Спокойствие - ложь, есть только страсть!

Глава 1. Шив Палпатин мерил шагами свой кабинет. Через несколько минут должно состояться заседание Сената, на котором Верховный Канцлер должен выступить с речью. Было необходимо склонить большинство сенаторов за принятие решения усилить охрану Корусканта, чтобы основная военная мощь была сосредоточена вокруг столицы и на дальних рубежах, где нуждался в контроле процесс исполнения закона о налогообложении. Теперь ему подвергались все торговые маршруты в отдаленных звездных системах. Но основной же целью Канцлера было отвлечь внимание Республики от тайного изготовления боевых дроидов Конфедерацией. После произошедшего на Набу Республика предписала КНР сократить Армию дроидов, но вместо этого сепаратисты тайно стали наращивать свой военный потенциал, заключив сделку с Техносоюзом. Его тонкая рука с худыми, острыми пальцами лежала на подлокотнике кресла, постукивая отполированным ногтем по обивке. Монотонный звук помогал Палпатину думать; при каждом движении пальца кровавым светом вспыхивал темный, почти черный камень на его перстне, оформленный в массивную оправу. На еще не остывшем кресле недавно сидел, отчитываясь перед ним Граф Дуку, возглавляющий Конфедерацию. Бывший джедай, однажды разочаровавшийся в Республике и Ордене, перешедший на темную торону... Он сменил цвет своего сайбера на красный и стал учеником великого лорда ситхов. Палпатин был талантливым политиком, умело плетя интриги, расставляя свои сети по всей Галактике, он постепенно пробирался к власти. И вертя Республикой и Конфедерацией, натравливая два государства друг на друга, он планировал уничтожить Орден Джедаев, своих главных врагов на пути к трону Императора. Всем своим существом ситх жаждал власти, она манила его, не оставляя ни на секунду мечты и грезы, а амбиции требовали Императорский титул даже тогда, когда обычный сенатор небольшого Набу стал Канцлером с расширенными полномочиями. Он никогда не умел довольствоваться малым; следуя крайностям, Палпатин порой доходил до абсурда, но при этом никогда не терял голову. Каждый шаг политика был точно рассчитан и продуман наперед. Он не бросался в войну за власть, избрав другой путь: более тихий, но не менее кровавый. Как змея, скользил он по политической арене, огибая все возможные препятствия, но при необходимости и устраняя их, когда чужими руками, а когда и самолично, умело заметая потом следы. Схватив со стола комлинк с основными набросками своей речи, мужчина захлопнул дверь кабинета и уверенным шагом направился в зал Галактического Сената. Он уже видел свой успех в Силе. В голубых глазах на мгновение вспыхнуло желтое пламя. *** Мон Мотма летела по коридору. Она уже порядком запыхалась, преодолевая довольно большое расстояние до главного зала Галактического Сената, где дожно было состояться первое заседание с ее участием. Молодая девушка совсем недавно была избрана в Сенат представителем сектора Бормеа. Для девятнадцатилетней чандрилианки это было огромное достижение, ведь на данный момент она являлась самым молодым сенатором за все годы существования Республики, чем, несомненно, гордилась. И не только она. За дочь были рады родители, с самого ее рождения прочившие ей политическую карьеру. Правительница планеты и генеральный судья потрудились дать своему единственному ребенку прекрасное образование и возлагали на нее большие надежды. Мотме это изрядно льстило, и она никак не хотела подводить семью, к этому добавлялись еще собственные амбиции. Грезившая об успешной карьере девушка уже видела себя в будущем почетным и уважаемым сенатором, принесшим процветание своей планете. А сейчас "будущий успешный сенатор" опаздывала на свое первое заседание, где должна была быть представлена, как новый избранный член Сената. И Мон страшно злилась на саму себя за подобную халатность: "Дура! Дура! Дура! Я же знала, что осталось мало времени и все равно потащилась смотреть другой корпус!" Поворот... Еще один. "Так, быстрее, хоть бы не опоздать!" Лихорадочные мысли скакали у девушки в голове, а сама она была сильно взволнована. Наконец, Мон Мотма забежала в лифт и, поднявшись на нужный уровень, заскочила в предназначенную ей ложу. Быстро плюхнувшись на место, она принялась тонкими пальцами хоть как-то приглаживать растрепавшиеся длинные волосы, которые путались, цепляясь за