Уравнитель: приказано уничтожить

      Фоллинец задумчиво сидел на жестком кресле, уставившись на горку порошка, что ранее была медитативной сферой. В келье пау'ана было темно, но гранд-магистр едва ли испытывал дискомфорт, почти наслаждаясь грифельно-серыми красками, окрасившими помещение. Происходящее ему категорически не нравилось, и на то были весьма веские причины. Слишком многое начало выходить из-под контроля. А Сила... Сила молчала.       Нынешний гранд-мастер храма, а по совместительству и его настоятель, не испытывал трепета перед пау'аном и его умениями, но ситуацию оценивал здраво – реши паладин взять своё силой... или Силой, у него вполне могло бы получиться. И, вероятно, ни Стражи, ни Клинки не сдержали бы его натиск, а на меченосцев и гвардейцев надежды мало – слишком многим они обязаны паладину и слишком сильны его позиции в их школах.       Собственно, именно эти полуордена поддержали решение пау'ана воспользоваться правом, склонив таким образом чашу весов не на сторону оппозиции. Пускай они и отказали в открытом потворстве его безумию, но их отношение ярко продемонстрировало обвинение Совета в пристрастности. Вскоре и гвардейцы направили ноту протеста, чем разом перечеркнули его планы. Грохнуть кулаком по столу и приказать он не мог – не настолько был высок его авторитет.       Фоллинец медленно встал и направился к выходу, окинув недобрым взглядом рисунок на противоположной стене. На душе было паршиво: впервые он не знал, как поступить. И причиной тому был вовсе не инцидент с кристаллом и даже не возвращение drat'erani. Нет. Ответ крылся в разрушенной медитационной сфере. И, в отличие от паладина, фоллинец догадывался, кто, а точнее, что стояло за всем этим. Однако не знал ничего, что можно противопоставить твари, куда страшнее детеныша забытых легенд.

***

      В тюремной камере было до ужаса душно и влажно. Настолько, что любой, кто сунулся бы сюда, рисковал потерять сознание, – относительно свежий воздух, как правило, попадал только с новым несчастным, которого угораздило попасть в самый мрачный угол Храма. Однако даже здесь, в забытом жизнью захолустье, кое-кто обитал. До недавнего времени – лишь двое дежурных асклепиалов, но пару дней назад их угрюмое отшельничество скрасил дрэтос.       Хотя "скрасил" – не совсем верное слово, поскольку двое куареннов за эти дни напрочь позабыли, что такое сон – мелкий паршивец не упускал возможности поиздеваться над невольными тюремщиками, раз за разом заставляя их подскакивать от каждого подозрительного шороха. К великому недовольству асклепиалов, сделать со зверёнышем они ничего могли – мало того, что сам гранд-магистр запретил притрагиваться к нему, так ещё и сам заключенный, несмотря на свой юный возраст, весьма неплохо пресекал попытки приблизиться к его тушке ближе чем на пару метров. Однако тюремщики не оставляли попыток добраться до прикованного к стене пришельца, вопреки прямому приказу и здравому смыслу подбираясь к тому все ближе и ближе, чтобы тут же быть отброшенными обратно.       Именно за этим нехитрым занятием застали надзирателей двое вошедших. И словно назло, дрэтос умудрился отбросить одного из куареннов сильнее, чем обычно, из-за чего тот, нелепо взмахнув руками, отправился в короткий полёт до массивных дверей, не долетев считанные метры и шмякнувшись в аккурат перед долговязой фигурой.       — А он времени не теряет, – пробормотал кто-то позади, прижимаясь к матовой створке двери.        Долговязый только хмыкнул в ответ, переступая через тихо постанывающего тюремщика, – падение не прошло для него бесследно. Едва завидев вошедшего, дрэтос осклабился и глухо зарычал. Второй тюремщик, опасливо косясь на приближающегося магистра, поспешил ретироваться, однако опоздал всего на мгновение – вопрос пау'ана застал его буквально в двух шагах от спасительного выхода:             — Как давно он освоил толчок?       Куаррен нервно дернул щупальцем и ответил неуверенно:       — Наверное, сразу, как только мы попытались подойти к нему, – и, не найдя, что добавить, спросил неуверенно: – Магистр?       Пау'ан кивнул, давая понять, что тот свободен, а затем обратился к дрэтосу:       — Две вещи ты можешь делать вечно: надрываться, стараясь разорвать цепи, и попытаться сдвинуть меня с места, – Меодир сделал шаг к заключенному, напрочь проигнорировав все потуги хотя бы замедлить его.       