Сдерживая выдох.

Лидия лежала в холодной кровати и смотрела в белый безжизненный потолок спальни. Ей совсем не спалось. Кого она пытается обмануть все это время? Она ведь никогда не перестанет любить его. Никогда не сможет остановиться, после того как начала. Ведь он похож на наркотик. Если ты привыкла к нему, ты больше никогда, никогда не сможешь отвыкнуть. Единственное что тебе остается - это только смириться со своей зависимостью и не предпринимать никаких изменений, потому что все бессмысленно. Потому что после каждой неудачной попытки забыть Стайлза наступает невероятная истерика и боль. Потому что после каждой неудачной попытки обида наполняет искаженное, разбитое вдребезги сердце доверху и вытекает из его краев, растекаясь по всему телу, и ты можешь ощутить ее каждой малюсенькой клеточкой. Можешь ощутить, как она скользит по каждой вене и артерии, как клетки крови смешиваются с ней вперемешку с болью и разносят это жалкое подобие смузи по всему организму. Ты можешь ощутить этот коктейль на кончиках своих пальцев, потому что они будут постоянно, постоянно зудеть, зудеть до такой степени, что захочется содрать ногтевую пластину. А у него были дынные губы. Дынные губы и глубокие кофейные глаза. Вы когда-нибудь пробовали пить кофе с дыней? А Лидия пробовала. И это сочетание оставило после себя незабываемую полусладкую горечь. Лидия говорила себе, что должна быть сильной. Должна быть сильной. Потому что если она сейчас сломается в этой чертовой пустой, наполненной до самого потолка одиночеством, комнате, она сломается и при одном единственном взгляде на него. Стайлз не хотел развода. Он не хотел, чтобы она уходила от него. Не хотел, чтобы дом опустел, потому что клубничная блондинка всегда дополняла каждый его уголок. Даже если он находился в одном конце, а она в другом, дом всегда казался наполненным любовью и заботой. Она знала это. Всегда знала, даже сейчас, когда ему невозможно было больше верить, когда все вокруг нее было заполнено недоверием к нему и отвращением. Лидия застала их в спальне. Она видела Стайлза, который страстно целовал какую-то брюнетку, расстегивающую его ремень своими длинными наманикюреными пальчиками. Вероятнее всего, они рассчитывали на то, что Лидии еще долго не будет дома, и брюнетка успеет уйти до ее прихода. Они были так поглощены своим занятием, были так поглощены друг другом, что просто не заметили ее, застывшую в дверном проеме. А когда увидели, тут же оторвались друг от друга и выпучили глаза, тяжело задышав. В этот момент Лидия всего лишь пожала плечами с тенью улыбки на губах. Она прошла вглубь комнаты, скинула свои бежевые лодочки, повесила коричневый плащ на вешалку в гардероб, еще раз вежливо улыбнулась, поджала пухлые губы, а после, ступая босыми ногами по прохладному паркету, прошла в ванную комнату. Она закрыла дверь и прижалась лбом к красному дереву. Она словно была в шоке. До нее никак не доходило, что только что она увидела. Сердце буквально разрывалось от боли в грудной клетке, а глаза жгло от слез, которые вот-вот должны были покатиться по щекам. - Лидия! Лидия, открой дверь! – она сидела в ванной комнате и старательно закрывала рот руками, чтобы не было слышно этих унизительных всхлипов. Стайлз барабанил в дверь вот уже пять минут, добиваясь ее ответа, умоляя ее, чтобы она сказала ему хоть что-то. Слезы градом катились по ее щекам, обжигая их, и рыжеволосая женщина сидела на полу, прислонившись к холодной стене, надеясь, что муж не выломает эту деревянную дверь и просто оставит ее в покое наедине со всем случившимся. Ей нужно было это обдумать, она должна была разложить произошедшее по полочкам у себя в голове, иначе это свело бы ее с ума. – Лидия, родная моя, прошу! Прошу тебя, дай мне все объяснить! Это все не то, что ты подумала! Лидия, моя Лидия, открой дверь, прошу! – он колотил в дверь так сильно, что ей казалось, что щеколда не выдержит и слетит к черту. Она не хотела его видеть. Только не сейчас, не сейчас, когда она