небольшое изящное кольцо на среднем пальце девушки. Немного отдышавшись Мон во все глаза стала разлядывать зал Сената. Она видела множество его голографических изображений, но ни одно из них не могло передать захватывающего дух величия огромного помещения. На сколько хватало глаз простирались точно такое же балконы-ложи, как та, в которой сидела сама девушка. Она знала, что при желани те могли отсоединяться от стен и выплывать, управляемые хозяевами в центр залы, чтобы всем было удобнее видеть говрящего. Сейчас уже все ложи были заполнены сенаторами, здесь нашли представление виды существ со всех концов галактики. С правой стороны от Мон сидела женщина-катар и мужчина тви'лек, лекку которого слегка подрагивали. С другого бока расположились человек и торгута. Мон посмотрела через край своей ложи, казалось, ее взгляд упал в бездну: было невозможно разглядеть дна зала, с которого в самом центре поднималась металлическая ножка, увенченная небольшой площадкой, с располагавшимися на ней местами Верховного Канцлера и его ближайших советников. Сейчас это место пока пустовало. "Видимо именно его нужно дождаться, и заседание начнется" - решила Мон. Канцлер долго ждать себя не заставил, и буквально через несколько минут он появился за своей стойкой для выступлений. Девушка слегка подалась вперед, чтобы получше рассмотреть главу Республики. Вопреки ожиданиям мужчина оказался не так стар на вид, и ему точно нельзя было дать больше пятидесяти. Он не был еще полностью сед, большая часть немного вьющихся волос все еще имела его природный рыжий оттенок, оттененный богато расшитой алой мантией, покрывавшей его широкие плечи. Бледное лицо, казалось, было старательно выточено талантливым скульптором, наградившим свое творение тонким носом и четко очерченными аккуратными губами. Канцлер поднял правую руку и заговорил: - Приветствую всех действующих представителей планет и секторов в Галактическом Сенате! Сегдняшнее заседание объявляется открытым, - разнесся по залу технически усиленный и без того громкий голос мужчины. Палпатин оглядел присутствующих властным взглядом, слегка прищурив глаза, от чего морщинки вокруг них стали виднее. Спустя мгновение он продолжил, немного растягивая слова, узкие губы изогнулись в улыбке: - Предлагаю начать его с хорших новостей, связанных с появлением в Сенате новых членов. И я рад представить вам Циско Буиньо, избранного представителем планеты Тарис. Зал взорвался аплодисментами, молодой тви'лек встал и поклонился. Мон Мотма знала, что новеньких сегодня двое, а, значит, следующей на очереди была она. Внезапно ей стало страшно от того, что тысячи глаз вопьются в нее через несколко секунд. Ее резко бросило в жар, а руки, наоборот, похолодели. Раньше девушка никогда не боялась публичных выступлений, но сейчас этот момент с простым представлением, где от нее требовалось лишь встать и поклониться, показался ей очень особенным, памятным. Ведь именно сейчас берет отсчет ее серьезная политическая карьера. До нее как сквозь туман донеслись слова Канцлера: "Также к нам присоединилась представительница сектора Бормея Мон Мотма." Она поднялась со своего места на слегка дрожжащих ногах и заставила себя улыбнуться, обнажив ровные белые зубы. Внезапно волнение отступило, сменившись приливом гордости. Мон расправила худые, острые, как у девочки, плечи, а потом изящно склонилась. Грянули громкие приветственные апплодисменты, вдохнувшие в нее радость и эйфорию. Когда приветствия стихли и все вернулись на свои места, Палпатин продолжил свое выступление: - Сегодняшнее заседание мне хотелось бы посвятить вновь вопросу обострения отношений с Конфедерацией. После военного столкновения на Набу, надо предполагать, мы находимся на грани войны с сепаратистами. И не стоит недооценивать врагов. Рядами фанатиков командут опытные полководцы, а само государство возглавляет бывший джедай и прирожденный лидер, способный на грамотное планирование военнных операций и организацию восстания. И, не приходится сомневаться, что добившись власти, он закрепит ее за собой. Обычно восстание начинают с головы, со столицы. Несомненно, сепаратисты в скором времени захотят атаковать Корускант. Происходящее сейчас затишье временно, они просто ведут подготовку, собирая свои силы воедино. Я предлагаю усилить охрану Корусканта. Для этого придется