Уравнитель: приказано уничтожить

Порой мы просим Судьбу снизойти к нам. Однако затем не знаем, как и куда от неё убежать

      Жизнь в храме Эдорʼдаи шла своим чередом, влекомая безжалостным потоком времени, незаметно подтачивающим его силу. Если задуматься, время выжимает жизнь из каждой частички Вселенной, в то же время давая ей существование и хоть какой-то смысл.       Парадокс, но время, приближая конец одного, давало начало чему-то новому, последовательно уничтожая частицы, слагавшие прошлое. И тут же, словно насмехаясь над смертными, заставляло их строить то, что простоит дольше них самих или даст шанс продлить своё существование... в ущерб настоящему. Ирония же состояла в том, что такие попытки тянуть лямку бытия почти всегда отнимали куда больше жизней, чем спасали, если подобное вообще случалось, — слишком велик был соблазн бессмертия, а дураков сделать его достоянием хотя бы группы доверенных лиц, к счастью, ещё не находилось. И пока смертные азартно истребляли друг друга, не переставая искать источник могущества, владеющие секретом подлинной вечности старательно вытравливали любые намёки, способные дать хоть малейшую зацепку, ведущую к ним. Одна из таких ниточек и обрывалась в этом Храме.       Мастер пауʼан Меодир Кеовел наслаждался теплым летним вечером, одним из тех, что столь редки на этой неблагоприятной планетке, особенно в этом сезоне. Мягкие лучи заходящего солнца нежно касались его высокой стройной фигуры, причудливыми узорами играя на бордовой с золотом накидке. Взгляд, устремленный куда-то вдаль, полуприкрытые глаза и едва заметная улыбка придавали его морщинистому серому лицу одухотворенное выражение, но знавшие его достаточно долго только бы усмехнулись.        Никакой одухотворенности в его чёрствой и сухой, как песок, душе не было и в помине лет эдак… Даже сам пауʼан не знал, сколько столетий назад его начало тяготить звание гранд-мастера и сопутствующие обязательства. Он не помнил тот переломный момент, когда впервые отказался от ученика, а затем позволил ему погибнуть. И это не было бы столь трагично, если бы не одно «но», чётко определившее его дальнейшую жизнь: чужая смерть не всколыхнула в нём ничего. Лишь где-то в уголке сознания он расчетливо отметил: «Минус один».       А спустя неделю он сложил с себя полномочия гранд-мастера и нисколько не пожалел об этом, поскольку начавшиеся распри попросту перестали его волновать. Все аргументы, доводы, просьбы и даже мольбы разбивались о стену холодного равнодушия и апатии, выстроенную из тысяч потерь и разочарований.       Обволакиваемый закатом, мастер улыбнулся чуть шире, слегка обнажив заострённые клыки… Да-а, он неплохо выдержал полуторатысячелетнее истязание его души — с его-то поворотами судьбы впору было сойти с ума уже на пятой сотне лет, но он, как ни странно, выстоял, хоть и потерял всякий интерес к окружающим. Равно и как они к нему. Подумать только! Один из сильнейших мастеров в этом мире прозябает на безымянном камне в дальнем уголке галактики, не нужный даже самому себе и вот уже второе тысячелетие оттачивает навыки, которыми не может пользоваться в силу сложившихся обстоятельств. И одно дело — заточение принудительное, но нет: в эту клетку он запер себя сам, по собственной инициативе, не будучи полностью уверенным, что соблазны большого мира, от которых он едва сумел сбежать, не возьмут над ним верх и он не превратится в чудовище, движимое только болью или ненавистью. Быть вторым Нихилусом или бежать от таких же? Смех да и только…       — Магистр Меодир! — пауʼан почти незаметно скривился — не любил он, когда его так бесцеремонно выдергивали из воспоминаний.       