Спокойствие - ложь, есть только страсть!

Глава 8. Огромная открытая площадка на 128 этаже в самом центре Корусканта. Один из самых известных и престижных ресторанов галактики предоставил банкетный зал для проведения государственно важного мероприятия. Площадка имела форму квадрата с закруглёнными углами, границы которой были обозначены ограждением, выполненным из чёрного металла с инкрустацией бронзы. Утонченная ковка в виде изящных витков виноградной лозы доходила примерно до пояса, но для безопасности гостей выше начиналось силовой поле, окутывающее все место проведения мероприятия, от которого веяло праздничностью и торжественностью. Наряды из ярких дорогих тканей, мерцание бриллиантов и блеск начинённых туфель, ароматы духов, запахи сотен цветов, служивших украшением банкета, лёгкая фоновая мелодия, шипение разливаемого по фужерам шампанского... Все это перенасыщало летний вечер, наступивший после жаркого дня. Лёгкий прохладный ветерок приятно ласкал уставшую от палящего солнца кожу, не скрытую тканью платья. Мон Мотма откинула назад завитые в локоны волосы и провела ладонью по приятной и невесомой ткани своего наряда. - Все не можешь нарадоваться покупке? - подняла брови стоявшая рядом Луш, заметив жест подруги. - Просто мне оно, действительно, очень нравится, - улыбнулась Мотма. - Ты уже была на подобных мероприятиях? - Чаще, чем бы мне этого хотелось, - насмешливо фыркнула катар. - А ты? - Была, конечно, но в качестве сенатора впервые... Это придавало событию важности. Тем более теперь Мон была не только сенатором и представителем сектора Бормеа, но и членом Демократической Галактической партии Республики, в которую ее приняли совсем недавно. Выступление с речью состоялось ещё неделю назад, но ответ в виде оповещения о том, что ее готовы принять, пришёл только вчера. Произошедшему Мотма была безумно рада, ведь это было ещё одним ее собственным достижением. Только получив поздравление и отправив на него ответ, она оповестила о своём членстве родителей и Луш, которая через несколько минут уже стучалась ей в дверь с бутылкой мартини. Поздравления затянулись до глубокой ночи, и сегодня утром пришлось особенно старательно маскировать мешки под глазами. Но по сравнению с поводом это была такая ерунда, тем более приём был назначен на вечер. "Прямо праздник за праздником", - подумала Мон. Но ведь она это заслужила, ее выступление произвело хорошее впечатление, комиссия похвалила ее за умение держаться и уверенно говорить, а также за содержание речи. Память не кстати подкинула ей процесс ее составления, и в голове снова прозвучали странные слова одобрения не менее странного человека. Что нашло тогда на всегда сдержанного Канцлера? И что нашло на неё саму, что забыв о всякой субординации, она решала поиграть, пряча бумажку, с первым человеком галактики? Были вопросы, а ответов не было. И снова его глаза, такие же синие, как и у неё самой, а потом морок, мираж, пелена... Они светлеют, приобретая какой-то неестественный оттенок космической туманности. С кончика кисточки капает краска. Охра. Что это было? Почему ей привиделась желтизна, неужели настолько оказался в тот миг силён страх перед этим необычным мужчиной, что ее обмануло собственное зрение? - О чем задумалась? - Шей Луш подозрительно прищурилась, кошачье ушко-треугольничек нервно дернулось. Иногда Мотме казалось, что проницательная подруга способна читать мысли. - Да так, ни о чем, - тихо пробормотала Мотма в ответ. - Об иллюзиях, - она шумно выдохнула будто эти слова дались ей крайне тяжело. - Может ли казаться, что у людей меняется цвет глаз? Шей Луш насторожилась, будто внутренне напрягшись. Вот оно как... Она не думала, что все выйдет так быстро. Ведь просто так Канцлер никогда не показал бы своё истинное лицо. Катар усмехнулась над потрясениями подруги, вызванными, видимо, ещё более сильными потрясениями Палпатина, который в таких ситуациях всегда умело держал себя в руках. - У обычных людей цвет глаз не меняется, сама же знаешь, - небрежно бросила Шей, будто эта тема ее совсем не интересовала, а фантазии подруги были результатом богатого воображения. - Ты мне не веришь... Но я точно видела это, они начали