рассредоточить наблюдательные шатлы на орбите, а также подтянуть большую часть войск к планете. Стоит также установить регулярное патрулирование воздушного пространства планеты истребителями. Мы всеми силами должны будем оборонять столицу, ведь ее потеря равносильна поражению. Ее сдача понесет с собой большие потери среди населения, а таже важные стратегические объекты и некоторые заводы, настроенные на военное производство, которые в силу своей специфики находятся только здесь и аналогов не имеют, будут разрушены культурные ценннсти, дух солдат будет сломлен, поэтому Корускант должен быть защищен... - Канцлер говорил долго, его речь была красивой и благозвучной, а главное проникновенной и взывающей. Лидер государства обладал какой-то необъяснимой, необычной для простого человека харизмой. Он с легкостью приводил аргументы, совершенно обезоруживая оппонента, даже не доведя дело до спора. И дело тут было не в простом красноречии. Мон сама не понимала, как этому человеку удалось заворожить столь огромное число человек, сидящих в зале, он будто оказывал на всех какое-то магическое воздействие. И когда пришло время голосовать за усиление охраны Корусканта рука Мотмы, словно по мановеню волшебной палочки, взметнулась вверх, и еще не одно решение не казалось девушке таким своевременным, таким правильным. В Сенате всколыхнулись тысячи рук, решение было принято почти единогласно. Тоже самое повторилось и со вторым влпросом, касавшимся налогообложения. Теперь Мон Мотма на себе испытала удивительное влияние этого непростого человека. Его решения казались такими простыми и гениальными одновременно, а главное в эту минуту, на ее взгляд, они были наиболее правильными. Да, этот человек умел убеждать. Была в нем какая-то особая сила, за ним хотелось следовать, с ним хотелось соглашаться... Мон Мотма встряхнулась, прогоняя наваждение. И вот перед ней уже был обычный человек, продолжавший выступать за стойкой. Девушка огляделась, Сенат продолжал тихо внимать Канцлеру, среди политиков иногда скользили шепотки, но никто не решался заговорить вслух и прервать речь правителя. Но все же было в Палпатине что-то такое необычное, отличавшее его от других, встреченных ею ранее людей. Но что? Этого девушка понять не могла. Тем временем заседание подходило к концу. Мон Мотма была в восхищении от выступления Канцлера, в ее глазах он тут же сделался примером идеального оратора и великолепного политика. Вот с кого стоило брать пример, чтобы в будущем достигнуть успеха на данном поприще. Девушка прониклась к Канцлеру уважением и, действительно, была поражена эффектом, которому подвергались окружающие, слушая Палпатина. Это было удивительно и непонятно для нее. Но данное умение явно полезно. И Мон Мотма пообещала себе выяснить, как Канцлер добился такого мастерства, ведь такая способность казалось ей какой-то... неестественной. Здесь явно была причиной не толко природная хариззма мужчины. *** Палпатин отдернул рукой тяжелую портьеру и шагнул внутрь ложи, расправив мантию, расположился в комфортабельном широком кресле. Благодаря щедрым пожертвованиям с его стороны, а также занимаемому высокому положению Оперный Галактический театр выделил правителю собственную частную ложу. Шив любил посещать оперу. Он часто приглашал на представления высокопоставленных гостей, партнеров; многие, кто впоследствии мог быть полезен своими связями Канцлеру, могли сказать, что смотрели оперу из его частной ложи. Но иногда Палпатин бывал здесь один, дабы полностью насладиться действом на сцене, не отвлекаясь на кого бы то ни было. Он любил искусство, и не смотря на то, что именно оперу Канцлер выделял особенно, оно было его страстью во всех своих проявлениях. Палпатин являлся частым почетным гостем на многих выставках, и его нередко можно было увидеть в театре. До начала оставалось немного времени, вот вот должны были дать первый звонок. - Девушка, Вам сюда нельзя, вход для обычных гостей с другой стороны, здесь находится частная... - до Палпатина донесся возмущенный голос рабоника театра. Канцлер в удивлении обернулся на шум. Мало кто на Корусканте не знал, что в центре на высших уровнях находится его ложа. И все же очень настырная посетительница стояла на своем: - Да я только пройду на свое место, ведь все места соеденены переходами. В том крыле ужасная очередь! И вместо