Нехотя повернувшись, он смерил взглядом стоявшего напротив грана. Подавив чувство брезгливости, он нашёл в себе силы слегка поклониться, нарочно замешкавшись на мгновенье. Эта, на первый взгляд, незначительная заминка на деле показывала всё его отношение к трёхглазому. Гран лишь поджал губы в невысказанном неодобрении, на что пауʼан только усмехнулся про себя — они могут разжаловать его хоть до неофита, но сильнейшего дара на этой планете им не отнять. Паладином он вошёл в этот храм, паладином и выйдет, и лишь Сила ведает, чего стоит подтверждение его слов. Впрочем, стеблеглазый молча проглотил оскорбление и, вздохнув, процедил недовольно: — В вестибюле инцидент. Совет просит вас... — на этих словах он замялся. Было видно, что ему нелегко даётся эта фраза и его коробит от неё, но выхода, похоже, у него было. — ... вмешаться и задействовать ваш несравненный опыт. Надеемся и уповаем на ваше понимание сложившейся ситуации, — скороговоркой закончил гран и тут же поспешил ретироваться, оставив Меодира в лёгком недоумении.       Что такого случилось в вестибюле, что им понадобился магистр-паладин? Расширив своё восприятие, пауʼан секунду-другую просто наслаждался этим чувством полноценности, практически позабыв, каково это — иметь за плечами несколько сотен лет. Сила молчала… Хотя нет — внизу отчетливо ощущается страх десятка-другого разумных вперемежку с отчаянием и злобой кого-то постороннего, но этого явно недостаточно для того, чтобы беспокоить его лично.        Нападение он отмёл сразу — нужно быть либо божеством, либо сумасшедшим, либо и тем и другим, чтобы осмелиться напасть на Храм, располагавший достаточными средствами, чтобы превратить даже флот ракатов в ничто за десяток-другой секунд. Кража? От этой мысли Меодир позволил проскользнуть улыбке — местные скорее сами повесятся, чем пустят подобную мысль в свою голову. И без угрызений совести оттяпают эту голову, если какой-нибудь идиот решится высказать нечто столь абсурдное вслух: уж что бы там ни говорили про милосердие, сострадание или прощение, а на расправу храмовники были скоры.       Куда более занимательный факт был открыт им во время неспешного спуска по лестнице: Сила значительнее всего концентрировалась на одном из разумных, буквально образовывая впадину и полыхая протуберанцами дикой необузданной энергии. Впечатляет.       Пауʼан резко остановился, не в силах поверить в происходящее. Он только что удивился и, более того, заинтересовался этим феноменомальным разумным, что уже выходило за рамки его привычного неприятия всего и вся. Кивнув своим мыслям, Меодир ускорил шаг, уже предвкушая встречу, всей своей сущностью ощущая, насколько важен этот момент.       Реальность, впрочем, тут же внесла в его планы свои коррективы. Вестибюль встретил его неприятной, почти гробовой тишиной. Два десятка одаренных окружили кого-то в центре, не решаясь на него напасть. Именно не решались и опасались, а не отдавали должное уставу Храма, сдерживая праведные порывы намылить шею незваному гостю.       Воздух, казалось, звенел от повисшего напряжения. Общая нервозность передалась и пауʼану, подстегнув его интерес и подарив угасшему огоньку былого задора ещё один шанс на возрождение. Поравнявшись с гранд-мастером, стоявшим чуть поодаль, и поприветствовав того кивком, Меодир размашистым шагом направился к кругу, отметив, что храмовники уж как-то подозрительно резво расступились перед ним. Увиденное же его попросту ошеломило.       К стенке прижался… Пауʼан сначала не поверил, а затем усилием воли подавил желание отшатнуться — инстинктивный шаг, намертво вбитый в подсознание миллионами лет эволюции перед мощью, способной раскатать в блин любое препятствие и стереть в порошок каждого, кто посмеет встать у неё на пути. Она опаляла, пугала и… восхищала. Меодир выдохнул, прогоняя засевшую в суставах слабость, и двинулся навстречу неизвестному, втайне осознавая, с кем его свела Сила.       