – недоуменно спрашивает Стайлз и смотрит с полнейшим недопониманием на свою уже практически бывшую жену. Она выглядит крайне уставшей, утопая в этом безразмерном бардовом свитере, что то и дело спадал с левого плеча. Клубничные волосы, собранные в непонятный узел на макушке, показывают всю ее опустошенность. Стопы ее ног стали розоватыми оттого, что слегка замерзли. Сама того не понимая, Лидия показывала ему всю себя, настоящую, с этим застрявшим в гортани криком о помощи. И он ценил это? - О, боже, - выдыхает клубничная блондинка, прикрывает рот двумя руками и затем медленно поднимается с дивана, направляясь к окну, прочь, подальше от Стайлза насколько это вообще было возможно. Просторная гостиная сейчас казалась ей слишком тесной. Она проснулась той ночью, практически недельной давности, и могла с уверенностью сказать, что вся квартира была пропитана его одеколоном. Она видела следы мужских ботинок в прихожей, ей пришлось их вытирать. Она чувствовала вкус дыни на своих губах. Она не могла поверить, что все это лишь привиделось ей. Та ночь была слишком реальной, слишком наполненной чувствами, эмоциями. Она помнила, как ей было хорошо, и как за последующим оргазмом ее накрыло спокойствие и умиротворенность. Она помнила, как плакала на его плече, и помнила, как он ее успокаивал. Это просто не могло быть игрой ее уставшего разума. Не могло. Она отказывалась верить, протестуя всем своим сознанием. - Лидия, о какой ночи ты говоришь? – переспрашивает более настойчиво Стайлз, хмурясь и пожимая плечами. Все это начинает выводить его из себя. - Забудь, Стайлз, просто возьми бумаги и подпиши их, и дело с концом, - выдохнула Лидия, складывая руки на груди, словно защищаясь от чего-то страшного. От чего-то, что сводило ее с ума все это время. От чего-то неминуемого. От Стайлза. - Подожди ты с этими бумагами, что за ночь ты имеешь в виду? – настаивал на своем Стилински, не выдерживая, поднимаясь с дивана и направляясь быстрым шагом к женщине, что уставилась затемненным взглядом в свои босые ноги. Он совершенно был сбит с толку и не понимал что происходит. Лидия начинала раздражать его своей молчаливостью и своим отказом говорить. Он заметил, что она всегда ходила босиком, несмотря на холод или жару. Иногда по ночам, когда они еще спали в одной кровати, Стайлз просыпался от того, что она случайно дотрагивалась до него холодными ногами. И сейчас ему очень хотелось снова проснуться от этого глупого, раздражающего сна. И ему очень хотелось согреть ее, как он делал это много раз до того, как все разрушилось. - А, боже, Стайлз, - она раздраженно прикусила нижнюю губу, отвернулась от него, подошла быстрым шагом к журнальному столику, взяла синий конверт с документами, гласившими об их разводе, и направилась в спальню. Бывший муж проследовал за ней, не задерживаясь ни на секунду. Ему было необходимо все выяснить сейчас. - Лидия, - он смотрел на нее испытывающим взглядом карих глаз, и она чувствовала, как ее стальная броня трескается по швам, постепенно спадая на землю к ее холодным босым ногам. - Что, Стайлз? – чуть ли не в бешенстве крикнула женщина. Он заметил, как тяжело вздымалась ее грудь, словно ей было трудно дышать. - Говори, - он сверлил ее своим взглядом. И деваться было некуда. Больше негде было прятаться. - Ну, дня четыре назад, мне приснилось, что ты был здесь, вот и все, ничего серьезного, - пожала плечами девушка, и широкий свитер снова спал с ее левого плеча, оголяя бледную молочную кожу. И Стайлзу жутко захотелось поцеловать ее выпирающую ключицу и оставить на ней свой след. И он не смог себя сдержать. – Прости, просто сон был таким реалистичным, что… Лидия замерла. Ее дыхание резко прервалось, и она больше не могла произнести ни слова. Она словно впала в ступор и ничего не могла поделать с этим, как бы сильно не старалась снова прийти в себя. Он стоял слишком близко к ней, настолько близко, что наклони он голову еще на один сантиметр, его губы спокойно бы дотянулись до ее губ, а дальше произошла бы, наверное, самая страшная катастрофа в ее