того, чтобы стоять и препираться здесь со мной вы бы лучше поспособствовали ее уменьшению, открыв запертые входы! - молодой голос с командными нотками отчеканил ответ. - Да что вы себе... - Лучше займитесь своей работой! - портьера дрогнула и прямо перед Палпатином оказалась говорившая особа. Это оказалась совсем молодая девушка, на вид ей нельзя было дать больше двадцати. Ее прямые золотисто-каштановые волосы опускались чуть ниже плеч, обрамляя бледное лицо с большими голубыми глазами. Палпатин сразу узнал нового Сенатора, которого ему приходилось преставлять только утром. Мужчина улыбнулся, вспомнив, как девушка волновалась в Сенате. Было забавно наблюдать за тем, как она пыталась скрыть довольно явное волнение, особенно если учитывать, что все ее эмоции у ситха были как на ладони. С помощью Силы для Палпатина почти любой человек превращался в открытую книгу. И во время заседания он пару раз проникал ей в голову от скуки, а также желая узнать, какое впечатление произвело его выступление на новых членов Сената. Ее восхищение только лишний раз удовлетворило самолюбие Канцлера, а желание разгадать загадку его мастерства не могло не вызвать с его стороны усмешки. Девушка еще не успела ничего сказать, как портьера в очередной раз дрогнула, и внутрь заскочила причитающая полная женщина, работающая в опере. - Господин Канцлер, прошу прощения, но эта девица, нагрубив мне, все же вошла несмотря на все мои предупреждения... - не успев еще выровнять дыхание, затараторила она. Палпатин жестом велел ей замолчать. - Ничего страшного, она мне не помешала. Вы можете идти. Кажется, женщина хотела что-то ответить, но все же молча поклонилась и вышла. - Добрый вечер, Сенатор Мотма, - протянул Палпатин с улыбкой, глядя на девушку, котора явно чувствовала себя неудобно. Она так и осталась стоять на том же месте, сжимая в волнении пальцы рук, - Присаживайтесь, составьте мне компанию, - продолжил мужчина. Палпатин был сам удивлен, что запомнил ее имя. В Сенате заседало более двух тысяч существ, и имена он запоминал редко, новеньких тем более. Они стирались из его памяти за ненадобностью почти сразу после представления. Сейчас же было по другому. И произошедшее Шив списывал на необычную созвучность имени и фамилии девушки. "Мон Мотма" - произнес он про себя, в очередной раз отмечая мелодичность звучания. Девушка тем временем расправив складки длинного темно-синего платья легко присела в соседнее кресло, на фоне которого казалась ещё меньше из-за своего и без того маленького роста и субтильного телосложения: - Добрый, господин Канцлер. Благодарю Вас за приглашение, - все еще немного смущенно ответила она. - Полно Вам, я всегда рад хорошей компании, - ответил Палпатин, - Вы любите оперу? - Да, любовь к ней привила мне мать, у нас на Чандриле был свой оперный театр, конечно, не такой огромный и красивый, как в столице, - сказала Мотма, завороженно разглядывая окружающую обстановку, - и далеко не такой известный, чтобы к нам приезжал "Декаданс" - Вам настолько нравится их творчество, что Вы запомнили весь состав? Насколько я помню, на афише не было написано названия коллектива, - спросил Палпатин, в удивлении приподняв одну бровь. То, что девушка быстро соорентировалась в составе и выдала название бы, действительно, удивительно. Ведь нередко один исполнитель состоял сразу в нескольких коллективах, поэтому, не зная состава целиком, было сложно определить, что за организация перед тобой. - Я достаточно сведуща в современной опере, чтобы различать коллективы, - самодовольно улыбнулась Мотма, - А что касается их творчества, я нахожу его довольно... впечатляющим. Выступление уже начиналось, поэтому Палпатин лишь кивнул в знак согласия. На сцене тем временем в воздух поднялся освещенный фиолетовым сгусток плазмы, он всячески переливался, меняя цвета в такт мелодии. Его свет распространился и по зрительному залу. Все приобрело нежный фиалковый оттенок, резвые искорки заплясали на украшенной камнями заколке-бабочке Мотмы, которой та прихватила пару непослушных локонов, блики легли и на до блеска начищенные туфли Палпатина, бывшего в этом плане весьма педантичным. Шив не мог позволить, чтобы в его облике что-то было неряшливым, хоть немного не идеальным. Свет также падал на оркестр и певцов, расположившихся на небольших летающих платформах, паривших в