Спокойствие - ложь, есть только страсть!

Глава 3. Дарт Сидиус любовно погладил рукоять своего сайбера. Созданный им самолично, меч являл собой произведение искусства. Изящный кованный серебряный хвостовик удобно ложился в руку, сливаясь с нею в одно целое. В верхней части рукояти, как раз в том месте, куда бы легко дотянулся большой палец, располагалась активирующее оружие кнопка, украшенная золотой резной рамкой и большим, почти черным рубином, который при ярком свете вспыхивал кроваво-красным. Сам сайбер был сделан ситхом давно, пройдя с ним еще все его ученичество, а рукоять так украсить он решил уже на посту Канцлера. Палпатин любил роскошь и, стараясь окружать себя ею даже в повседневной жизни, естественно, не мог забыть о своем любимом оружии. Мужчина нажал кнопку, и с тихим характерным гудением на волю вырывался красный луч, освещающий светом большую залу, находящуюся в полумраке из-за приглушенного освещения. Зала располагалась на небольшом частном космическом корабле, использующимся Сидиусом для особых встреч. Помещение было просторным, с высокими потолками, под которым парили тусклые лампы. Из мебели только несколько кресел с резными деревянными подлокотниками в углу, и небольшой журнальный столик, с недопитой чашкой кофе на нем. На стеклянной поверхности в небрежно пролитых каплях напитка скакали красные искорки-отсветы. Ситх непринужденно скинул с себя алый плащ с глубоким капюшоном. Тяжелая ткань с характерным глухим звуком легла на тёмный начищенный пол из благородных пород дерева. Свободной рукой Палпатин поправил черную тунику, затянутую широким тканевым поясом. Он в простом одеянии темного джедая. Другой конец залы тоже окрасился в красный. Из тени выступил высокий, уже полностью седой мужчина. Несмотря на почтенный возраст держался он прямо, расправив плечи, даже не знающий человек заметил бы в нем военную выправку. - Лорд Сидиус, - почтительно склонился он, привктствуя своего учителя. - Лорд Тираниус, - Палпатин слегка кивнул головой в ответ. После смерти своего последнего ученика Шив заключил союз с графом Дуку, перешедшем на темную сторону джедаем. Несмотря на то, что это был союз на равных, Тираниус считался учеником великого лорда ситхов. Сила была велика в Дуку, он был одним из сильнейших в Ордене. Тем острее переживал падение во тьму свего ученика Магистр Йода, считая это своей собственной, самой большой ошибкой. Но даже Дуку было чему учиться, поэтому он пытался извлечь как можно больше пользы из таких встреч с учителем, бывшим превосходным фехтовальщиком. Сидиус тоже имел здесь свой интерес. И не только чтобы размяться и не потерять форму, ситх изучал стиль своего ученика, старался всегда быть в курсе освоенных тем приемов, чтобы потом быть готовым ко всему. Ведь ученики имеют свойство убивать своих мастеров. И Палпатин, всегда просчитывающий все на несколько шагов вперед, на этот раз снова пытался прикрыть спину. Поприветствовав друг друга, противники начали бой. Первым напал Дуку, со всего размаху он попытался ударить учителя сверху, но тот, сгладив сайбером удар, отскочил в сторону. Бывший джедай принялся кружить вокруг Канцлера, переодически, пытаясь нанести быстрые колющие удары, применяя свою фирменную технику Макаши, но Сидиус вновь и вновь отражал удары, вращая световым лезвием сайбера, выписывая в воздухе замысловатые восьмерки. Внезапно он выкинул руку вперед, и на кончиках его бледных ухоженных пальцев затрещали синии искорки, будто предвещая, что оттуда вот вот выстрелят молнии. Но вместо этого ситх взметнулся в воздух и, сделав непостижимый для обычного человека кувырок, оказался за спиной противника. Сила наполняла мужчину, увеличивая в несколько раз физические способности простого человека. Теперь молнии все же вырвались на свободу и горящими синими линиями со световой скоростью понеслись в спину Дуку, грозясь испепелить его, словно вспыхнувший от костра сухой лист. Но в последний момент Тираниус успевает отразить молнии световым мечом. Казалось, в его ситхских красных глазах промелькнул страх. А Сидиус вновь сменил свое местоположение, легко подскочив с места. Он будто играл со своим учеником, специально раззадоривал его, всем своим видом он будто твердил: "Ну, давай, покажи все на что ты способен!" И сейчас Палпатину не нужно было чутье одаренного, чтобы ощутить просто физические волны ярости исходящие от противника, с разгневанным и разгоряченным покрасневшим лицом. И он вспомнил, как сам еще недавно сходил с ума от этого чувства и даже позавидовал Дуку, ведь тот сейчас мог не сдерживаться, наоборот, ярость послужила бы ему во благо. В отличии от того вечера в Оперном театре, когда пришлось подавлять ее в себе, чтобы не вызвать подозрения и не быть раскрытым. Будучи ошарашенным поведением новой Сенаторши, в тот вечер Палпатину было чрезвычайно тяжело сдержать эмоции. Подумать только, он был на грани, был готов разнести все вокруг, навлечь на себя неприятности, одним вечером разрушить то, что выстраивал годами. И из-за кого? Из-за какой-то сопливой девчонки, которая посмела отказать ему, посмела его ударить. На Сидиуса вновь накатил приступ бешенства. Сейчас это делало его сильнее в поединке, но и одновременно пугало своей мощью. Совершив серию из нескольких ударов Атару, которые с трудом удалось блокировать Дуку, Сидиус ударил своего ученика волной силы, но тому удалось смягчить удар, что