жизни: она бы сломалась, поддавшись слабости. Он опьянял ее: его глаза цвета черного-черного кофе и дынные губы, которые на протяжении долгих лет сводили ее с ума. Это тяжело признавать, но их отношения и вправду были тогда на грани. Они практически перестали разговаривать друг с другом, перестали спать в одной кровати, пересекались лишь по утрам и за ужином, но Лидии казалось, что это просто кризис, что они смогут с этим справиться. И она даже собиралась брать отпуск на работе, чтобы провести это время с семьей. А Стайлз не смог. Он стоял к ней сейчас слишком близко, и она задыхалась. И когда он поднял руку, она сразу же прикрыла глаза. Ей не хотелось видеть, как она разваливается при своем собственном муже. Но он лишь раздраженно поправил ее свитер, бессовестно спавший с плеча. - Лидия, мы не обязаны этого делать, понимаешь? – выдыхает он шепотом, и она жмурится, потому что так сильно скучает по нему. Он не убирает своей руки, лишь нежно сжимает ее плечо, внимательно вглядываясь в подрагивающие веки. Она в одно и то же время желала его и ненавидела всем своим существом. Она не могла простить его, не могла переступить через это предательство. Он бы точно переспал с той брюнеткой, не приди Лидия домой раньше. Она хотела, но не могла. – Я не хочу подписывать эти бумаги… - Стайлз, ты должен, - она открывает глаза и смотрит на него где с шесть секунд, а затем прерывает с ним зрительный контакт и опускает взгляд ниже его подбородка. Она видит, как шевелиться его кадык, когда он нервно сглатывает, и видит, как тяжело вздымается его грудь от глубоких вздохов и выдохов. Чувствует, как его горячее дыхание рассеиваться где-то рядышком с кончиком ее носа. Видит, как кожа на его шее покрывается мурашками, как дрожат его губы… Дынные губы. - Мне всегда нравилось, что ты такая упрямая, - слегка ухмыляется он, и перемещает свою ладонь с ее плеча на уставшее осунувшееся лицо. Он приподнимает его за подбородок большим пальцем левой руки и вглядывается в ее глубокие зеленые глаза, которые, при едва заметном освещении спальной комнаты, казались ему темными изумрудами, наполненными солнечным светом, что проходит через кроны тяжелых дубов, осин и елей на крошечную лесную опушку. – Лидия, я люблю тебя… - продолжает он едва слышно. - Мне все равно, Стайлз, - перебивает она его, качает головой и тяжело дышит, прикусывая нижнюю губу и снова жмурясь, словно испугавшись, что в ее взгляде промелькнет что-то, что Стилински не должен увидеть. Она буквально вся задрожала. Слезы наворачивались на глаза. Слезы, которые она не должна была показывать Стайлзу, от которых казалось, что голова раздувается, от которых казалось, не было спасения. - Нет, Лидия, не ври самой себе, пожалуйста, - они стоят в слишком угрожающей близости, и кто-то из них должен сделать шаг назад. Лидия не могла. Она не могла, потому что сзади нее стояла чертова прикроватная тумбочка. И она раздражала Лидию больше, чем Стайлз, который был готов сожрать ее своим кофейным взглядом. И ей было плевать, что тумбочка – всего лишь отговорка, и она могла сделать простой шаг в сторону и избавиться от этого. – Ты запуталась. Просто отключи свои вечно работающие мозги на секунду и представь, что меня больше не будет рядом, что ты чувствуешь? Почему ты молчишь? Почему ты опускаешь свои глаза? Ты бежишь сама от себя! Выглядишь жалкой и измученной, съеденной своими же мыслями! Прячешься в своих мозгах, уверяя свое сердце, что так будет правильнее, что так будет честнее. Но ты сама себе враг… - с каждым словом Стилински повышал на нее голос, и она больше не могла это слышать. Его слова эхом отпечатывались в ее голове и звенели, звенели, звенели внутри колоколами. - Стайлз, ты несешь чепуху! Я живу без тебя целый месяц и, как видишь, еще жива. Моя жизнь не зациклена на тебе. Я могу справиться без тебя, мне хорошо без тебя! – перебивает она его, тоже повысив голос, и слегка толкает его маленькой вспотевшей ладошкой в грудь, заставляя его сделать небольшой шаг назад. Она прерывает этот круг близости и отходит к трюмо, а