разбита, когда он ее разбил. Она вся тряслась. Тряслась от рыданий и озноба. Вокруг глаз залегли красные круги, по щекам текли крупные слезы, отпечатываясь колючими дорожками на нежной коже. Она ходила по ванной комнате из одного угла в другой, не зная, куда себя деть и что вообще теперь делать. Не зная как починить свое сердце, ухнувшее куда-то в пропасть, пропавшее без вести в недрах этой, раскалившейся до предела за считанные секунды, боли. Это казалось ей невыносимой пыткой. - Лидия, милая, - шептал он, прислонившись к двери. – Дай мне все тебе объяснить. Просто выслушай меня, любимая, ты же всегда меня выслушивала. Выслушай меня, Лидия, прошу тебя, выслушай, - и когда его голос дрогнул на ее имени, стон боли сорвался с ее губ и отразился от холодных стен ванной комнаты, больно врезавшись в барабанные перепонки, отпечатываясь изнутри, на сердце, ложась трафаретом на наружные стенки органа. Она грубо сорвала с себя одежду и оставила ее свернутой в комок в углу, а после открыла душ и встала под горячие струи воды. Она не хотела слышать его плач. Она не хотела ничего слушать. И нет, Лидия не хотела развода. Лидия не хотела развода, но она не могла поступить иначе. Она не спрашивала Стайлза об этой девушке. Она не спрашивала, почему он завел себе любовницу. Она не хотела разбираться в этом дерьме. - Я подаю на развод, - сказала Лидия, выходя из ванной комнаты, Стайлзу. Он сидел на полу и его руки были в растрепанных волосах, словно он готов был их вырвать. Лидия выглядела так, словно ничего не произошло. Словно это не она кусала себе костяшки, чтобы не закричать от боли полчаса назад. Она выглядела безупречно. Увидь ее кто-нибудь еще, точно бы не подумал, что у нее была истерика. Никаких опухших глаз, искусанных губ и покрасневших костяшек. - Лидия, пожалуйста, дай мне объяснить, - увидев ее, Стайлз буквально подорвался с места и тут же прошел за ней в спальню быстрым шагом и замер в дверном проеме. На его лице была написана растерянность, и он никак не мог найти выход из этой ситуации. Девушка бегала по спальне из одного угла в другой и собирала необходимые вещи на первое время в свой маленький синий чемодан. Вся ее дорогая одежда сворачивалась в непонятные комки и сразу же оказывалась в чемодане со всем остальными баночками кремов и косметики. Она старалась как можно быстрее уйти, чтобы не видеть его, чтобы остаться наедине со всем случившимся и пережить это в одиночку. Потому что у нее больше нет Стайлза. - Стайлз, не надо, - остановила она его на полуслове и посмотрела на него своим внимательным взглядом зеленых глаз. Он выглядел как побитая собака, но ей не было его жаль. Она не хотела его слушать, не хотела ничего знать. – Я все видела, здесь нечего объяснять, - она закрыла чемодан, а после, переодевшись в простые синие джинсы-бойфренды и широкий темно-фиолетовый свитер, надела свои туфли на каблуке и направилась к выходу. - Куда ты направляешься? Почему ты уходишь? – у него словно была паника. Она казалась ему уставшей и утомленной, словно за последний час из нее вытащили все силы, и единственное, что ей хотелось – лечь спать и отдохнуть. Она собрала длинные волосы в большой пучок на макушке, и вздохнула. Она чувствовала, что он сейчас начнет задыхаться. Но она не верила ему. Он лгал. – Лидия, прошу тебя, не оставляй меня! – он опустился на колени и плакал, моля ее остаться и не уходить. Он выглядел сломленным, словно он не представлял своей жизни без нее, но Лидия ему не верила. Она не могла ему верить. Не сейчас. - Стайлз, не надо. Пожалуйста, просто прекрати это. Мы разводимся и точка, ладно? – она вложила в эти слова всю свою силу, которую только могла собрать в себе. Она готова была разрыдаться прямо сейчас и сползти по стене, отказываясь от битвы, но она не могла показать ему, что ей больно. Не могла. В этот момент все внутри нее рушилось. Словно разрушающие шары летали в ее груди, круша каждую эмоцию. Она оставила его в прихожей. Оставила его, сидящим на коленях, и