Не дойдя десяток шагов, он заставил себя присмотреться к незваному гостю, и секунд через пять рассмотрел гибкое сильное тело, вытянутую голову и морду с вечно оскаленной пастью. Значит, draet'erani. Удивительно, но теперь, когда его опасения подтвердились, буря, доселе царившая в его душе, угомонилась, и магистр ощутил почти непозволительную лёгкость, которая, впрочем, внезапно исчезла, на миг заглушенная нахлынувшей волной отчаяния. Лишь на один неуловимый миг его лицо помрачнело, но тут же разгладилось, вновь превратившись в непроницаемую каменную маску, старательно надеваемую всякий раз, когда требовалось скрыть свои намерения или обмануть показным равнодушием…       Пауʼан давно разучился задавать вопросы, на которые не было ответа, но сейчас его мучил именно один из них: «Как?». Как этот кошмар давно минувшего прошлого, этот отпрысок чудовищ оказался здесь? Мелкий же прятался в тени одной из многочисленных колонн, напряженный до предела, и прижимал к груди сжатую в кулак руку, скалясь на окруживших его разумных и издавая угрожающий рык всякий раз, когда кто-то делал робкие попытки приблизиться хоть на шаг.       Cтоило Меодиру шагнуть чуть ближе к нему, как дрэтос «радушно» встретил его ментальной атакой, которую магистр проигнорировал с трудом, удивившись напористости и силе оной. Будь здесь кто-то менее опытный, чем мастер, и тому бы не поздоровилось — несмотря на юный возраст, дрэтос был вполне в состоянии убить такой атакой даже одаренного, не готового к таким техникам. Действительно впечатляет. Но, к счастью для храмовников, мелкий не владел своим даром, и львиная доля силы удара попросту пропала втуне.       Однако даже этого хватило, чтобы присутствующие приготовились активировать клинки, видно, только теперь осознав, с кем имеют дело и что за «счастье» им привалило. Привычным, несколько небрежным жестом остановив храмовников и, возможно, тем самым спасая некоторых из них, Меодир осторожно шагнул вперед. Когда между ним и дрэтосом оставалась от силы пара метров, пауʼан в который раз пожалел, что древние архивы и полумифическая экзотика в частности никогда не были его сильной стороной. Но всё же прожитое тысячелетие кое к чему обязывало, и в памяти всплыли отрывки легенд и скупых строк давно забытых отчётов — слишком мало для ведения диалога и просто непозволительно много для его завязки: — En Anuir Tarʼadal. Kair um Aradi. Anayom, re galad Draet fetior.       И хотя пауʼан не был уверен в правильности произнесенного, своей цели он добился — дрэтос растерялся и… Меодира захлестнула боль. Чудовищная по силе, идущая из самой глубины его души, она чёрной волной накрыла его, заставив пережить пару неприятных моментов. Затем пришёл Страх пополам со старой, затаённой, забытой, но не угасшей Ненавистью, вспыхнувшей теперь с силой сверхновой. Меодир буквально чувствовал, как доселе подавляемые эмоции буквально разрывают мальца на части, кромсая его измученное сознание — он был слишком юн для подобных переживаний, и огромная мощь его Дара лишь усугубляла ситуацию.       Пауʼан бросился к ребёнку, взвинчивая восприятие, как только позволяла Сила, считая мгновенья и понимая, что попросту не успевает. И он не успел — дрэтос закричал, разом выпуская накопившуюся ярость и боль, заставив даже стены резонировать в такт его воплю. Его ментальный крик проник за защиту одаренных, заставив некоторых из них скорчиться на полу. Пауʼану повезло чуть больше — он понял, что произойдёт, на миг раньше остальных и потому сумел остаться на ногах.       Прекрасно осознавая, что времени у него в обрез, он одним слитным движением перехватил когтистую руку, не давая располосовать себе лицо, а затем повалил дрэтоса, крепко приложив головой о каменный пол. Псионное давление тут же пропало, оставив после себя неприятный привкус пепла во рту. Меодир искренне надеялся, что малец просто потерял сознание, а не сломал шею — пауʼан почти не контролировал себя, что могло повлечь неприятные последствия как минимум для дрэтоса.       