после опирается на него своей ладонью. – Ты думаешь, это так просто? Что ты скажешь мне пару прекрасных слов, и я поверю? Тебе самому не смешно? – тяжело дыша, говорит она, стоя к нему спиной и стараясь не смотреть в зеркало, лишь краем глаза замечает, как он стоит там, словно не шевелясь. Не двигаясь. - Тогда почему ты отводишь взгляд всякий раз, когда говоришь мне об этом? – Лидия замечает, что он поворачивается к ней и следит за каждым ее движением. Его голос уже не такой громкий и не бьет по барабанным перепонкам, наоборот спокойный и размеренный. Он видит, как дрожат ее вспотевшие ладони, и как подрагивают длинные ресницы, отряжаясь тенью на ее щеках в полумраке спальной комнаты. Видит, как нервно вздымается ее грудь через бардовый свитер, и как ее горячее дыхание опаляет мягкую верхнюю губу, оставляя сразу же исчезающее следы на зеркале. - Как мне доказать тебе обратное? – спрашивает клубничная блондинка, распуская все теми же дрожащими руками свои длинные волосы. Они волной ложатся на ее плечи и спину. Она смотрит себе под ноги где-то с минуту, а затем переводит зеленый взгляд на него. Холодный, отчужденный. - Скажи мне прямо мне в глаза, что я не нужен тебе, - он пожимает плечами, внимательно следя за каждым ее движением. Наступает оглушающая, душераздирающая тишина. Где-то с три минуты они стоят по разные стороны комнаты, а затем она осторожно делает пару шагов к Стилински, облизывает сухие пухлые дрожащие губы кончиком розового языка, сглатывает тяжелый ком горле и внимательно вглядывается в его глаза. Она не моргает около минуты, словно надеясь увидеть в его взгляде какую-то поддержку в этом вопросе. Она словно играет с ним в гляделки, и вот уже когда терпение Стайлза начало лопаться, она тихо, едва слышно, произнесла хрипящим голосом: - Ты мне не нужен, - она выглядела невероятно спокойной. Лидия сказала это так тихо и осторожно, словно боялась разбудить кого-то, кто находился в этой комнате помимо них двоих. Ее голос не дрогнул ни на секунду, и Стайлз даже подумал, что это всего лишь ему показалось. Но вот она - правда. Стоит перед ним, ростом в метр шестьдесят, едва доставая ему до подбородка, с клубничными блондинистыми волосами, растрепанными и такими вкусно пахнущими, лежащими на спине и худых плечах, лежащими на хрупких ключицах и спадающими на лицо, уверенное и непоколебимое. Вот она – Лидия. Стоит непреклонная и сильная. Стилински еще никогда не видел ее такой. Стайлз не любил кофе, черный-черный и без сахара. Поэтому Лидия была его молоком. И теперь, когда его молоко закончилось, он не знает, как дальше пить этот отвратительный напиток, горечью которого раз за разом обжигалось чувствительное горло. Он в полной тишине взял синий конверт, лежащий на постели, а затем направился к выходу из спальни размашистым шагом. Тишина звенела в ушах, и это становилось просто невыносимо. Казалось, пытка никогда не закончится. И Лидия уже собиралась расслабленно выдохнуть, как он вдруг замер в проходе, словно невидимый барьер мешал ему выйти. Он смотрел с несколько секунд перед собой, а затем резко развернулся к ней. Настолько резко, что она вздрогнула. - Знаешь, зачем я сделал это, Лидия? – угрожающим тоном прошептал мужчина, впиваясь в нее взглядом кофейных глаз. Он стоял там, в проходе, в тени просторной комнаты, которая сейчас казалась слишком тесной для них двоих. Снова это чувство. А Лидия молчала, и он злился от этого еще сильнее. Ему хотелось, чтобы она кричала, чтобы она залепила ему пощечину, но чтобы перестала быть такой холодной дрянью. – Мм, Лидия? Ты знаешь, почему я чуть не оттрахал ту девушку? – он смял в руках конверт с документами, и его взгляд казался ей обезумевшим. Она смотрела на него, сжимаясь в безразмерном свитере, надеясь, что он просто уйдет, но в тоже время отчетливо понимала, что этого не произойдет. - Стайлз, уходи, - выдохнула она. Лидия тяжело задышала, словно испугавшись его. – Мне совсем не интересно… Он оказался рядом с ней в одно мгновение, и грубо сжал правой рукой ее челюсть, заставляя замолчать. Она