светлеть, а потом постепенно желтеть! - недовольно воскликнула Мон. Шей Луш недовольно зашипела. Ещё не хватало, чтобы своими криками сенаторша привлекла внимание остальных гостей. Лишние глаза и уши в этом деле могли ей дорого обойтись. Она взяла Мотму под руку, и они не спеша пошли к дальнему краю балкона. Когда мимо пробегал суетливый паренёк-официант в белой накрахмаленной рубашке, катар взяла с его подноса два фужера, один из которых протянула Мон. В свете заходящего солнца шампанское казалось жидким золотом, его идеальная гладь слегка вибрировала в такт шагам и переодически нарушалась, всплывающими пузырьками газа. Маленькие воздушнее шарики стремились в прохладном напитке к поверхности, в фужер слегка запотевал. Сенаторша благодарно кивнула, берясь пальчиками с ухоженными ногтями за тонкую стеклянную ножку. - Я не говорила, что не верю тебе, - тихо и загадочно продолжила Луш, когда они уже оказались на безопасном расстоянии. Она повернулась в сторону заката, разрывающего на всполохи фиолетовым и розовым темнеющее небо, догорающее светило закатывалось за горизонт, уступая пространство ещё видным слабо мелким звездочкам. Уходящее за горизонт солнце создавало длинные тени и заставляло слегка мерцать расшитые ткани и украшения. Один из лучей свернул и лег мимолетным бликом на медальон на шее Шей Луш, она повернулась к солнцу спиной и игра света кончилась, медальон потух. - Я сказала, что такое явление не характерно для обычного человека и для многих существ, не обладающих никакими особыми способностями. У кого пожелтели глаза? - Да так, у знакомого одного, - слишком быстро, чтобы это было правдой, слишком неуверенно, чтобы это было нежеланием говорить. - Но ты же не думаешь, что он... "Ситх!?" - она не произнесла это вслух, будто не осмеливаясь озвучить подобное предположение, но подруга будто поняла ее без слов: - Я не могу судить, я не знаю всех твоих знакомых... Шей Луш отвернусь, чтобы никто не видел ее улыбку, наполненную торжеством и предвкушением. Она была благодарна Мотме за ее сообразительность и просто фантастический дар выводить Палпатина из себя. Вот только дар ли? Или это проклятие? Как бы там ни было, но до этого Луш ни разу не видела, чтобы Учитель выходил из-под контроля. Кажется, с выбором подруги она не ошиблась. Идеальное оружие возмездия. Обычно ситхи учат учеников контролировать Силу и мастерству владения сайбером, но в случае с Луш она переняла ещё и чутьё наставнике, который, казалось, мог видеть людей насквозь и предугадывать все их последующие действия. Поэтому он всегда выигрывал - утверждение, которе так хотелось сделать ложным. Гости стали постепенно стекаться к небольшой сцене-возвышенности для выступлений в середине балкона. На ней стояла отполированная до блеска бронзовая трибуна для выступлений. По толпе прошёл лёгкий шепоток, а потом наступила полная тишина, в которой даже дыхание казалось неоправданно громким. На возвышенность поднялся Канцлер и занял своё место за трибуной, обведя толпу властным взглядом проницательных синих глаз. - Хочу поприветствовать всех граждан Галактической Республики, собравшихся здесь, и выразить благодарность за ваше присутствие на столь важном мероприятии, - громким и уверенным голосом начал свою речь Палпатин. Он говорил очень красиво, слова и фразы слетали с его тонких губ будто ласкающая слух мелодия. Он притягивал к себе взгляд. Завораживал. Слушать его хотелось вечно, соглашаясь и следуя за этим уникальным человеком, прирожденным лидером. Именно такой эффект производил Канцлер на всех присутствующих. Именно так чувствовала себя и Мотма при их первой встрече в Сенате. Но сейчас девушка не слушала о том, как Палпатин восторженно рассказывает о пользе начатых раскопок на какой-то отсталой планете и об уже взятых на пробу полезных ископаемых. Она, как и все остальные смотрела на него, но не слышала идеально подобранных слов. Ее взгляд скользил по бледному лицу с острым носом, гладко выбритым подбородком и выразительными глазами, вокруг которых кожа была покрыта сеткой мелких морщин. У Палпатина были темно рыжие волосы, больше ближе к каштановому, отливающему красным золотом, но их постепенно съедала