безжалостно закрыла дверь с едва слышным хлопком. На дрожащих ногах она прошла к своему джипу, стараясь изо всех сил держать себя в руках, стараясь не заплакать и не сломаться, стараясь выглядеть стойкой. Она глубоко дышала и пыталась совладать с жутко дрожащими руками, когда пристегивала ремень безопасности. Она положила руки на руль и в изнеможении закрыла глаза. Она должна успокоиться. Должна прийти в себя. Ничего катастрофического не случилось. Просто Стайлз ей изменил. Больше ничего не произошло. Все в порядке. Она справится. Всегда справлялась ведь. Это были самые жуткие воспоминания. Она хорошо помнила дорогу до офиса, где провела первую ночь без него. Она помнила, как слезная пелена застилала глаза, и она практически не видела дороги, как руки дрожали и руль постоянно вилял в сторону, как она тяжело дышала, но не позволила, чтобы хоть одна слезинка снова скатилась по ее щеке. Остановившись на обочине, она просто прикрыла глаза, избавилась от надоедливой слезной пелены, протерев их, и, глубоко выдохнув, с новыми силами поехала дальше навстречу неизбежному стечению обстоятельств. Эта ночь была невероятно длинной и приносила ей лишь страдания. Лидия поняла, что уснуть ей сегодня точно не удастся. Она легко поднялась с кровати и, с секунду давая босым ногам привыкнуть к холодному полу, прошла на кухню, заварила себе кружку горячего крепкого чая и вышла на балкон. На улице было прохладно, но напиток в руках согревал. В четыре утра Бэйкон Хиллс еще спал. Одной Лидии уже которую ночь было нечем заняться. - Эй, родная, - словно из ниоткуда Стайлз вышел на балкон спустя пару минут после нее, встал рядом с ней и крепко прижал ее к себе, обнимая за плечи и вдыхая аромат ее все еще немного сырых волос. – Хватит мерзнуть на этом балконе, пошли внутрь, - она устало положила свою голову ему на плечо и покачала ею, слегка прикрыв глаза и вдохнув в себя до боли родной аромат Стайлза. Ей вдруг стало очень тепло и уютно находиться с ним на этом пустынном балконе. Казалось, что никто кроме них, не знает об этом исключительном моменте ничего. Лидия взглянула на него снизу вверх и улыбнулась. - Я хочу побыть здесь немного, - она прикрыла глаза и отпила горячего чаю, обхватив кружку двумя руками. – Побудешь рядом со мной еще чуть-чуть, совсем немного? – она посмотрела на него с мольбой в изумрудных глазах и прикусила нижнюю губу, зная, что он останется с ней сегодня. - Я всегда буду с тобой, - прошептал он ей на ухо, закивал головой и посмотрел на спящий город. Он нежно поцеловал ее в макушку, вдохнул аромат ее волос и прижал ее к себе еще крепче и ближе. И Лидия не могла быть счастливее, чем в этот момент. Они были невероятно близко к друг другу, и не было ничего прекраснее в остальном мире. И Лидии стало спокойно. Он здесь. Стайлз здесь, словно так и должно быть. Так правильно и невероятно нужно. Он здесь, рядом с ней, будто бы ничего и не произошло, как будто бы ничего и не происходило. Ведь именно он должен был быть с ней всегда, куда бы она ни пошла. Он должен был защищать ее и оберегать. Всегда быть рядом с ней и не отпускать ее ни при каких обстоятельствах. И в этот момент вдруг стало невероятно холодно. Родные руки Стилински исчезли с ее хрупких плеч, а, обернувшись посмотреть, куда он ушел, Лидия и вовсе поняла, что никакого Стайлза здесь и не было. Она просто слишком сильно по нему скучает. Скучает до такой степени, что слышит запах его духов по всей своей пустой квартире. Скучает до такой степени, что сердце на протяжении всего месяца медленно распадается на осколки, которые с каждым разом все медленнее и медленнее падают в пропасть. Скучает до такой степени, что он мерещится ей чуть ли ни каждую ночь. И это невыносимо. Она не может быть без него. Не сможет. Солнце постепенно поднималось на востоке и освещало улицы родного города слабым, но все-таки теплым светом. Сегодня была суббота, и Лидии не нужно было никуда идти. Она простояла на этом балконе почти два часа, чай в кружке уже давно