зажмурилась и затряслась всем телом, боясь кинуть на него даже единственный взгляд. Она, худая и обессиленная ни за что бы сейчас не справилась с ним. - А мне все равно, - прошептал он ей на ухо. – Слушай, - выдохнул он со всей ненавистью, а затем продолжил, - я сделал это, потому что ты оставляла и меня, и Бена без своего внимания. Я сделал это, потому что ты, долбанная дура, ты отдалялась с каждым днем и не предпринимала ни одной попытки вернуться. Вспомни, сколько раз я пытался с тобой поговорить? Сколько раз я просил тебя вернуться в спальню, чтобы мы могли проснуться вместе? Сколько раз ты уходила, раньше обычного и возвращалась позже? Сколько раз, Лидия, мм? Я сделал это, потому что надеялся, что если ты увидишь, ты, может быть, очнешься и поймешь, что мы что-то значим для тебя. Но кто же знал, что твоя гордость значит для тебя больше, чем твоя собственная семья, - и с каждым этим злым словом он сжимал ее челюсть сильнее и сильнее, пока наконец не оставил на ее щеках маленьких синяков. Она словно сжалась, уменьшилась, пытаясь спрятаться от него. Лидия никогда не видела его таким. Никогда не чувствовала себя так паршиво, ощущая оставленные им синяки. И она смотрела на него изумрудными глазами, не в силах ответить, ощущая, как проиграла в этой нечестной игре. И ей было жутко стыдно – за себя, конечно же. А затем, он так же резко отпустил ее и ушел, поцеловав на прощание Бена. Лидия стояла еще какое-то время в той же позиции, а после, словно очнувшись ото сна, она прижала правую руку к щекам, чувствуя, как они неприятно болят, закрыла глаза, собираясь с силами, и направилась к сыну, который уже подключил приставку и тихо играл в нее, боясь потревожить ругающихся за стенкой родителей. - Бен, я тебя люблю, - проговаривает тихо Лидия и опускается рядом с сыном на пол, поджимая под себя босые ноги. Она притягивает к себе девятилетнего мальчишку и нежно целует его в макушку, вдыхая аромат его темных волос. Ее нежность, ее счастье. Ее самая большая победа во всей этой круговерти. - Я тоже тебя люблю, мам, - не отрываясь от игры, произносит Бен, - ну, ну, сейчас я тебя сделаю! – говорит он экрану телевизора, не обращая на Лидию больше никакого внимания. Лидия поднимается с пола и проходит в кухню, где садится на стул у барной стойки. Она не знает, что делать. Этот разговор со Стайлзом выжал из нее все соки. Она была утомленна и разочарована. Она так боялась, что ее голос задрожит, когда он попросил ее сказать, что она в нем больше не нуждается. Ей потребовалось столько усилий, чтобы выдержать эту пытку, чтобы не проиграть в этой игре. И она выиграла, и в тоже самое время она проиграла, опозорившись и захлебнувшись в собственных правилах. Просидев на кухне в полном одиночестве еще пару часов, она решила, что пора укладываться спать. Пришлось буквально оттягивать Бена от приставки с помощью щекотки, на что он смеялся и продолжал вырываться из теплых маминых рук, но в конечном итоге все же прошел в ванную, где почистил зубки и вернулся в спальню, где его ждала мать. - Мам, а тебе обязательно с папой разводиться? – шепотом спросил мальчуган, когда они улеглись на большой мягкой кровати и укрылись теплым пуховым одеялом. - Иногда всем нам приходиться делать вещи, которые не хочется делать, понимаешь? – ответила ему Лидия так же шепотом и уставилась в белый потолок. - То есть ты не хочешь с ним разводиться, да? – с надеждой спрашивает малыш и поворачивается на правый вбок, всматриваясь в темный силуэт матери, зеленые глаза которой блестят то ли от слез, застрявших в них, то ли от лунного света, который просачивался сквозь приоткрытую занавеску. - Спи, Бен, тебе завтра вставать рано, - выдыхает она, целуя малыша в лоб и еще крепче кутая его в теплое одеяло. - Доброй ночи, мам, - отвечает мальчик, и кладет голову на плечо Лидии, понимая, что ответа на свой вопрос он, наверное, никогда и не услышит. - Спокойной ночи, сынок, - едва слышно отвечает она. И никак не может понять: то ли это оставленные Стайлзом синяки горят, то ли сердце в груди разрывается.