После памятного инцидента дрэтос, казалось, сильно сдал и уже почти ничем не напоминал то пышущее яростью и мощью существо. Всем своим видом он выражал усталость и скуку, и только если присмотреться, можно было заметить теперь тщательно скрываемый дар. Пусть неумело, пусть у него нет кристалла, способного правильно сокрыть его в Силе, и пусть он не умел направлять свой дар...       Пока, мысленно поправил себя пау'ан. Затянувшееся молчание заставило магистра оглянуться назад. Горги рядом не было. Сморщившись от досады, пау'ан раздраженно приказал: — Хатта сюда. Немедленно.              Тотчас за дверью послышалась какая-то возня, а затем что-то тяжело забухало, совершенно заглушая проклятия Горги. Наконец, в проёме показался хатт, заключенный в монструозные объятия четырёхметрового металлического исполина.              — Червяк. Доставлен! – пробасил он, отпуская полузадушенного хатта, однако не спеша избавлять Горгу от своего общества. Когда же тот отдышался, великан ткнул для доходчивости ему в брюхо:       — Червяк. Бежать. Страж. Убивать! – после этого развернулся и, тяжело ступая по коридору, отправился на свой пост, очевидно, посчитав воспитательную работу выполненной. Хатт затравленно посмотрел на ухмыляющегося пау'ана, потом обречено вздохнул и подполз ближе к дрэтосу. Последний не без интереса наблюдал за происходящим, продолжая скалить зубы скорее для проформы.       Кряхтя, хатт кое-как устроился на грубом полу камеры и выжидательно посмотрел на Меодира. Так продолжалось минуты две или три, пока игра в молчанку не надоела дрэтосу и тот не разрушил безмолвие, просипев:       — Chak'oi tu'ker gun Darim?        Хатт вздрогнул, раздражённо махнул хвостом и выдавил, нисколько не скрывая раздражения:       — Что помёт опарыша делает рядом с воином?       Пау'ан пристально взглянул на дрэтоса, стараясь различить малейшее движение мимических мышц, – оскорбительная фраза была сказана настолько бесстрастно, что понять реальное отношение к хатту было проблематично. Однако на гладкой серой коже не пролегла ни одна морщинка, не дрогнула ни одна мышца. Магистр устало потёр переносицу, затем осторожно сел в позу для медитации таким образом, чтобы его глаза оказались почти на одном уровне с глазами заключённого. На этот раз дрэтос выдал своё удивлением лёгким наклоном головы и перестал прятаться за непроницаемой маской отстраненности. "Уже лучше", – подумал Меодир, однако вслух сказал:       — Твоя стойкость делает тебе честь. Но стоит помнить, что у стойкости и неуёмного своенравия общий отец – упрямство, - хатт торопливо перевёл, но дрэтос его словно не замечал, так и оставив реплику пау'ана без ответа. Только через несколько минут напряженное полотно молчания разрезал вопрос дрэтоса:       — Tele-ra sauri Darim?       На этот раз пау'ан понял всё и без перевода, однако с ответом также не спешил.       — Кого я вижу? – ответил он вопросом на вопрос, сложив пальцы домиком. – Ребёнка. Воина. Месть. Силу. Всё сразу и ничего из этого. Пока ты сам не решишь, кто ты, остальные будут видеть в тебе только раба. Средство, – кивок на цепи с гравитониумом. – Но мало только определенности. Нужны действия. Постоянный труд. Целеустремленность и желание достичь самой цели. Без этого ты – пустое место. — А кто тогда ты?¹ – На мгновенье и хатту, и пау'ану показалось, что в голосе дрэтоса мелькнула не то досада, не то надежда. Но нет – всё тот же ровный, чуть тягучий тон, и неизменно плавная, лишенная каких либо красок речь. — Одно из решений. Ни больше, ни меньше.  — Тогда убей меня. – Дрэтос резко дёрнулся, стараясь оказаться как можно ближе к магистру, будто опасаясь, что тот не расслышит просьбу. — Я уйду к предкам. Закончи мой бой с Исса² сейчас, и никто больше не умрёт. — В смерти нет ни капли чести. – Холодно заметил пау'ан, чем заработал презрительный оскал. Сам дрэтос разочарованно осел на пол и отвернулся, однако Меодир продолжил: – Твоя смерть ничего не изменит и едва ли прояснит ситуацию. Мысль же о смерти тебя страшит. Ты боишься.       