остыл, но она все равно пыталась согреться, хотя понимала, что без него ей это не удастся. Эта была долгая ночь для Лидии. Да, наверное, это была самая трудная ночь для нее за прошедший последний месяц. Не зная чем заняться, Стилински решила сделать генеральную уборку, и до полудня она бегала по всей квартире, отодвигая мебель то там, то здесь, вытирая пыль с каждой лампочки на потолке и передвигая стремянку, чтобы дотянуться до высоких полок библиотечных стеллажей. Лидия вертелась, словно белка в колесе все утро, и когда все, наконец, было убрано, она устало опустилась на диван в гостиной и почувствовала, что ее непременно клонит в сон. Подтянув к себе босые ноги, она обняла себя за коленки и устало прикрыла глаза, тут же провалившись в царство Морфея. Проснулась она от надоедливого звонка мобильного телефона из кухни. Она не хотела отвечать, но эта вибрация капала ядом на мозги, отчего женщина стискивала зубы. Лидия нехотя поднялась с дивана и, шурша ногами по паркету, прошла туда, не открывая глаз. Посмотрев на экран телефона, она ответила. - Лидия, - сразу же послышалось на другом конце трубки, и она поджала губы в раздражении. - Да, Стайлз, - сонным голосом произнесла она, вновь прикрывая глаза. - Привет, я просто позвонил, хотел узнать, как ты? Голос у тебя сонный, я тебя разбудил? – спросил он. - Да, разбудил, я всю ночь не спала, уснула только после полудня, - проговорила она, пытаясь проснуться, но понимая, что ее попытки тщетны и организму невероятно нужен сон. - Может мне заехать к тебе с хорошим крепким черным кофе, как ты любишь, без сахара? – его голос был полон надежды, и она чувствовала это. Идея была весьма заманчивой, но она не хотела поддаваться ему. Это вне правил ее игры под названием «Лидия Мартин подает на развод». - Спасибо, Стайлз, не нужно, - проговаривает она, понимая, что все-таки нужно, нужно, чтобы он был рядом с ней. Непременно нужно. - Я могу приехать с Беном, посидим, как в старые добрые времена, он соскучился по тебе. Тем более, сегодня выходной, - продолжает Стилински, настаивая на своем. Он говорит о сыне и она не может этому противиться. - Хорошо, Стайлз. - Тогда жди, через час будем у тебя, - его голос стал значительно веселее, и она представила его радостное выражение лица. Лидия буквально была готова стукнуть его, если бы он был рядом. Если бы он был рядом… Тогда не пришлось бы плакать, и тогда бы прошедшая ночь не была такой трудной. Тогда бы не пришлось привозить Бена, потому что он бы уже с утра сидел у них на кровати и будил бы их ото сна, прося отца скорее пойти с ним играть в приставку, а маму приготовить тосты. Тогда не пришлось бы собирать свои вещи и всякий раз прилагать усилия, когда она произносит его имя, чтобы голос не дрожал. Тогда все было бы иначе. Тогда была бы семья. - Хорошо, - выдохнула она. – До встречи, - и сразу же повесила трубку. Говорить с ним больше не было сил. Лидия зевнула, а после прошла в спальню, где надела джинсы и широкую персикового цвета футболку, собрала свои длинные клубничные волосы в большой пучок на макушке. Она надела ободок, а затем начала готовить обед, ведь эти парни наверняка ничего не ели с самого утра. Ведь кто же, если не она обычно кормил их. Рагу еще было в духовке, когда раздался дверной звонок. - Бен, мой малыш, - она крепко обняла девятилетнего сына и поцеловала его в носик. Его маленькие ручки обвились вокруг ее шеи, и он глубоко вдохнул родной аромат маминых духов. - Привет, мам, как ты? – спрашивает сын, отстраняясь от нее и тепло улыбаясь. - Я хорошо, лучше ты мне расскажи как ты? Как школа? Что у тебя нового? – она улыбается ему, а затем поднимается с корточек и приветствует Стилински. – Привет, Стайлз, - она кивает ему головой в знак приветствия и снова устремляет взгляд на сына, чертовски похожего на Стилински. - Привет, я подумал, что это не будет лишним, - Стайлз вновь привлекает к себе ее внимание и достает из-за спины два стакана кофе, и улыбается своей беззаботной улыбкой, довольный