седина, и волнистые пряди белели под натиском времени. Статный силуэт, правильная осанка: активный образ жизни лишал Канцлера полноты, которая обычно приходит с возрастом. Ухоженные руки с длинными тонкими пальцами упираются на трибуну, тёмный рубин в перстне блестит в свете уходящего солнца. Не смотря на возраст, Палпатин не утратил природной привлекательности, напротив, года прибавили ему некую солидность и степенность. Перед Мотмой был человек. Жестокий, высокомерный, самовлюблённый, властный, требовательный... Идеалист и интриган. Но человек, не монстр. Как ни пыталась она не могла разглядеть в нем чудовища. А также не могла не признать внешнюю притягательность, словно украдкой разглядывая его. Не смотря на все, что происходило последнее время, было бы просто необъективно не признавать очевидного. В какой-то момент их взгляды встретились. Канцлер имел привычку, когда говорил, наблюдать за реакцией слушателей, и по очереди рассматривал всех гостей, выцепляя из толпы наиболее интересные экземпляры. На Мон он задержался дольше обычного, но недостаточно для того, что та смогла понять его колючий взгляд. В нем не было привычного высокомерия или насмешки, не было и холодной вежливости, и обжигающей ярости. Словно все остальные эмоции перебило... разочарование? Или ей снова показалось? - Госпожа сенатор, вы хорошо себя чувствуете? - спросил стоявший сбоку мужчина, наклонившись к ней. - Вы побледнели. Мотма повернулась к нему, тут же узнав в нем Бейла Органу, который как и она являлся членом демократической партии. - Все в порядке, ваша светлость, - Мон рассеяно ответила принцу и слегка пошатнулась, на что он молниеносно отреагировал, поддержав ее и не дав упасть. - Спасибо, просто немного закружилась голова, - смущенно пробормотала Мотма, касаясь придерживающей ее руки. Доброжелательная улыбка появилась на лице Бейла, будто говоря ей: "Не за что". Он был полная противоположность Канцлера, которого она сейчас рассматривала. У сенатора Орнаны было правильной формы лицо, от природы смуглая кожа и глубокие карие глаза, от которых всегда веяло теплом. Каким-то образом ему удавалось сочитать в себе принципиальность, дисциплинированность и серьёзность, которые не мешали его чувству юмора, легкому настрою и позитиву. Органа отличался умением видеть хорошее даже в совершенно патовой ситуации. Его общество никогда не было обременяющим, а общение с Бейлом, являвшимся очень интересным собеседником, всегда доставляло удовольствие. Внезапно Мон будто полоснуло лезвие чьего-то взгляда. Резкий, раздражённый, ненавидящий... От него хотелось спрятаться, чтобы больше никогда не чувствовать себя им пронзённой. Скрыться за кем-нибудь, хотя бы за широкой спиной того же Бейла. - Мон, я оставлю тебя ненадолго? Мне нужно отлучится в уборную, - тихо шепнула ей Луш на ухо и исчезла, шмыгнув в толпу нарядных гостей, оставляя ее наедине с взволнованным взглядом Органы и ненавидящим... Того, о ком бы ей хотелось не думать. - Не хотите шампанского? - обворожительно улыбнулся Мотме Бейл, протягивая из неоткуда появившийся фужер. - Благодарю, - Мон приняла фужер и сделала пару глотков, сладкий газированный напиток приятно пощекотав рецепторы рта, обжег горло. Палпатин давно закончил говорить свою речь и теперь трибуна пустовала, а гости стали оживлённо разговаривать между собой. Мотма в который раз за вечер заметила, как приятно ей было общаться с Бейлом, она заливисто смеялась над его шутками, а он все чаще касался ее руки своей тёплой ладонью. Веселья и лёгкости добавляло выпитое шампанское, казалось, что все вокруг расплывалось, кроме лица, стоявшего рядом Органы, на котором она пыталась сосредоточиться и не упустить нить повествования очередной его весёлой жизненной байки. Алкоголь заставлял кровь бежать быстрее, становилось жарко и душно в центре, наполненной гостями площадки, и они решили переместиться ближе к краю балкона. Сделав небольшой шаг назад, Мон показалось, что она на что-то наступила. Девушка наклонилась и подняла с пола округлый медальон на длинной цепочке. Кажется, где-то она его уже сегодня видела. И точно, как она могла забыть, ведь он совсем недавно так красиво мерцал у подруги