Увы, нащупать хоть что-либо под жесткой шкурой не представлялось возможным, а самоедством ему не дал заняться тут же подоспевший гранд-мастер, заметно потерявший свою резвость. На требовательный взгляд фоллинца Меодир лишь едва заметно пожал плечами, продолжая попытки нащупать пульс — в Силе малец не ощущался. Никак. Ни мёртвый, ни живой, эдакая пустота.        Пауʼан позволил себе ещё раз удивиться. Однако сейчас его куда больше интересовала несколько иная вещь. С трудом разжав мертвую хватку детёныша, он на секунду-другую потерял дар речи, не в силах прийти в себя. Его выдержки как раз хватило на то, чтобы с почти невозмутимым видом наблюдать за растерянными лицами своих «коллег», которые не постеснялись уронить челюсти. И ведь было от чего.       На грубой серой ладони покоился огненно-ледяной кристалл. Каждый, кто имел достаточный уровень доступа к хранилищу, знал его до мельчайших деталей: темные, как космос, ниточки, причудливым ручейком обвивавшие его идеально отполированную поверхность и светлеющие к противоположному концу, собирались в белоснежно-золотую звёздочку. Мечта, Легенда, Загадка. Недостижимый, непонятный, таинственный, манящий близостью могущества и бесцеремонно разрушающий любую надежду заполучить его. За тысячелетия своего существования кристалл официально не имел хозяина, так и оставаясь лишь экспонатом. И лишь трое разумных удостоились чести носить его, хоть и недолгое время: Киоʼвар Адьеди, Митра Сурик* и… он.       Никто не знал, какими качествами нужно обладать, кем надо быть, что пережить и чего желать, чтобы кристалл позволил себя использовать. Некоторые считали, да и сам пауʼан не отрицал, что кристалл обладает разумом и даже собственной волей — не зря же лучшие артефакторы и медитаторы только беспомощно пожимали плечами после очередной попытки понять его природу.       Случалось, и Меодир это помнил, приближение к разгадке порождало куда больше вопросов, чем имелось изначально, да и эксперименты иногда имели крайне неприятный исход. После пары таких инцидентов было принято единогласное решение не прикасаться лишний раз к кристаллу, благо возражений не последовало ни до, ни после. И вот теперь какой-то пришелец легко обошёл защиту Храма, невидимкой проник в хранилище и стащил кристалл прямо из-под носа Стражей. И это ещё полбеды. Кристалл, похоже, принял его или, по крайней мере, не отторгал. А вот это уже проблема — по-тихому теперь от дрэтоса не избавиться, хотя бы потому, что кристалл вряд ли позволит причинить вред своему носителю без оснований. И пусть никто не мог с уверенностью знать, какие «доводы» понадобятся для этого, но Меодир почему-то был уверен, что кристаллу будет глубоко плевать на мнение Совета, Стражей, Корпуса и иже с ними.       Пауʼан поморщился, глядя как бесцеремонно волокут дрэтоса по полу вышеупомянутые Стражи. Он не считал себя добросердечным, но это по меньшей мере глупо — тащить волоком разумного с разбитым лицом, оставляющего за собой кровавый след. Убирать-то ученикам. Ещё раз взглянув на отобранный кристалл, Меодир с неприкрытым сожалением проводил взглядом скрывшихся за углом целителей, хотя, скорее уж, костоправов-садистов. За возможность лично исследовать дрэтоса он без раздумий отдал бы руку. — Магистр! — проскрипело где-то внизу, резко возвращая Меодира к неприятной реальности.       Пауʼан едва удержал приступ раздражения — если грана он бы ещё согласился терпеть, то этого инсектоида ганда не переносил. Вынести не мог его жуткий хруст, имитирующий речь, его мерзкий стрекот. Но увы, ничего поделать было нельзя.       