Апатичность дрэтоса мгновенно сменилась обжигающим гневом. Никто не смел сомневаться в его готовности встретиться с предками и принять достойную смерть. В груди что-то недобро шевельнулось, и скопившаяся ярость горячей волной выплеснулась наружу в одном мощном броске к незащищенному горлу. Всего лишь жалкий шаг на пути к свершению кровавого правосудия.       Безумная эйфория длилась всего мгновенье. Быть может, не застилай ему глаза багровая пелена ненависти, не поддайся он пламени, горящему в нём - он смог бы и дальше сопротивляться навязчивому тихому шепоту, услужливо распаляющему в нем все больше злобы.       Чужой дар снес незадачливого мстителя и, придавив к шершавой стене, надёжно зафиксировал его положение. Детёныш кипел от бессильной ярости с единственным желанием – вырвать горло бледнолицему мучителю, однако не в силах осуществить желаемое – он не мог пошевелить ни одним членом, и теперь кандалы с гравитониумом не казались ему столь неподъемными, по сравнению с теми, что нацепил на него паладин.  — Тупая, безумная мощь. – Монотонно начал пау'ан и, не обращая внимания на тщетные попытки дрэтоса сбросить непосильную ношу, почти вмял его в стену. – Неразумная стихия. Стоит дать вам выдохнуться или найти нужную точку соприкосновения, и ваш дар уже ничего не стоит. Жалко, не находишь?       Даже обращаясь напрямую к дрэтосу, магистр словно говорил с пустотой, сжимая руки в замок, отчего мелкий, задыхаясь, бился в судорогах, не в силах прекратить агонию. А тем временем пау'ан продолжал вещать, почти копируя интонацию дрэтоса. Хатт едва успевал переводить, хотя едва ли дрэтос слышал его:  — Чего стоит мощь, если ей нельзя воспользоваться? Ты мнишь себя непобедимым, но тебя спеленали простым приёмом, просто замкнувшим Силу в тебе. Теперь твоё могущество пожирает тебя, а ты даже не в силах этому воспрепятствовать. — Меодир наклонился к извивающемуся дрэтосу, без страха взглянув в мутную желтизну глаз, в которых расплавленным золотом плескалась ненависть. – Ты слаб. Бесполезен. Ничтожен в своём высокомерии. Ты не достоин даже той смерти, которой так желаешь. Ты бежишь от Исса, даже не встретив его.       Слова плетью хлестали самолюбие дрэтоса, но ответить что-либо он уже был не в силах. Распластавшись по полу, насколько это возможно, он попытался хоть как-то облегчить душившую его боль, благо паладин ослабил хватку.       Дрэтос силился выплюнуть хоть одно ругательство, дабы вывести его мучителя из себя и прекратить свои муки. Тщетно. Слова липким комом застревали в горле, заставляя давиться хрипами пополам с кровью. На любую попытку вдохнуть словно залитые свинцом легкие отзывались бушующей огнем болью.       Сил не хватало даже на эмоции. Чужой дар раскаленными иглами вонзался в позвоночник, порождая раздражающие волны липкого страха, оседавшего в каждой частичке измученного тела. Страх снова ощутить дыхание смерти. Страх остаться наедине с тем, что пряталось за размытой вуалью тьмы.       Но и он вскоре уступил место пугающему безразличию, что внезапно поселилось в сознании вместе с какой-то странной, неестественной отстраненностью, будто всё происходящее его вовсе не касалось, предоставляя возможность понаблюдать со стороны. Однако, несмотря на все пытки, в голове всё ещё упорно крутился слабеющий голос странной женщины, звавшей куда-то невообразимо далеко, обещая спасительное забвение, вдалеке от всех и вся...       Хатт не без содрогания смотрел на экзекуцию, до поры до времени получая от неё почти садистское удовольствие. Памятуя о том, что его двухтысячелетний друг всё же не собирался убивать или калечить потенциального ученика, Горга тем не менее слабо представлял, что в понимании пау'ана было пытками – использованный им приём иначе назвать не поворачивался язык даже у хатта. Горга уже видел его действие однажды, когда Пау'ан пытал не то ситха, не то кого-то ещё из любителей тёмных мантий и красных клинков. Тот не продержался и минуты.       