собою до чертиков, и в этот момент сердце Лидии ухнуло в какую-то неизвестную ей пропасть. Стайлза хотелось придушить. - Спасибо, - она поджимает губы и кивает ему в знак благодарности. – Вы голодны? Стайлз, Бен? Я приготовила рагу, будете? – она взяла протянутый Стайлзом напиток и тут же пригубила его. Горячий кофе не заставил себя долго ждать и взбодрил ее, придав новых сил. Она, правда, была готова расцеловать Стайлза за то, что он принес ей его. Ее любимый кофе: черный-черный и без сахара. - Да, мам, я буду, хочу есть, - сказал Бен и прошел в гостиную, где его уже ждала излюбленная приставка, которую Лидия с заботой подготовила для сына. – Ма, ты позовешь, когда накроешь, ладно? - Хорошо, сынок, - крикнула она ему с кухни, куда они зашли вместе со Стилински. - Выглядишь уставшей, - Стайлз пожал плечами, покачал головой и сел за стол, внимательно следя за своей женой, точнее практически бывшей женой. Ее волосы пахли спелой клубникой, и этот запах он чувствовал каждый день, находясь в спальне, где когда-то они были вдвоем. И сейчас он не мог понять, это потому что они и сейчас отдают этим ароматом, или потому что он просто помнит его. - Я уставшая, – ответила она с раздражением и тяжело вздохнула, оперевшись на кухонный шкаф поясницей, делая при этом большой глоток горячего кофе. - Почему ты не спала ночью? – игнорируя ее тон, с заботой спрашивает Стайлз, внимательно следя за тем, как она постукивает изящными пальчиками по кухонной столешнице, пытаясь сдержаться и не врезать ему. - Не знаю, все никак не получалось уснуть, - она пожала плечами и снова пригубила напиток. – Будешь есть? - Да, мы не ели ничего с самого утра, - ответил он, кивнув головой в знак согласия. - Я так и думала, - она пожала плечами, внимательно глядя на него. Этот профиль, который был ей до боли знаком… Этот слегка вздернутый нос, россыпь родных родинок, кофейные глаза, взъерошенные волосы… Она готова была заплакать прямо сейчас, но сдержалась, лишь сверлила его грубым взглядом, наполненным отвращения. Это невозможно – находиться рядом со Стайлзом и понимать, что он больше не принадлежит ей. Она так сильно его любит. Так сильно его любит, что не может обходиться без него, она не может без него, она не справится. Ее внутренние силы просто покидали ее, она была готова сдаться, потому что была слишком слаба для своей собственной игры, и осознание этого просто выбивало из колеи. - Лидия, пожалуйста, давай поговорим? – спрашивает он, с мольбой глядя на нее. - О чем? – она нагнулась к духовке и, приоткрыв ее, посмотрела, готово ли рагу. – Еще десять минут, и можно будет доставать, - она улыбнулась, выпрямившись и кинув быстрый взгляд на Стайлза. - О нас, - Стайлз пожал плечами, сплетая пальцы своих рук в замок. Лидия быстро стала бегать по кухне, доставала тарелки из одного шкафа, вилки и ножи из другого, стаканы для сока и бокалы для вина из шкафчика над столешницей, доставала из холодильника овощи, зелень и совсем ничего не ответила ему, Стайлзу. - Лидия, - он ловко схватил ее запястье, когда она поставила тарелку с зеленью перед ним, и заставил ее посмотреть на него. Буквально приковал ее к себе. - Что? – ее взгляд был уставшим, и он почувствовал, как на всего лишь какую-то долю секунды прервалось ее дыхание. - Ответь мне что-нибудь, - он вперился в нее своим глазами и еще сильнее сжал ее руку, в надежде разговорить эту слишком упертую женщину. - Стайлз, мы же говорили уже обо всем этом, - она отвела взгляд в сторону и сглотнула ком, образовавшийся в горле. – Бен, иди кушать, - крикнула она в гостиную. – Стайлз, все кончено, мы разводимся, и здесь больше нечего обсуждать, - она тяжело вздохнула и посмотрела на Стилински, стойко выдержав его внимательный взгляд. - Лидия, ты совсем непреклонна, ты даже не дала мне все тебе объяснить! Тогда не позволила и сейчас не позволяешь, - он начинал злиться. Она чувствовала это по его хватке, которая становилась все сильнее и сильнее. Но она хотела, чтобы он еще