центре залы. Ситх перевел взгляд на свою гостью, которая полностью внимала выступлению, получая от этого явное удовольствие, и она будто совсем забыла, что находилась в частной ложе Канцлера Республики, и особенно тот факт, как беспардонно ворвалась в нее. Ее худенькая фигурка утопала в массивном кресле, одна рука лежала на подлокотнике, по которому девушка с тихим скрипом водила длинными ухоженными ногтями. Палпатин поморщился. Мотма казалась ему немного странной, хотя скорее необычной, ведь прежде ему никогда не доводилось видеть подобных людей в Сенате. В ней как-то сочетались смущение, какое-то даже детское волнение и наглость, граничащая с хамством, твердость и уверенность. Что-то подсказывало ситху, что она далеко пойдет. - Это прекрасно, не правда ли? - обернулась девушка к нему с блеском в голубых глазах. Точно такие же голубые глаза встретились с ней взглядом: - Да Вы правы, Мотма, Вы правы... - задумчиво пробормотал Шив, потирая рукой острый гладко выбритый подбородок. Девушка продолжала смотреть на него, думая уже о чем-то своем. На сцене сгусток плазмы зажегся кроваво-красным, осветив Мон, будто светом сайбера ситха. Золото в ее волосах превратилось в медь, а каштановый приобрел более темный красноватый оттенок. В алом свете не каждый мог выглядеть привлекательно, лицо же Мотмы не растеряло свежести, а голубые глаза зажглись более выразительным темным цветом. Яркие блики заплясали на накрашеных помадой, полных, слегка приоткрытых губах, делая их еще более объяемными и будто влажными. И было естественно, что Палпатин счел девушку соблазнительной. Стоило только подобной мысле зародиться, стоило только появиться малейшей толике желания, как мужчина тут же уцепился за это. Хватаясь за малейшее проявление, за каплю страсти, ситхи позволяют ей превратиться в яростный поток, в их природе не сдерживать желаний. Ситхи все возводят в абсолют. Для них нет понятия мало, в самой их сути нет сомнений. Ведь лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что нет. А лучше совсем не жалеть, ведь оправданием служит твое желание. Ты в праве делать все под диктатом эмоций, переполняющих тебя постоянно, одновременнно удушающих своей мощью и дарящих блаженство и Силу. И Канцлер внезапно склоняетсянад ней и целует. Поцелуй получается неожиданным, наверное, для обоих. В действиях ситха нет и следа нежности, он целует властно и требовательно, будто беря свое, прокусывая до крови нежную кожу губ, беспардонно врываясь в рот девушки своим языком. Он чувствует металлический кровавый привкус у себя во рту, что раззадоривает ситха еще сильнее. Продолжая терзать ее губы, Шив понимает, что ей неприятно, он чувствует ее неприятие этого, и ее яркий всплеск перепутанных эмоций, смесь злости, паники, гадливости острыми иглами врезается в сознание мужчины. Но вместо того, чтобы оставить Мон в покое, он продолжает целовать ее, будто наслаждаясь самой неправильностью происходящего. Какое-то время Мотма не сопротивлялась, сама не зная почему, то ли от внезапности подобного шага, то ли от его бесцеремонности. Ей почудилось будто нечто удерживает ее на месте, не давая пошелохнуться, но наваждение тут же прошло, и девушка, скинув руку, с силой державшую ее бедро, на котором теперь скорее всего проступят сияки, наградила мужчину звонкой пощечиной. Чандрилианка резко соскочила со своего места, на щеках у нее выступила краска. Поняв, кого она только что ударила, девушка немного замялась, глядя на то, как на бледной коже щеки Палпатина начинает проступать красный след ее ладони. Но тут же она оттернула портьеру и выскочила из ложи, не увидев как голубые глаза Канцлера вспыхивают желтым яростным огнем. Ярость наполняет ситха до краев, огромных сил стоит ему сдержаться, что бы не догнать посмевшую ударить его девчонку и не прикончить на месте. Лихорадочная злость охватывает Палпатина, затмевая сознания, заставляя закипать кровь, хочется выпустить тот безжалостный ураган, который вырвавшись, способен разнести все вокруг, оставив лишь тлеющие руины. Но нужно сдержаться, нельзя выдать себя. Он сжимает руки до побеления костяшек пальцев, откидывается со вздохом на широкую спинку кресла, закрывает глаза, в которых все еще полыхает яростный желтый. В разгоряченном сознании будто выжженой оказывается мысль: "Мне никто не смеет отказывать!" Жребий был брошен.