Он помнил, что Замыкание Силы действовало тем сильнее, чем мощнее был дар несчастного. И вот тут-то не последнюю роль играла принадлежность к "Светлой" или "Тёмной" стороне. Для первых смерть приходила относительно легко, хотя едва ли так можно назвать отмирание всяких эмоций, а затем и разума, и последующее превращение в тупую, безвольную куклу. Для вторых... Горга, уже не скрывая жалости, наблюдал за распластавшимся по полу дрэтосом – происходящее не внушало ничего, кроме отвращения. Тело дрэтоса били судороги, у рта выступила кровавая пена, он хрипел, но паладин и не думал заканчивать, флегматично наблюдая за его страданиями. Наконец, хатт не выдержал:  — Довольно!       Ноль реакции. Паладин с таким же отсутствующим видом сверлит взглядом тело детёныша, который уже почти не двигается, лишь изредка издавая приглушённый скулёж. Хатт уже хотел было использовать свой последний аргумент – хвост, чтобы прекратить это безобразие, когда поведение пау'ана резко изменилось. — Да, – твердо сказал Меодир, и в этот момент принял свой обычный вид: отсутствующее выражение лица сменилось на спокойно-сосредоточенное. Взгляд обрел осмысленное выражение. – Теперь, действительно, довольно. — Какого демона ты с ним сделал? Это не похоже на простое Замыкание! — Помнится, ты горел желанием прикончить его. С чего вдруг такая забота? — Помнится, – передразнил его хатт, – ты горел желанием взять его в ученики, а не превращать в овощ. – Затем добавил зло: – Какая в Бездну порука и Правило Пяти, если можно было сделать куда проще, не втягивая в это дерьмо меня? Да милосердней, по-моему, пустить его живьем на фарш – там хотя бы через минуту можно отрубиться от шока. — Друг мой, – как-то чересчур мягко начал пау'ан, – если бы я начал поучать тебя, как следует вести дела, выведывая очевидные для тебя вещи, я выглядел бы как минимум идиотом. Так вот, – пау'ан встал, с наслаждением потянувшись, – то же сейчас касается и тебя. Не лезь не в своё дело, особенно когда от тебя не так много зависит.  — Не так много? – Хатт так обладел от неслыханной наглости, что даже разозлиться забыл. – Не ты ли пришёл плакаться мне, что за твоего монстрика никто не хочет закладывать жизнь? И где бы ты сейчас был, не дай я своего согласия? Остывал на плахе? — Остывал бы не я. – Парировал пау'ан, бросив быстрый взгляд на дрэтоса, что теперь, казалось, даже не дышал. – Хотя и моя участь была бы незавидна. Теперь же большая часть проблем решена. Он, – кивок в сторону пленника, – перегорел. — Перегорел? — Хм-м-м, – Меодир нахмурился, мысленно проклиная своё косноязычие, когда дело касалось объяснений. – Боль свела его с ума. Он пал на Тёмную Сторону. Самую примитивную её часть, где агрессия и злоба дают иллюзию могущества. И я вернул его обратно, оглушив мидихлорианы, заставив их отторгать Силу. Опустошил резерв, разбил его..., – тут он запнулся, словно стараясь подобрать слова, – ментальное тело. На время приостановил жизненные процессы и обмен веществ. — Он мёртв? — Технически. – Уклончиво ответил пау'ан, направляясь к выходу и жестом приглашая хатта следовать за ним. — Если тебе о чем-то говорит морихоро, то суть ты поймешь. Он в глубоком трансе. Анабиозе, если угодно, однако на время он отрезан от Силы. – "И от кого-то ещё" подумал он, но вслух продолжил. – Организм крепкий, так что выдержать должен. В случае моей неудачи кристалл позаботится о своем носителе, и мой барьер ему вряд ли станет помехой. А раз я жив и невредим, – Меодир остановился перед лестнични пролетом и кивнул исполину, стоявшему в глубокой нише, – значит мои действия кристалл не воспринимал как враждебные.       Дальнейший путь наверх они проделали молча, если не считать сетования хатта на огромное количество ступенек и жалоб на дурацкие привычки гуманоидных усложнять свою жизнь.       Двадцатиминутный подъем по крутым лестницам для заплывшего жирком хатта и впрямь был сродни пытке, но стоило только тому обрадоваться почти благополучным исходом дела, как все надежды разом рухнули.       Аккурат в центре небольшого холла застыл усиленный патруль закованных в мрачную матовую броню гвардейцев, похоже, дожидающихся их довольно давно. Стоило пау'ану приблизиться, как ближайший гвардеец шагнул навстречу, коротко поприветствовав его сдержанным салютом. И, предупреждая ненужные, но столь востребованные вопросы, командир с едва различимой эмблемой Храма сходу огорошил новостью: — Магистр Кеовелл, Совет приказывает Вам явиться на Трибунал – Прогудело из под закрытого шлема. – Немедленно следуйте за нами. — Что ж... ожидаемо.