чуть-чуть, совсем маленькую капельку, держал ее запястье, потому что она скучала по его прикосновениям. Она хотела, чтобы он оставил на ее руке синяк, который бы потом напоминал ей о Стайлзе. Синяк, который бы напоминал ей, насколько сильны его руки, насколько у него стойкая хватка. И как сильно он хотел все исправить. - Что ты хочешь мне объяснить? Я все видела сама, - она посмотрела на него, тяжело вздохнув. – Вы целовались, она тебя раздевала, и ты не был против, этого достаточно, здесь нечего объяснять, - она пожала плечами. – Отпусти, мне больно, - она кивнула на запястье. И он отпустил. Отпустил без малейшего колебания, словно это было что-то заразное, оставляя красные следы от его пальцев. - Ох, Лидия… - он зарылся руками в свои волосы и покачал головой, собираясь что-то сказать. - Бен, иди кушать, потом доиграешь, - снова позвала Лидия сына, перебивая Стайлза на полуслове. Она не хотела его слушать, так как знала, что его слова сломают ее и заставят плакать. - Иду, мам. Когда Бен уселся за стол, он тут же накинулся на рагу. Он ел очень быстро, видимо торопился скорее вернуться к оставленной приставке. Все-таки жить в семье ей было намного комфортнее. Она привыкла, что Стайлз всегда был рядом, и даже частенько помогал ей приготовить обед или ужин, она привыкла, что Бен постоянно не ел брокколи и бобы, и сейчас, когда он вновь выковыривал из рагу лук, ей казалось это таким обычным и привычным делом, что она снова почувствовала себя дома. Она чувствовала себя в своей тарелке, и ей было хорошо, пока, наконец, не пришлось вернуться в злосчастную реальность, где Стайлз тусуется с другой женщиной, а сын живет вдалеке от нее. - Что ты собираешься ему говорить? – спрашивает Стайлз, когда перетаскивает грязную посуду со стола на кухонный шкаф, откуда она потом собиралась убрать ее в посудомоечную машину. - Скажу, что мама и папа вынуждены перестать жить вдвоем из-за некоторых препятствий, - она пожала плечами и, закупорив бутылку вина, положила ее в холодильник. - Он спросит, что за препятствия. - Скажу, что папа изменил маме, - раздраженно ответила Лидия и повернулась к Стайлзу спиной, стараясь не заплакать. Она приложила руку ко лбу, не зная в какой угол податься. Слезы стояли у нее в глазах, она чувствовала, как они обжигают, готовые сорваться вниз, как нос неприятно щиплет, она чувствовала, что готова вот-вот взорваться от переизбытка чувств. - Лидия? Ты в порядке? – Стайлз подошел к ней совсем близко, настолько близко, что она смогла почувствовать, как он дышит ей в затылок. У нее по спине сразу же побежали мурашки от его горячего дыхания, и сразу же она прикрыла веки. Он был невыносимо близко. Она не помнит, когда именно в последний раз он был рядом. Не помнит, когда целовала его и не помнит, когда просыпалась в последний раз в его объятиях. - Да, все нормально, - она сглотнула и смогла подавить в себе боль, всколыхнувшую ее несколько минут назад, - нормально, - она выдохнула, а после посмотрела на Стайлза, слегка приподняв голову. Он все еще находился в опасной близости к ней. И ей очень хотелось, чтобы он обнял ее и поцеловал ее в висок, как делал это много раз до того, как все пошло на нет. - Лидия, ты уверенна? Мы разобьем ему сердце, если ты сейчас скажешь ему что мы разводимся, - Стайлз осторожно взял ее маленькую руку в свою. И ей жутко захотелось закричать. Ей очень хотелось ударить его в грудь и кричать о том, как ей было больно, но она же Лидия. А это значит – ни слова о том, что происходит в душе. - Пожалуйста, Стайлз, - она посмотрела на него своими зелеными глазами, и он понял, насколько ей тяжело идти до конца. Он понял, что она невероятно сломлена, что она устала быть сильной, и что наверняка именно поэтому у нее была сегодня бессонная ночь. Интересно, сколько ночей она уже не спит, сколько ночей она не может избавиться от этого одиночества? – Пожалуйста, - она опустила голову и посмотрела в пол на свои босые ступни. А он все продолжал держать ее руку, и она едва