"РЕЧЬ ИДЕТ О ЧЕСТИ, ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ВАЖНЕЕ?!" (по сериалу "ЗОРРО" в гл. роли ГАЙ УИЛЬЯМС). Книга вторая.

      Сеньор был свиреп, словно раненый бык на корриде. Каждой прожитая минута в собственном доме доставляла ему только мучения. Поездка в Сан-Франциско и беседа с «его» человеком не прояснила ни один из множества возникших вопросов после произошедшего события, а именно- воровства в его собственном доме, в его тайной комнате, из его тщательнейшим образом замаскированного тайника.       Теперь ему срочно нужно отправляться в дорогу, проверять следующего подозреваемого. И это Лос-Анхелес. Сеньор стал вспоминать по именам все силы преисподней, так ему не хотелось трястись в коляске, по невыносимой жаре и пыли!       Но прежде всего необходимо поговорить с дочерью, далее так продолжаться не может. Приняв твердое решение, сеньор отправился в ее комнату.        Дочь благодаря помощи монаха стала приходить в себя, хотя, как и прежде, родного отца видеть не желала. Пусть в церкви мессу прослушает, если ей это пойдет на пользу, хоть на Луну слетает на единороге, лишь бы к нему вернулась прежняя Пилар, ласковая, немного своенравная, но здоровая дочь.       Служанка сразу же открыла дверь, как только услышала стук. В ее глазах отразился сильный испуг, она согнулась в поклоне, потом вышла из комнаты, закрыв за собой дверь и осталась стоять, ожидая вызова.       Сеньорита широко распахнула глаза, увидев вошедшего отца. Тело ее окаменело, сердце трепыхалось в груди, словно пойманная в силки птичка. Она заставила себя смотреть прямо ему в глаза. Тревога и любовь были в них. — Пилар, сердечко мое, доченька…       По щекам покатились горючие слезы. Она плакала беззвучно, не вытирая их. Они текли и текли, а сеньор стоял и смотрел, стоял и смотрел. И понять ничего не мог. Это было просто невыносимо! Он протянул к ней руки, в его глазах было столько боли от непонимания своей вины, от ее неподдельного горя, которое переполняло её прекрасные глаза. Он бессильно опустил руки, не сделав к ней ни одного шага. Сеньорита стала дрожать всем телом, обняв себя за плечи. Он резко развернулся и почти выскочил из комнаты, чуть не сбив служанку с ног.       Влетевшая горничная, всплеснула руками, увидев залитую слезами хозяйку, дрожащую и готовую лишиться сознания. О, Матерь Божья! — запричитала она, вытирая бледное лицо сеньориты, потом присела рядом, обняла её и стала качать, словно маленькое дитя.       Девушка начала всхлипывать, потом зарыдала в голос, словно только похоронила самого дорогого и близкого человека. Служанка дала ей время выплакать свое горе, потом уговорила выпить успокаивающий отвар. И не покинула хозяйку пока та не уснула.       Монах, подъехавший на коляске через час к гасиенде, удивленно вскинул брови, увидев, как от ворот стремительно отъехала карета, взметнув под небеса серое облако пыли. Не успел он спуститься с коляски, как открылась дверь и с тревожным лицом выскочила горничная сеньориты Софи. Он понял, произошло что-то из ряда вон выходящее. Всплеснув руками, служанка вцепилась в рукав монаха, не давая тому и слова вставить — Ох, брат Игнасио, слава Деве Гваделупской, вы приехали. А я к вам бежать собралась.       Она бесцеремонно подхватила саквояж с сиденья, и потащила за собой монаха. Он едва успел накрутить повод у коновязи, но вопросов задавать не стал, ибо в таком волнении служанка не могла бы ничего путного объяснить. Та отпустила его рукав только тогда, когда дворецкий открыл перед ними дверь. Заговорила она у дверей сеньориты, взявшись за ручку, перед тем, как впустить монаха в комнату. — К моей госпоже заходил её отец. Я стояла здесь и ждала, когда меня позовут, и не подслушивала, брат Игнасио. — Она вручила ему саквояж, который не выпускала из руки и истово перекрестилась. — Он недолго там был и выскочил, словно ошпаренный кипятком. Я захожу, а она, моя бедняжечка, вся трясется и мокрая от слез. Я успокоила ее, как могла. Да, брат Игнасио, она выпила успокоительный отвар, что вы оставили накануне. Сеньорита уснула, а я бегом за вами. А тут вы приехали, словно вас Сам Господь послал.       