Пристально посмотрев сверху вниз в его хитиновую морду, к счастью, скрытую за маской, он попытался вспомнить его имя, втайне проклиная их манеру называться непроизносимым сочетанием звуков. К счастью, тот облегчил ему задачу, представившись, наверное, уже в сотый раз, умудрившись скорчить при этом недовольную мину: — Кседзрвизджирт Ртикʼэдот. Магистр Меодир, Совет выражает благодарность за оказанную помощь…— Начал ганд, и пауʼан тут же почуял неладное — те начинают говорить издалека, когда готовят какую-нибудь гадость. — Я лишь выполнял обязанности, возложенные на меня Орденом, Ртикʼэдот. — как можно мягче произнёс пауʼан, на ходу соображая, как избежать неприятного разговора с Советом и культурно послать надоедливого инсектоида куда подальше.       Проблем с этим дрэтосом явно будет предостаточно, а они ему не нужны. Однако его надеждам избежать участия в дальнейшем разбирательстве, не сулившем ничего хорошего, увы, не суждено было сбыться: —…Потому Совет назначил вас ответственным за дальнейшее исследование интервента и его допроса. Разумеется, когда целители приведут его в приемлимое состояние и он сможет прояснить ситуацию, в чём Вы, разумеется, всенепременно поможете.       Пауʼан прикрыл глаза, дабы не выдать взглядом своего негодования, но тут же взял себя в руки. В конце концов, мало кто из них слышал о дрэтосах, да и смахивает он местами на массаси, хотя, по большому счёту, около трети видов в галактике можно приписать родством с ними. Оттого и обращаются с детёнышем как с реликтом ситхских войн — допросят, затем разберут на запчасти, и плевать, что он может находиться в сознании во время «дознания». Моралью алхимики и «скульпторы плоти» себя никогда не отягощали, и лишь смерть была действительно сколь-нибудь серьёзной преградой на пути их исследований, да и то далеко не всегда. Меодир даже позволил себе посочувствовать мелкому — в общем-то самое обычное пожелание жертве на столе фанатиков-алхимиков.       Обреченно кивнув ещё одной тираде инсектоида о значимости его вклада в общее дело Храма и бросив в ответ что-то нейтральное, он откланялся и поспешил в свою келью. Раз уж избежать «общения» с дрэтосом при всех не получится, значит надо успеть покопаться в архивах, да и над кристаллом помедитировать. Каким бы этот малец ни был сильным, пробить защиту мастеров, среди которых немало менталистов, попросту невозможно. Пока что. Если бы не одно «но», которое требует немедленной проверки.       Но едва пауʼан переступил порог своей кельи, как кристалл начал неприятно вибрировать, обжигая неестественным холодом, будто норовя просочиться сквозь пальцы. Сцепив зубы, Меодир унял внезапную дрожь в руках, вызванную невесть откуда взявшимися неясными видениями. Источник этого «беспокойства» напомнил о себе уже настойчивее, решив резко сменить ориентацию — адский холод сменился нестерпимым жаром, который, казалось, вот-вот расплавит плоть. Подавив боль, пауʼан твердым шагом направился к медитационной сфере. Не без облегчения поместив кристалл в неё и заняв соответствующую позу, Меодир сразу погрузился в Силу.       И тотчас, будто следуя немому приказу, на него обрушился целый ворох воспоминаний, на этот раз куда более ярких и болезненных. Не нужно быть провидцем или гением, чтобы понять очевидное: все эти дёрганные картины прошлого касались дрэтоса и его нелёгкой жизни, а точнее — выживания. Меодир видел каждую деталь его прошлого: подернутое дымкой боли, оно сжималось то от страха, то от гнева, едва только пауʼан пытался разглядеть больше и сконцентрироваться на самых значимых моментах. Кристалл словно не желал впускать его в жизнь своего подопечного, но вновь и вновь возвращал к одной и той же сцене: пылающее зарево пожара, тянувшееся до горизонта, где день и ночь сплелись в один удушливый кошмар, подпирающий небо кривыми колонами едкого маслянисто-черного дыма. Сплошной ковёр гари выедал глаза и раз за разом заставлял заходиться в приступе жуткого кашля, когда, казалось, вот-вот выплюнешь собственные легкие. Среди этого пекла время от времени мелькают неясные фигуры, стаскивающие тела своих павших товарищей, а чуть поодаль от кургана из трупов на земле одиноко растянулись две до боли родные фигуры. Пауʼан стиснул зубы, стараясь не потерять концентрацию — боль потери родителей зияла просто чудовищной раной, превращаясь в фанатичную одержимость местью всем и вся.       