ли не задыхалась. - Лидия, сколько у тебя было бессонных ночей, как эта? – спрашивает он, внимательно следя за ней, и аккуратно поднимает ее лицо за подбородок двумя пальцами правой руки. - Зачем ты спрашиваешь? – она смотрит на него, и он видит, как она пытается не заплакать. Видит, как она прилагает все усилия, чтобы быть сильной и казаться ему независимой. Он знает ее от макушки до самых пят. Ей никогда не скрыть от него себя. Лидия и сама это понимает. - Потому что, какой бы бесчувственной и стойкой ты не хотела казаться, твои глаза всегда тебя выдают, даже если ты улыбаешься мне своей самой яркой улыбкой. Неужели ты думаешь, что я не вижу, как ты переживаешь и страдаешь? Лидия, я влюблен в тебя с третьего класса, я знаю каждую твою черточку, знаю каждое выражение твоего лица, каждый взмах твоих ресниц, и ты никогда не сможешь скрыть от меня настоящую себя, - он отступил на шаг и сложил свои руки на груди, продолжая внимательно впиваться в нее взглядом карих глаз. – Я знаю тебя от макушки, до кончиков пальцев. Ты моя Лидия, помнишь? Ты моя, и ты всегда будешь моей, даже если все идет наперекосяк, - он поджимает губы и качает головой. - Стайлз, я справлюсь, - она бросила на него быстрый хмурый взгляд и отвернулась. – Я справлюсь, - она поджала губы в точности как он всего секунду назад, и подошла к кухонной столешнице, после чего начала складывать грязную посуду в машину, как будто не она сейчас сгорает внутри самой себя же. Боковым зрением Лидия видела, как Стилински лишь отрицательно покачал головой, а затем, разозленный из-за неудавшегося разговора, вышел прочь из кухни к Бену. - Мам, - боязливо крикнул Бен из гостиной, спустя минут десять, когда Лидия убирала хлеб в шкаф, - Мам, иди сюда. Вымыв руки, Лидия на ходу вытерла их махровым полотенцем и вышла к сыну, который был чем-то серьезно обеспокоен. Они со Стайлзом сидели на диване, игра, в которую играл Бен, была приостановлена. Стайлз смотрел на нее из-за спины сына взглядом, а-ля ты хотела сказать сыну, теперь разбирайся сама. - Мам, папа говорит, что вы разводитесь, - он смотрел на нее зелеными глазами и не верил во все происходящее, он был жутко напуган, она словно чувствовала весь его страх. И вспоминала себя в тот момент, когда узнала о разводе родителей. - Малыш, иди сюда, - она встала на колени, и мальчик побежал в ее объятия. – Бен, послушай меня внимательно, хорошо? – она крепко обняла сына, и одной рукой потрепала его по черным волосам. Он закивал ей в ответ, что согласен ее слушать. – Иногда между взрослыми случаются такие моменты, когда приходится разводиться, понимаешь? Когда необходимо сделать такой шаг для лучших результатов. Вот у нас с папой произошел такой момент, и твой папа говорит тебе правду, - Бен отстранился от нее и отошел назад, словно не поверив ни одному ее слову. Он смотрел на нее так, будто считал ее предательницей, будто ощущал себя преданным. - Но, мам, если вы больше не любите друг друга, то можете быть вместе ради меня, пожалуйста? – он смотрел на нее и чуть ли не плакал. В его глазах стояли крупные слезы, и Лидия старалась сама не плакать. Это было тяжело переживать. Она почему-то чувствовала себя бесчуственной дрянью, которая думала только о себе, эгоисткой, холодной, каменной. – У Стейси из нашего класса по математике, родители тоже в разводе и она плачет всякий раз, когда ее мама не пускает ей увидеть папу. - Киса, дело не в том, что мы не любим друг друга, мы любим, очень сильно, - сказала Лидия и посмотрела на Стайлза, который сразу же подскочил с дивана и сел рядом с ней, обняв ее за плечи, словно подтверждая ее слова. – Видишь, мы с твоим папой все так же хорошо общаемся, просто теперь нам придется жить раздельно. – крупные слезы покатились по щекам мальчишки, и он покачал головой, не желая ничего слушать и верить родителям. – Малыш, все будет как прежде, мы так же будем проводить время вместе, - продолжала Лидия, стараясь не заплакать. Это был тяжелый момент. Тяжелый момент для