Монах успокоительно погладил служанку по плечу: — Вы все правильно сделали. Не волнуйтесь за свою госпожу, я о ней позабочусь. Вы оставайтесь в комнате, мне нужно переговорить здесь кое с кем. Можете саквояж занести. Благодарю вас, Софи.       Монах развернулся и пошел в обратном направлении, горничная же постояла с открытым ртом некоторое время, не понимая действий знаменитого лекаря, потом тяжело вздохнула и зашла в комнату.       Монах подошел к дворецкому, который чистил серебро за длинным столом. Увидев его, слуга тщательно вытер руки и натянул белоснежные перчатки, степенно поднялся, с достоинством поклонился: — К вашим услугам, брат Игнасио. Чем могу служить? — Перед моим приездом от дома отъехала карета. Это ваш хозяин покинул гасиенду? Дворецкий кивнул: — Да. — Как долго он будет отсутствовать?       Дворецкий твердо смотрел в глаза монаху, словно читал его душу. — Чужому бы я не сказал, но вы вызываете во мне доверие и лечите нашу девочку, поэтому я отвечу. Господин уехал в Лос- Анхелес, а только вчера вернулся из Сан-Франциско.       Монах поклонился и поблагодарил за оказанное доверие. Дворецкий вернулся к прерванному занятию.       Монах чувствовал всеми фибрами своей души, как накалилась обстановка вокруг сеньориты. Пока ее отца не было рядом, она немного ожила, стала приходить в себя. Стоило появиться отцу перед глазами дочери, как началась истерия. Сеньорите нужен муж, защитник! Большего и лучшего выхода из создавшегося положения не найти. Вот только сватом он никогда не был! Да он никого подходящего не знает, кто подошел бы несчастной сеньорите в мужья.       Будить сеньориту монах не решился, он оставил еще бутылочку с отваром и откланялся, пообещав горничной заглянуть к концу дня. РЕЗИДЕНЦИЯ ГУБЕРНАТОРА       Кабинет, где сидели де ла Вега со слугой и сеньор Марсело за папками с документами, открылась и вошел Маркус, опираясь на трость. Он вежливо улыбнулся всем, скрывая боль от ранения, которая еще донимала его временами.       Марсело пододвинул ему несколько листов, когда тот устроился на своем месте. Вздох облегчения не услышал лишь глухой, но никто вида не подал, оказывая уважение мужеству кабальеро. — Это списки самых состоятельных людей в Калифорнии, Маркус. Посмотри повнимательнее, нет ли знакомого имени или имен.       Пока губернатор тщательно изучал документы, де ла Вега закончил работу, отложил перо, отодвинул чернила и размял пальцы на руках. — Это все, сеньоры! Работа по выписке закончена полностью. Каков следующий шаг?       Марсело стал аккуратно раскладывать папки на стопки и перевязывал их веревками. Подмигнув кабальеро, весело заявил: — Надо за это выпить, джентльмены!       Диего помог уложить документы в сейф, а Бернардо метался от стола к хозяину, подавая ему папки, связанные небольшими стопками. Каждая стопка соответствовала одному крупному населенному пункту.       Маркус позвонил в колокольчик и отдал распоряжение вошедшему адъютанту по поводу вина и закусок. Через несколько минут расторопный адъютант вместе с улыбающимся Бернардо застелил белоснежную скатерть и расставили закуски, бокалы.       Марсело откупорил вино, разлил по бокалам. — За успех нашего дела! — просто сказал Маркус. — Salud! — прозвучало от остальных.       Бокалы с хрустальным звоном сошлись над столом, затем были осушены до дна всеми без исключения. Марсело вновь наполнил бокалы. В бутылке оставалась одна порция вина, но была убрана со стола на поднос. Диего внимательно всмотрелся в лица собеседников: — Вы помните тот эпизод во время турнира, перед тем, как мой бывший пастух объезжал кобылу? Марсело уверенно кивнул: — Да, дон Диего, прекрасно сохранилось в памяти все, что там произошло. А что мы сегодня отмечаем годовщину? — Нет, сеньор Марсело, не годовщину. Вы помните имя того господина, который был в черном костюме, а вот шляпа, сорочка на нем, перчатки, даже трость — белые? Марсело вновь кивнул: — Он еще бросил кошель под ноги твоему пастуху … да, и седло прекрасной работы предложил за работу. — И имя ему Тадео Родригес, — произнес Маркус и нахмурился, покачивая хрустальный сосуд.       