привело к тому, что вместо того, чтобы впечатеться в стенку, граф проскользил пол залы, оставаясь на ногах. Трущаяся о пол подошва противно заскрипела. Два ситха метнулись друг к другу, завязался ближний бой. Сайберы мелькали с огромной скоростью, создавая порой иллюзию в форме веера. При столкновении мечей гудение усиливалось, а вокруг разлетались красные искры, освещавшие вытянутое лицо Дуку и оставлявшие блики в горящих яростным желтым огнем глазах Палпатина. Дуку был необычайно хорош в Макаши и оттесня учителя в угол, лишил Сидиуса необходимого для его стиля пространства. Теперь у Тираниуса было явное превосходство. Но он не учел одного. Как и любой ситх Сидиус черпал свою мощь их эмоций, чувств, страстей, а они были сейчас на пределе. Вновь и вновь перед глазами возникала разгневанная и испуганая Мотма, и он снова будто оказывался там, переживал всю ту ярость отвергнутого заново. Щека будто опять горела от пощечины, которая так шокировала, так взбудоражила Канцлера, уже много лет не слышавшего отказа. Будто его окатили ледяной водой, казалось, будто легкие также сжало, только не от холода, а от возмущения. Но больше всего приводило ситха в бешенство не это, а то, что он, как ни пытался, не мог выкинуть эту наглую девчонку из своей головы. Она являлась в его мыслях вновь, будто так и норовя напомнить, что не все в этом мире принадлежит ему. Вот только Палпатин так не считал. Желаяя что-то получить, он просто так не отказывался от цели, и порой это граничило с какой-то дикой и неуправляемой одержимостью. Блок. Удар. Выпад. Снова ярко алые искры. Фехтование необычайно красиво, оно чем-то напоминает танец, динамичный, резкий, опасный, но будто манящий и примагничивающий взор. Это своеобразное искусство движений, отточенного годами мастерсва. И в этот раз Канцлер не собирался так просто отказаться от своей цели, он сам не мог объяснить: зачем ему это. Он сам не знал, почему такой впринципе вероятный, но резкий отказ со стороны Мотмы заставил его страшно хотеть обладать ею. Ею, которую он почти ненавидел за то, что она так и не желала перестать из раза в раз появляться в разгоряченном разуме. А за то, что не мог изгнать ее оттуда, он ненавидел прежде всего себя. Удивительная квинтесенция ненависти и желания, переполнявшая все существо ситха, насыщавшая его до краев. Он метался в своих мыслях внутри себя, будто зверь в клетке, одновременно сбегая от своих желаний и решая, как их исполнить. Тугой узел сжатых нервов, странных порывов, сильных желаний. Он бы мог взять девушку силой, но извращенное самолюбие нашептывало, что она сама должна прибежать к нему. И снова будто раскат грома поток ненависти, снова желание, снова страсть. От этого нельзя было никуда деться... Желать, не имея возможности получить то, что хочешь. Это причиняет почти физическую боль. И все из-за нее. Ярость. Сила Темной стороны заливает тело, распространяясь по каждому тончайшему капиляру, по каждой жилке, взрываясь покалываниями и слабым током. Только ситхи способны испытывать так много сильных ярких эмоций одновременно, возведя в абсолют каждое чувство, почти разрываясь, но обретая Силу. Потеряв над собой контроль во время ученического поединка, Сидиус использовал необычайный прилив, ловко орудуя Сайбером, отвлекая внимание Дуку и, наконец, волной силы опракинул своего достойного противника. Резкий взмах меча прочертил уродливый алый ожог на щеке Тираниуса. Внезапно Сидиус остановился, поняв что тренировка зашла слишком далеко. - На сегодня достаточно, - коротко бросил он, шумно переводя дыхание, сбившееся не то от боя с Дуку, не то от того, что происходил внутри. Подхватив свой плащ, Палпатин быстрым шагом покинул помещение. *** «Мы устанавливали новую эпоху, эпоху мира и порядка.» — Неизвестный штурмовик 501 легиона. Империя... Всеобъемлющая и великая, которая должна была сменить в вехе времен уже изжившую себя Республику. Идеально организованное государство, полнота власти в котором сосредоточена в руках одного человека. Давняя мечта Палпатина. Глобалист и радикал в своих политических взглядах, ситх желал полностью изменить порядок жизни миллиардов живых существ. Республику сменила бы монархия, коррумпированный республиканский сенат был бы распущен, полностью замененный новыми Сенаторами, верными его имперской идее. Канцлер уже в плотную подобрался к желаемой власти, суть ситха жгла его, побуждая на дальнейшие действия. Перед глазами маячил трон Императора. Сидиус не только жаждал единаличной власти, он, действительно, верил в правильность своей идеи, считая что тем самым приносит благо всей Галактике, считая себя достойным вследствии чужой благодарности. Несомненно, политик понимал, что такие коренные преобразования невозможны без большого числа жертв, которые возникнут, в основном, в рядах сопротивления. Но кто были для него эти люди? Лишь припятствия, безликие барьеры на пути к его заветной цели, оправдывающей любые средства. Естественные потери... Называл он их. Холодно, равнодушно, официально. Но казенное выражение скрывало за собой тысячи тех, чья жизнь была отнята или сломана навсегда, на чью судьбу всегда все равно власть имущим. Сидиус был не тем человеком, кого бы это смутило. Он видел только заветную мечту - Империю на самом пике ее процветания. Ее блеск ослеплял его, и желтые глаза уже не видели чужих страданий. Палпатин разрешал себе кровь по совести.