всех. - Бен, мы с твоей мамой все так же тебя любим. Ты можешь жить с кем захочешь, и оставаться ночевать, у кого захочешь, когда захочешь и насколько захочешь, мы по-прежнему твои папа и мама, понимаешь, сынок? – сказал Стайлз и нежно взял ребенка за руку, крепко сжав ее в своей ладони, стараясь сделать все возможное, чтобы помочь ребенку справится со всем случившимся. Чтобы показать ему, что он все также может доверять им. - Мы так же будем проводить время вместе всей семьей, ничего не изменится, малыш, я тебе обещаю, - она тоже взяла его за руку и постаралась тепло ему улыбнуться. - Тогда почему вы разводитесь, если ничего не изменится? Зачем вам тогда разводиться? – мальчик был в полном недоумении, он плакал, и его слезы разбивали вдребезги сердца родителей. Лидия чувствовала ответственность за его разбитое сердце на себе. И это было отвратительно. Стайлз был прав, когда говорил, чем все это обернется. Но она же жутко упрямая. - Потому что на то есть серьезные причины, сынок, - ответил Стайлз. - Какие, пап? Какие причины? – он смотрел на них и не мог поверить во все происходящее, и сердце Лидии в этот момент разрывалось в клочья с каждой упавшей слезой из его прекрасных зеленых глаз. Она никогда не забудет этого. Никогда не сможет простить себе то, что произошло. Не сможет простить себе его разбитое сердце. - Просто, малыш, у меня работа в этом квартале, а у папы в другом, и нам надо развестись, по рабочим делам, конечно же, - соврала Лидия, и улыбнулась малышу, надеясь, что он поверит ей. - Пап, это правда? – его голос дрожал, он тяжело всхлипывал. И этот вопрос, повис в воздухе. Она поняла, что сын не сможет ей больше доверять. Стайлзу он верит больше, чем ей. И Бен всегда будет винить ее во всем случившемся, она знала это. - Зачем нам тебе врать, дружок? – Стайлз стал стирать горячие слезы с щек ребенка, стараясь его успокоить, при этом продолжая обнимать ее за плечи. - Вы, взрослые, всегда врете, - ребенок опустил голову и прикусил губу. Лидия теряла надежду на то, что сын поверит в их ложь. Он был очень умный. То ли в нее такой, то ли в Стайлза, но он обладал исключительным и умом и был невероятно внимателен ко всему. Может быть именно поэтому, ему так трудно было верить собственным родителям. - В этом раз мы говорим тебе правду, - произнесли в унисон Стайлз и Лидия, отчего они стали тихо смеяться, сами не ожидая такой идеальной визуализации собственной лжи. - Если бы мы тебе врали, мы бы не сказали это одновременно, правильно? – спросил его Стайлз, подмигнув ребенку в своей излюбленной манере. Бен кивает в ответ, соглашаясь с отцом, и произносит: - Мам, можно я буду с папой жить, а к тебе буду очень часто приезжать? Хорошо, мамочка, ты же не обижаешься на меня? – говорит он, а затем бежит к ней в объятия. Ребенок крепко обнимает ее, и старается вложить в это маленькое действие, все свое сожаление и беспокойство за чувства матери, которая, хотела она того или нет, все же соврала ему. - Конечно, нет, сынок, - она крепко обняла его в ответ и поцеловала в щечку, - я не обижаюсь и жду тебя в любое время дня и ночи, - она снова поцеловала его щечки и улыбнулась ему своей самой маминой улыбкой. Остаток долгого вечера они играли в приставку. Стайлз и Бен сражались друг с другом в какой-то фантастической игре, а Лидия с огромным энтузиазмом поддерживала сына, болея за него всей душой и выкрикивая различные кричалки и стишки, придуманные ею на ходу. Когда Бен и Стайлз уехали, а это было около восьми после полудня, она снова осталась одна в пустой квартире, в которой тут же стало невыносимо холодно. Устало вздохнув, она подошла к телевизору, собрала разбросанные диски с играми и джойстики, аккуратно сложила все у телевизора, мол, пусть лежит здесь, все равно Бен скоро снова заглянет к ней. После этого изможденная Лидия прилегла на диван. Несмотря на усталость, спать ей совсем не хотелось. День был невероятно изнуряющий, а впереди такая же изнуряющая, очередная жестокая бессонная ночь.