Вино нежно целовало стенки бокала. — И он — Тедди — главарь всех бандитских групп, наводящих ужас на всю Калифорнию! — с мрачной торжественностью закончил Диего.       Он выудил из стопки листов один и протянул Маркусу: — Вот эти имена…       Тут раздался требовательный стук в дверь. Все бумаги срочном порядке были убраны в пустую папку и задвинуты в нижний ящик стола.       Марсело с недовольным видом поднялся из-за стола и в пару шагов оказался около двери. Он открыл дверь и за спиной адъютанта увидел монаха с совершенно непроницаемым выражением на лице, только взгляд его был необычайно задумчив. — Проходите, брат Игнасио.       Монах поставил саквояж на крайний из стульев, стоящих вдоль стены. Марсело выдвинул стул рядом с собой и вылил остатки вина в бокал: — Присаживайтесь, брат Игнасио. Выпейте немного вина, оно вам, как я вижу, совершенно необходимо.       Мужчины поприветствовали монаха и затихли в ожидании, какие новости принес им слуга Божий, появившийся не в самом лучшем своем настроении. Даже раненые в лазарете не вводили его в худшее состояние. — Salud! — произнес дон Диего, чтобы как-то расшевелить присутствующих и приподнял бокал. — Salud! — отозвались все и пригубили вино. — Что-то случилось в лазарете, брат Игнасио? — спросил Маркус, взгляд его был полон тревоги.       Монах поднял на него усталые глаза: — Нет, Ваше превосходительство, в лазарете все спокойно, все под контролем. — Так что вас так беспокоит, брат Игнасио? — участливо спросил дон Диего.       Еда оставалась нетронутой, вино осталось недопитым, четверка не сводила напряженного взгляда от лица монаха. Он заглянул в душу каждого присутствующего в кабинете, остановив свой взгляд на Марсело. — Я доверяю вам, кабальеро, чужую тайну, но без вашей помощи я не обойдусь. Сеньор Хорацио, я уже вам говорил о несчастной сеньорите Пилар… — Да, я помню. — Буквально накануне я был уверен, что леди выздоравливает, но сегодня ее служанка поведала, что после того, как отец девушки посетил дочь, ей стало хуже. Она была в панике, долго буквально рыдала, словно похоронила единственного близкого человека. Я опасаюсь за душевное здоровье сеньориты Пилар. Отвар леди выпила и уснула. Это сегодня, а что будет, когда вернется ее отец из поездки? — Он, что плохо с ней обращается, брат Игнасио? — возмутился Маркус.       Марсело посмотрел на губернатора — Ваше превосходительство, по-моему, мы видели и девушку, и сеньора через несколько недель после прибытия сюда. Было не похоже, что он груб с ней… Имя сеньориты мне очень знакомо, а вы помните?       Маркус задумался, потом улыбнулся: — Да, ты еще сказал, что-то о ее характере, что ее может исправить только чудо. Я прав, это она? И мне не понравилась ее походка… — закончил он мрачно. — Дурные предчувствия меня одолели, господа… не нравится мне все это, не нравится. — Да, и отца мы видели. Вполне респектабельный сеньор. Контраст черного и белого цвета в одежде… — и Марсело замолк, не договорив фразу. — Так какое имя у отца сеньориты, брат Игнасио? — спросил Диего, и все замерли, понимая, кто это и как зовут этого «респектабельного» господина. — Сеньор Тадео Родригес.       Все переглянулись. Он нашелся, этот главарь-невидимка! — И как далеко уехал отец сеньориты? — поинтересовался де ла Вега, у него не было сомнений в том, куда направился Тедди, ибо интуиция уже подсказала ответ. — Он вернулся из Сан-Франциско, а сегодня на моих глазах карета с хозяином стремительно покатила в ваш город, дон Диего, в Лос- Анхелес. Он вернется через неделю.       Маркус поднялся, оперся кулаками о стол, суровым взглядом окинул каждого: — Не стану предупреждать, что вся информация чрезвычайно секретна, господа. Вы сами об этом знаете.