на шее. Надо бы ей его вернуть. А, кстати, почему она до сих пор не вернулась? Мотма не могла сказать сколько точно прошло времени: пять минут или больше получаса, но непонятная тревога все же поселилась внутри. Сенаторша была очень корректным и воспитанным человеком и никогда бы не пересекла границу приличий, вторгаясь в личную жизнь подруги. Никогда, если бы не эта приятная легкость в теле, и спутанность мыслей, и игривость любопытного разума. Аккуратно нажав длинными ногтями на замочек на медальоне, Мон открыла его. Перед ней предстало миниатюрное движущееся изображение молодого симпатичного парня, мило улыбавшегося и махавшего рукой. Его лицо показалось смутно знакомым, кажется, она видела его фотографию в одной из старых новостных сводок. В колонке с эпитафией молодому талантливому журналисту. Роджер Бингс. Молниеносная догадка, сделавшая воздух вокруг холодным, отрезвляющая разум и заставляющая перевернуться внутренности. Вот кого все это время любила Шей Луш, никогда не заглядываясь на проходящих мимо парней и не рассказывающая о своих отношениях. И вот откуда она знала об опасности Канцлера, вот почему она пыталась предупредить свою безрассудную подругу. Мотма поняла, что ей необходимо срочно найти Луш, она резко отскочила от находящегося неприлично близко Бейла, и рванулась в ту сторону, где скрылась катар, не обращая внимания на сопровождающие ее удивленные взгляды. Теперь она по-настоящему осознала насколько страшным человеком был Палпатин и понимала, что ее подруге угрожает опасность. Маленькая змеюшка сомнения больно укусила ее внутри, впрыскивая свой раздражающий нервные окончания яд: Человеком ли был глава Республики? Может быть зря она оправдывала его этим вечером? Но если Луш догадалась об этом раньше неё и сейчас пыталась сообщить, то ей угрожала ещё большая опасность! Миновав балкон, Мотма забежала во внутреннюю часть ресторана. Порядком запыхавшись, она огляделась в поисках туалетов, ведь вроде туда отлучилась Шей. Уставшие от высоких каблуков и новых трущих туфлей ноги гудели, а причёска вся растрепалась, но девушка почти не обращала на это внимание. Главным было другое: убедиться в том, что с подругой все в порядке. Заметив, наконец, указатель, Мон подбежала к заветной двери. Оказавшись внутри дамской комнаты, выполненной в приятном мятном цвете, девушка метнулась к ряду кабинок. Пусто, пусто... Кажется, она была одна в этом помещении, но все же стоило дернуть за ручки пару последних дверок. В дамской комнате раздался громкий вскрик. Кричала Мотма, увидевшая распластавшуюся на холодном грязном кафеле Шей Луш. Она полу сидела полу лежала в углу: голова упала на одно плечо, а руки безжизненными плетьми висели вдоль тела. Сломанная кукла, игра для которой закончилась. Чёрная ткань платья была пропитана кровью, которая вытекала из рваной раны на горле. Кровь стекала по светлой шерсти на плитку, образовывая огромную темно-красную лужу. Путухшие глаза открыты. Они смотрят в одну точку и одновременно никуда, остекленевшие и безжизненные, обездвиженные печатью Смерти. Мон хотела подойти к подруге, коснуться ее, ещё надеясь, что она жива. Ещё раз закричать, чтобы позвать на помощь и упав на колени перед покойницей попросить прощение за недогадливость и глупость, за тщеславную игру с тем, кто сегодня показался ей привлекательным. За эти мысли. За все. Но девушку будто парализовало, тело не слушалось, а новый крик застрял в горле, не имея возможности вырваться наружу. Шок, боль, страх, леденящий ужас при виде залитого кровью тела близкого человека, с которым она ещё недавно болтала и смеялась. Она с трудом понимала, что это реальность, а не жуткий ночной кошмар. От этого становилось тяжело и нестерпимо больно, будто чья-то то безжалостная рука вспорола ей живот и разорвала грудину, чтобы сжать своей хваткой душу, выдавить воздух из лёгких, не давая вздохнуть и сдавливая рыдания на пол пути. Мотма будто потерялась во времени и пространстве, потерялась в себе и утратила возможность мыслить. Но одно она понимала точно: в затуманенном разуме пульсировала раздражающе яркая и отчетливая мысль о желтых горящих глазах, которые, действительно, принадлежали ситху.