Глухим эхом предательства звучала фраза, брошенная пауʼаном там, в вестибюле. Именно с неё и начался налёт, в ходе которого и были убиты отец и мать дрэтоса. Меодир чувствовал, как хрупкий детский мир разбивается тысячами осколков и как стремительно погибает всё то, что делало дрэтоса ребенком. Увиденная жестокость вкупе с распалённым ненавистью сознанием породила в нём безумную идею, не позволявшую ему уйти в себя и утонуть в терзавшей его боли, став краеугольным камнем его существования.       Сила ради силы, мощь ради еще большей мощи, и всё это для достижения недосягаемого абсолюта могущества — призвать к ответу… Дрэтос ещё не знал кого, как и когда, но Меодир понимал, что тот сделает всё, чтобы его идея воплотилась в реальность, а цена и способы его нисколько не волновали. Ребёнок взрастил в себе монстра, пускай ещё толком не сформировавшегося, но стоит лишь задеть его больное место, и случится то, что произошло в вестибюле. И рано или поздно чудовище вырвется и поглотит его личность, заменив собой предыдущее «Я». С его Даром и возможностями ему вполне по силам будет устроить такое светопреставление, что Ситхские войны с Мандалорскими Походами просто померкнут на фоне тех катаклизмов, что вызовет его желание отомстить.       Пауʼан ещё некоторое время провёл в трансе, разбираясь с некоторыми заинтересовавшими его деталями и стараясь побольше узнать о своём будущем собеседнике, но без особого успеха, что, впрочем, неудивительно — кристалл надёжно защищал своего протеже, делая его почти невосприимчивым к подобным манипуляциям. Даже повторное сканирование не дало сколь-нибудь приемлемых результатов, пусть он из кожи вон лез, стараясь распутать клубок эмоций и выяснить хоть что-то новое, найти хоть какую-нибудь нить, способную вывести дрэтоса из его царства безумия.       В какое-то мгновение ему показалось, что чей-то до невозможности далёкий голос, даже не голос, а эхо, невесть каким образом затесавшееся в эту жуткую вакханалию злобы, будто бы просит, едва ли не умоляя: «Беги, малыш». В какой-то момент Меодир поверил, что сумеет удержать эту каплю чужого сострадания, последний лучик добра, проявленного кем-то посторонним, что он станет тем самым якорем спасения, удерживающим любого разумного и не дающим окончательно сорваться в пропасть. Но, увы, безуспешно — он бесследно канул в пучину страданий, растаяв и исчезнув, словно его и не было, и тем самым подписав по-своему несчастному дрэтосу окончательный приговор.       Не в силах больше выдерживать чужую боль, пауʼан с облегчением разорвал связь, не спеша однако открывать глаза — быть может, он застанет столь редкий феномен как «послевиденье», и тогда удастся извлечь хоть что-нибудь ещё.       Сухой неприятный треск вывел Меодира из задумчивости, и все мысли о «послевидении» мигом выветрились из его головы. Прямо на его глазах медитационная сфера покрылась ветвистой паутиной множества трещин и стала рассыпаться. Менее чем за минуту на её месте красовалась только горка тускло поблескивающей серой пыли — всё, что осталось от старинного артефакта времён Второго Раскола. И, глядя на то, как вечный, казалось бы, артефакт превращается в прах, обнажая издевательски поблескивающий кристалл, Меодир резко поднялся, буквально слыша, как внутри него что-то с хрустом сломалось, и уже перед выходом из кельи, бросив последний взгляд на остаток сферы, произнёс: — Что ж, малыш… Отныне твоя жизнь в руках Коллегии Судей, — а затем, помолчав немного, уже про себя добавил: — И одного Паладина.